Сочинение Миф и реальность в произведениях Айтматова
Произведение литературы только тогда становится близким, когда оно рождает отклик в моей душе. Счастливая звезда Айтматова в том, что он каждым своим произведением достигает такого эффекта. Начинаю читать его и сразу становлюсь соучастником данного повествования. И меня потрясает реальность событий, происходящих в нем. Они заставляют ощутить неотвратимую потребность взять на себя всю боль, страдания и радость незнакомых людей, открыть, перечитать и пережить все заново.
Герои Айтматова вспомнили и вернули нам забытую сказку, которая оказалась не чем иным, как воплощенной народным опытом истиной о неразделимости - Человека, Времени и Природы. Я невольно сравниваю две повести о взаимоотношении людей друг с другом. Так, в маленьком нивке Кириске узнаешь мальчика из «Белого парохода», а в старике Органе, в его сыне и племяннике — стариков и мужчин из киргизских аулов. Необыкновенное сходство легенд о Рогатой матери-оленихе и Великой Рыбе-женщине. Сходство в том, что обе они — родоначальницы рода человеческого и что самые старшие передают эти предания самым младшим. Они помогают увидеть наших предков современными глазами.
Повесть «Белый пароход» ставит в центр дитя, ребенка, который выступает нравственным судьей дел взрослых. Почти везде у Айтматова мир обозревается глазами юного существа («Ранние журавли», «Пегий пес...», «Джамиля» и многие другие). Уплыл мальчик по реке рыбкой, а читатели остались на берегу растерянные и оглушенные, словно герои «Пегого пса...» в лодке средь бушующего моря. Финал повести потрясает своей неожиданностью и неизбежностью. В художественном произведении, в том, что написал Чингиз Айтматов, сделавший нас и мальчика свидетелями того, как топтали ногами и рвали на куски голову Оленихи, другой конец был невозможен.
Герой повести — мальчик, наивно-чистый и мечтательный, душевно-открытый и бескорыстный. Загадочно его происхождение: о матери и отце только слухи, а сам он в мечтаниях своих рисует роскошные образы. Отец ему — матрос с Белого парохода, а мать ему— прародительница рода племени киргизов — Рогатая мать-олениха. Его потрясающая способность воображения, нравственная чистота, способность жить вымыслом свидетельствуют о нем, как о том пророке, который, по словам первых встречных людей, только сам не знает о себе, что он Пророк. Его внутренние, интимные сожители — это вся благодать бытия: горы, лес, простор, озера, времена года, бинокль, портфель, люди добрые, сказочные, наезжающие изредка издалека (чабаны, шоферы, все — братья, ибо сыновья Рогатой матери-оленихи).
И на фоне идеальной семьи, наподобие той, что предстала ему на том берегу реки в видении трех маралов, особенно жалким предстает позорище этого искусственного скопления людей на лесном кордоне, образующих якобы семью. Все они чужие друг другу. И, по словам бабки: «А чужой — всегда чужой, сколько его ни корми, сколько за ним ни ходи», — все они сведены вместе, и в страхе жизни боятся отодраться друг от друга - вырваться в жизнь иную, вольную, с открытыми возможностями. Вокруг зовущие к свободе и истинной жизни просторы горные, лесные, степные, а тут люди душатся, боясь выйти за границы. А мальчик — как много видит он с Караульной горы. Но, помимо
сильного физического зрения, мальчик наделен еще более сильным, могучим — внутренним зрением. Он видит мир новый и неиспытанный, где жизнь такая безмятежная, полная устоявшейся гармонии, там вечное блаженство в объятиях сказочной красоты. Дети, взращенные Рогатой матерью-оленихой, — начало людского рода, начало человека. И мальчик, которому предстоит уплыть рыбой, — сын сыновей Рогатой матери-оленихи, И все те шоферы — хорошие, добрые люди, которых он знал, — были для него сыновьями Рогатой матери-оленихи. Один корень, одно начало, один исток у этого родства. И старик Момун несказанно горд тем, что принадлежит к роду бугинцев, который тоже ведет начало от Рогатой оленихи.
