Сочинение Стихотворение В. Маяковского «Сергею Есенину» (восприятие, истолкование, оценка)

    Многие когда-нибудь видели прорастающие сквозь каменные плиты, сквозь трещины в асфальте, везде, где только можно, прекрасные цветы. Такова и суть поэзии. Душа поэта, его воображение похожи на плодороднейшую почву, на которой с трудом, с мукой, с усилием, но все же упрямо прорастают мысли-стихи. Из грязи, из пыли, из черной земли, из самых глубин тянутся ввысь эти хрупкие ростки, чтобы потом обрести настоящую силу, расцвести, показать всем свою красоту, свою прелесть. И чем чаще будет обхаживать, рыхлить поэт эту почву своего ума, чем больше дождей вдохновения прольется на нее, тем лучше вырастут цветы, плоды его трудов. Только такие стихи — взращенные с мучением, искренние, идущие из глубины души поэта, — только такие стихи можно назвать настоящими стихами, настоящими произведениями искусства. Таковы стихотворения многих поэтов, и Маяковский в их числе.
    В своем стихотворении “Сергею Есенину” он говорит о проблеме поэта и его поэзии. Пространство произведения довольно интересно — это мир людей. В целом цветовая гамма совсем не богата, потому что автор, возможно, хотел обратить внимание читателя больше на содержание. Особенно выделяются белый и черный цвета (“...чтоб щёки заливал смертельный мел”, чернила). С одной стороны, такие цвета характерны для главных атрибутов поэта — листа чистой бумаги и чернил. С другой стороны, пространство, окрашенное в подобные тона, напоминает о смерти, о бледности покойников, о сырости и черноте земли, в которую их закапывают, об одиночестве и о темноте, окружающей человека после смерти (“Пустота...”).
    Стихотворение наполнено массой различных звуков, в основном резких, похожих на окрики, и звенящих. В некоторых строчках звонкие звуки соответствуют больше самой жизни, принадлежат ей, а тихие, шипящие (“заупокойный”, “прошлых”, “переделавши”) — умиранию, смерти:

    У народа,
    у языкотворца,
    умер
    звонкий
    забулдыга подмастерье.
     И несут
    стихов заупокойный лом,
     с прошлых
    с похорон
    не переделавши почти.

    Кроме того, есть в стихотворении и “бронзы звон”, и “гремящий скандалист”, и “трехпалый свист”. Маяковский кричит, но не каждый может услышать его слова.
    Стихотворение написано в излюбленной манере Маяковского — лесенкой. Его можно отнести к тоническим стихам, в которых учитывается лишь количество ударных слогов в строке. Некоторые слова поэт выносит с конца строки на новую, таким образом выделяя их, останавливая на них внимание:

    Ни тебе аванса,
    ни пивной. Трезвость.

    Благодаря всему этому создается впечатление сбивчивой, отрывистой, несколько взволнованной речи. Использование перекрестной рифмы (смяло — вина — мало — вина, классом — до драк — квасом — дурак) придает мыслям автора четкость, законченность, но рифма не всегда явная (врезываясь — трезвость), из-за чего стихотворение еще больше похоже на настоящий, живой разговор. А ряд используемых поэтом неологизмов (бредь, рассоплено, калекши) также придает звучанию речи действительно разговорный характер.
    Здесь можно отметить как одну из особенностей стихотворения его форму. Маяковский постоянно обращается к Есенину, словно ведет беседу с ним живым, могущим его услышать: “Вы ушли, как говорится, в мир иной”. Причем беседа эта идет в настоящем времени, как любая обычная беседа. Такое построение мыслей автора придает им особенную интимность, когда появляется возможность высказать все наболевшее, признаться в том, о чем обычно не говорится, о чем умалчивается. В этом плане стихотворение воспринимается как некая исповедь автора, где обращение к Есенину — лишь повод оформить свои до сих пор не высказанные сомнения в четкие мысли о предназначении поэта, о месте поэзии в жизни поэта. Для Маяковского создание стихов — это некое умение, способность (“Вы ж такое загибать умели, что другой на свете не умел”). Причем такая способность не просто так дается, ее нужно использовать, использовать как полезное, нужное, ведь поэт — подмастерье народа. Поэту надо всегда творить, и творить свободно, всегда говорить о том, что у него на душе главное.
    Маяковский понимает, что поэт без свободы — не поэт, что у такого человека нет выбора: или становиться подражателем, или умереть. Несвобода для поэта — как отсутствие чернил. Возможно, поэтому Маяковский говорит:

    “Почему же
    увеличивать
    число самоубийств?
    Лучше
    увеличь изготовление
    чернил!”

    Маяковский презирает те пути, которые “протоптанней и легче”. Для него невозможна сама мысль о том, что можно сдаться, остановиться, бросить все, уйти. Именно поэтому он не может понять Есенина, сделавшего это. Есенин, талант которого Маяковский признает одним из лучших, перестает бороться, умирает — и перестает творить, а для Маяковского не существует такой возможности, чтобы он по собственному желанию перестал создавать свои стихи. В любой ситуации он стремится воспеть жизнь, и для него смысл ее — в безостановочном движении вперед. Без сомнений, без сожалений, без оглядки. И пусть жизнь трудна, но он вырвет “радость у грядущих дней”. И зная о том, что случается с поэтом после смерти, когда “к решеткам памяти уже понанесли посвящений и воспоминаний дрянь”, “ваше имя в платочки рассоплено”, а стихи мямлят и мнут, Маяковский восклицает: “В этой жизни помереть не трудно”, а у настоящих поэтов, по Маяковскому, весь смысл их творчества в том, чтобы “сделать жизнь”, что “значительно трудней”. Но труд поэта всегда был, есть и будет тяжелым. Как крестьяне всю жизнь вспахивают землю, чтобы на ней вырос хлеб, пища для тела, так и поэт посвящает свое существование нелегкому вспахиванию огромных и неосвоенных полей своей души, чтобы на них проросли стихи, пища для души, ведь “слово — полководец человечьей силы”.
    Маяковский в стихотворении “Сергею Есенину” хотел передать свое отношение к поэзии и поэтам. Обозначив для себя цель — жить, чтобы “сделать жизнь” и воспеть ее, — он всегда стремился к этому. И его, без сомнения, можно отнести к тем великим поэтам, которым удалось взрастить в своих душах прекраснейший цветок — цветок поэзии.