Шумел камыш

    Шумел камыш
     Тут недавно померла одна старуха. Она придерживалась религии – говела и так далее. Родственники её отличались тем же самым. И по этой причине решено было устроить старухе соответствующее захоронение.
     Приглашённый поп явился в назначенный час на квартиру, облачился в парчовую ризу и, как говорится, приступил к исполнению своих прямых обязанностей.
     Только вдруг родственники замечают, что батюшка несколько не в себе: он, видать, выпивши и немного качается.
     Родственники начали шептаться, дескать, ах ты боже мой, какая неувязка, поп-то, глядите, не стройно держится на ногах. Только один из родственников, кажется, бывший камердинер и старейший специалист по части выпивки, подходит к батюшке и так тихо ему говорит:
     - Некрасиво поступаете, святой отец. Зачем же вы с утра пораньше надрались… Вот теперь вы под мухой и этим снижаете религиозное настроение у родственников. Нуте, дыхните на меня.
     Прикрыв рот рукой, батюшка говорит:
     - Не знаю, как вы, а я в своём натуральном виде. А только я сегодня с утра не жравши, и, может быть, через это меня немножко кренит. Нет ли, вообще говоря, у вас тут чем-нибудь заправиться.
     Батюшку повели на кухню. Поджарили яичницу и дали ему рюмку коньяку, чтобы перебить настроение.
     Подзаправившись, батюшка снова приступил к работе. Но качка у него продолжалась не в меньшей степени.
     Но поскольку он уравновешивал эту качку помахиванием кадила, то всё сходило более или менее удовлетворительно. Хотя религиозное настроение у родственников было окончательно сорвано, тем более своим кадилом батюшка задевал то одного, то другого родственника и тем самым вызывал среди них ропот и полное неудовольствие.
     Наконец усопшую понесли по лестнице, чтоб, как говорится, водрузить её печальные останки на колесницу.
     Батя, как ему полагалось, шёл впереди.
     Как вдруг родственники не без ужаса слышат, что вместо ”со святым упокой” батюшка затянул что-то несообразное.
     И вдруг все замечают, что он поёт песню:
    
     Шумел камыш, деревья гнулись,
     А ночка тёмная была,
     Одна возлюбленная пара
     Всю ночь сидела до утра…
    
     Родственники остолбенели, когда услышали эти слова.
     Один из родственников, бывший камердинер, подходит к священнику и так ему говорит:
     - Ну, знаете, это слишком – арии петь. Мы вас пригласили, чтоб вы нам спели что-нибудь подходящее к захоронению усопшей, а вы пустились на такое паскудство. Ну-ка, без всяких отговорок, дыхните на меня.
     Дыхнув на камердинера, поп говорит:
     - Когда выпивши, я почему-то завсегда сворачиваю на эту песню. Усопшей это безразлично, а что касается родственников, то мне решительно на них наплевать.
     Бывший камердинер говорит:
     - Конечно, в другое время мы бы вас выслушали с интересом, поскольку песня действительно хорошая, и я даже согласен записать её слова, но в настоящий момент с вашей стороны недопустимое нахальство – это петь.
     Тут среди родственников начались крики. Раздались возгласы:
     - Позовите милиционера!
     Во дворе сбежалась публика. Дворник, подойдя к воротам, дал тревожный свисток.
     Вот приходит милиционер. Родственники говорят ему:
     - Вот поглядите, какого попа мы пригласили. Что вы нам на это скажете?
     Милиционер говорит:
     - всё-таки этот служитель культа ещё владеет собой. Вот если б он у вас падал, то я бы отвёл его в отделение милиции. Но он у вас ещё держится и только не то поёт. А что он там у вас поёт – милиции это не касается. Пущай он хоть на голове ходит и “чижика” поёт – милиции это совершенно безразлично.
     Родственники говорят:
     - Что же нам в таком случае делать?
     Батюшка говорит:
     - Что вы, ей-богу, скандал устраиваете. Может быть, осталось пройти сорок шагов, и как-нибудь с божьей помощью я дойду.
     Бывший камердинер говорит:
     - Идите. Но если вы опять начнёте не то петь, то я вам непременно чем-нибудь глотку заткниу.
     Вот процессия двинулась дальше. И батюшка владел собой хорошо. Но когда гроб устанавливали на колесницу, батюшка снова тихо запел:
    
     Ах, не одна трава помята,
     Помята девичья краса…
    
     Тут камердинер, совсем озверев, хотел кинуться на богослужителя, но родственники удержали, а то получилось бы вовсе безобразно и вовсе исказило бы церковную идею захоронения усопших.
     В общем, батюшка, рассердившись на всех, ушёл. И колесница благополучно тронулась в путь.
     Эту историю мы рассказали вам без единого слова выдумки. В чём и подписуемся.