Сочинение Основные темы и идеи лирики Ф. И. Тютчева

    Выдающийся русский лирик Федор Иванович Тютчев был во всех отношениях противоположностью своему современнику и почти ровеснику Пушкину. Если Пушкин получил очень глубокое и справедливое определение “солнца русской поэзии”, то Тютчев — “ночной поэт”. Хотя Пушкин и напечатал в своем “Современнике” в последний год жизни большую подборку стихов тогда никому не известного, находившегося на дипломатической службе в Германии поэта, вряд ли они ему очень понравились. Хотя там были такие шедевры, как “Видение”, “Бессонница”, “Как океан объемлет шар земной”, “Последний катаклизм”, “Цицерон”, “О чем ты воешь, ветр ночной?..”, Пушкину была чужда прежде всего традиция, на которую опирался Тютчев: немецкий идеализм, к которому Пушкин остался равнодушен, и поэтическая архаика XVIII — начала XIX века (прежде всего Державин), с которой Пушкин вел непримиримую литературную борьбу.
    С поэзией Тютчева мы знакомимся в начальной школе, это стихи о природе, пейзажная лирика. Но главное у Тютчева — не изображение, а осмысление природы — философская лирика, и вторая его тема — жизнь человеческой души, напряженность любовного чувства. Единство его лирике придает эмоциональный тон — постоянная неясная тревога, за которой стоит смутное, но неизменное ощущение приближения всеобщего конца.
    Наряду с нейтральными в эмоциональном плане пейзажными зарисовками, природа у Тютчева катастрофична и восприятие ее трагедийно. Таковы стихотворения “Бессонница”, “Видение”, “Последний катаклизм”, “Как океан объемлет шар земной”, “О чем ты воешь, ветр ночной?..”. Ночью у бодрствующего поэта открывается внутреннее пророческое зрение, и за покоем дневной природы он видит стихию хаоса, чреватого катастрофами и катаклизмами. Он слушает всемирное молчание покинутой, осиротелой жизни (вообще жизнь человека на земле для Тютчева есть призрак, сон) и оплакивает приближение всеобщего последнего часа:

    И наша жизнь стоит пред нами,
    Как призрак, на краю земли.

    В то же время поэт признает, что голос хаоса, слышимый ночью, хотя и непонятен, глух для человека, но и глубоко родственный настроению его смятенной души.

    О, страшных песен сих не пой
    Про древний хаос, про родной! —

    заклинает поэт “ветр ночной”, но продолжает стихотворение так:

    Как жадно мир души ночной
    Внимает повести любимой!

    Такая двойственность естественная: ведь в душе человека те же бури, “под ними (т. е. под человеческими чувствами) хаос шевелится”, тот же “родимый”, что и в мире окружающей среда.
    Жизнь человеческой души повторяет и воспроизводит состояние природы — мысль стихотворений философского цикла: “Цицерон”, “Как над горячею золой”, “Душа моя — элизиум теней”, “Не то, что мните вы, природа!..”, “Слезы людские”, “Волна и дума”, “Два голоса”. В жизни человека и общества те же бури, ночь, закат, господствует рок (об этом стихотворение “Цицерон” со знаменитой формулой: “Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые”). Отсюда острое ощущение конца бытия (“Как над горячею золой”), признание безнадежности (“Два голоса”). Выразить же все это и тем более быть понятым и услышанным людьми невозможно, в этом Тютчев следует распространенной романтической идее принципиальной непонятности толпе прозрений поэта.
    Столь же катастрофична и гибельна для человека любовь (“О, как убийственно мы любим”, “Предопределение”, “Последняя любовь”). Откуда же у Тютчева все эти “страсти роковые”? Они определены эпохой великих социально-исторических катаклизмов, в которую жил и творил поэт. Обратим внимание, что творческая активность Тютчева приходится на рубеж 20—30-х годов, когда революционная активность и в Европе, и в России пошла на спад и утвердилась николаевская реакция, и на конец 40-х годов, когда по Европе вновь прокатилась волна буржуазных революций.
    Разберем стихотворение “Я лютеран люблю богослуженье”, датированное 16 сентября 1834 года. Чем привлекла православного христианина Тютчева вера немецких протестантов, последователей зачинателя европейской Реформации Мартина Лютера? Он увидел в обстановке отправления их культа столь родственную его душе ситуацию всеобщего конца: “Собравшися в дорогу, в последний раз вам вера предстоит”. Поэтому так “пуст и гол” ее дом (а в первой строфе — “Сих голых стен, сей храмины пустой”). Вместе с тем в этом стихотворении Тютчев с потрясающей силой выразил смысл любой религии: она готовит человека, его душу к последнему уходу. Ведь смерть с религиозной точки зрения — благо: душа возвращается в свое божественное лоно, из которого вышла при рождении. Христианин должен быть всякий миг готов к этому. Он и ходит в Божий храм затем, чтобы подготовить к этому душу.

    Но час настал, пробил...
     Молитесь Богу,
    В последней раз вы молитесь теперь.