Кордон — ограниченность и предопределенность. Это бесчувственная атмосфера, построенная на безумном страхе и апатичной покорности и пропитанная мрачнейшим суеверием и невежеством. Один лишь мальчик отваживается вырваться из кольца-плена, превратиться в вольную рыбу и уплыть к Отцу... раз убили злые люди его мать-Олениху. Он сумеет зародить в себе протест, обретая форму борьбы за справедливость, за веру в правду и счастье, ибо такова изначальная потребность рожденного человека — быть человеком.
А ведь и у Орозкула тоже есть свой мир-сказка — «О городе и начальственной легко-сладкой жизни там». В идеале Орозкула важен принцип «уважения», внутреннее содержание которого пост и деньги. В этом мире, руководимом мифом Орозкула, дед единственно близок к мальчику. Он передает ему священное предание народа. Закладывает в его душу пример благоговейного отношения к природе, трудолюбия, человечности.
Сам того не ведая, учит мальчика быть человеком. Но «люди не прощают тому, кто не умеет заставить уважать себя», — констатирует Айтматов. А деду мальчика Момуну Расторопному как раз это-то и не дано было, хотя «он многое умел в жизни». Все, чем, собственно, и ценен человек в сельском обиходе, спорилось у него в руках. «Всю жизнь с утра до вечера в работе, в хлопотах прожил Момун, а заставить уважать себя не научился». И раньше, и теперь, когда на попечении у него оставленный родителями мальчик. А с каким упорством Момун таскал камни, строил запруду, чтобы внук мог купаться в быстрой реке без опаски. Но заставить других уважать себя не смог — отсюда все и беды.
И поднимается же он и на бунт против Орозкула, чтоб увезти мальчика из школы. Но так же потом заворожит его боль и сострадание к дочери и пойдет он на поклон к своему «господину», против которого на миг поднялся на бунт.
Судьбы немногих персонажей этого произведения сходятся в конечном счете на судьбе мальчика. Он живет как бы в двух измерениях. Конкретный, реальный мальчишка, первоклассник, со всеми присущими этому возрасту странностями, шалостями, и воплощение детства вообще — хрупкого, впечатлительного, восприимчивого прежде всего к добру. Мир волшебный и мир реальный. Для мальчика дедова сказка о Рогатой оленихе — символ безмерной материнской любви, которая в незапамятные времена спасла двух таких же, как он, ребятишек, мгновенно обернется явью, когда Момун, возвращаясь с ним из школы, шепнет: маралы вернулись. Конечно, уверен мальчик, что это не случайные, забредшие из соседнего заповедника животные. Это сама Олениха вернулась, чтобы помочь ему, Момуну и его дочери. И охота, убийство маралов станет для него крушением обоих миров одновременно. Действие в повести поначалу развивается долго и неторопливо.
Сказочные, мифологические вступления кажутся чем-то вроде традиционного орнамента. И только после того как двое поднимутся на гребень лесного откоса, чтобы стащить по нему вниз украденное дерево, этот страшный финал повести вдруг кинется нам навстречу со скоростью того же дерева, сорвавшегося с крутого обрыва. Момун впервые в жизни поссорится с зятем, не покорится, бросит проклятое бревно и, терзаемый страхом и жалостью, поскачет через лес в школу за своим внуком. А потом, опять же ради внука и дочери, будет вымаливать прощение у осатаневшего браконьера и, побуждаемый злой его волей, ненавистью отправится охотиться на маралов и убьет Олениху. «Старый Момун лежал здесь в расплату за сказку свою о Рогатой матери-оленихе, что не по своей воле посягнул он на то, что сам внушал ему всю жизнь, — на память предков, на совесть и заветы свои, что пошел он на это дело ради злосчастной своей дочери, ради него же, внука...» Последняя сцена — пир над трупом Божества, — выдержана в темно-красных зловещих тонах: «Мальчик с ужасом глядел на эту страшную картину. Он не верил своим глазам. Перед ним лежала голова Рогатой матери-оленихи...»
Отблески огней в ночи; похохатыванья, хрюканья свиные (у важного гостя, кажется, свиные глаза), и все это как кошмар — наваждение в сознании больного мальчика, чудовищный бред и нелепость. И мальчик изгоняет все из своего мира, отправившись рыбой к Белому пароходу. Он уходит из этого мира, а мир остается прежним обиталищем этих нелюдей. Смерть здесь ни при чем. Мальчик ее не видит и не знает. Он уплывает в реку — в жизнь абсолютно чистую и вечную.