Сочинение Трудный путь матери (по роману М. Горького «Мать»)
Роман “Мать” — художественное произведение, в котором показана пропагандистская деятельность социалистов. Книга актуальна и в сегодняшний день. Понимая путь Ниловны, ее искания, много нужного мы найдем и теперь.
В конце книги, во время ареста, Пелагея Ниловна Власова обратилась к людям со словами тяжко выстраданной правды: “... мы ничего не знаем, и в страхе — мы всего боимся! Ночь — наша жизнь, -темная ночь!” Женщина смогла сделать это признание потому, что открыла для себя смысл жизни, веру в будущее.
Уже в первой картине романа мы видим забитое существование рабочих, ощущаем “застарелое чувство подстерегающей злобы ”. Муж Пелагеи Власовны вел себя, как зверь. И потому вначале Власова затосковала, а после ее тоска обернулась страхом, замкнутостью. После смерти Михаила Власова жизнь вдовы потекла своим чередом. Это “была жизнь, полная смутных дум и опасений, все возрастающих” . Сообщение Павла о том, что он социалист, глубоко потрясло ее, прибавило горя и подозрений, вызвало привычный тогда для нее отклик: “Опасаться надо людей — ненавидят все друг друга! Живут жадностью, живут завистью. Все рады зло сделать”. Ей приходилось глубоко таить врожденную способность к любви и нежности, она боялась обидеть, оскорбить сына этим.
Ниловна обладала самоотверженным сердцем женщины, матери. Впервые увидев товарищей Павла, Ниловна внутренне почувствовала к ним симпатию. Находка и Наташа были лишены родительского тепла, участия, и чуткая, отзывчивая Ниловна сразу это понимает. Она всегда готова помочь нуждающимся, позаботиться о ком-нибудь. "У Находки, Наташи и Ниловны от этой встречи пробуждается чувство радости и подлинной дружбы. Среди всех этих людей ей становится как-то особенно хорошо, и самовар булькает и шипит по-другому. Очень разные, они вызывают у нее различные чувства и раздумья. Когда-то одинокая, отчужденная от людей, мать начинает жить полноценной жизнью. Душа ее как будто встрепенулась, открыв для себя добро, красоту и ласку. Но теперь перед ней встает новый вопрос: с кем ей быть? Она боится не за себя, а за сына, за его товарищей, друзей. Общаясь с друзьями сына, Ниловна “воскресила” свои полузабытые мечты о добре и правде, а отстаивая их, внесла особую, неповторимую долю в общее дело.
В разговоре с Егором Ивановичем мать впервые сказала о своих изменениях, переживаниях в душе: “Всем трудно!... Может, только тем, которые понимают, им — легче ... Но я тоже понемножку понимаю, чего хотят хорошие-то люди...”
Скромные представления Ниловны: “хороший человек”, “правда жизни” — уступили место умению “самому себя видеть”. Она начинает более серьезно понимать революционеров. Все революционеры для матери — дети. Сыну Пелагея Власова взволнованно говорит: “Разве может мать не жалеть? Не может. Всех жалко мне! Все вы — родные, все — достойные! И кто пожалеет вас, кроме меня?.. Ты идешь, за тобой — другие, все бросили, пошли...” Находка так сказал о ней: “Растет новое сердце ... новое сердце в жизни растет”. Она любит всех их, но можно ли любить без веры, ведь самая чистая любовь всегда основана на вере. Мать поняла, что должна не только любить их, но гордиться и помогать им. То, что она может сделать, она делает: проносит на фабрику листовки, переправляет в деревни политическую литературу. На первомайской демонстрации, после ареста Павла и его товарищей, Ниловна обратилась к собравшейся толпе со словами, которые “вспыхивали, теснились, зажигая настойчивое, властное желание сказать их, прокричать”: “Идут в мире дети наши к радости ... не отходите от них, не отрекайтесь, не оставляйте детей своих на одиноком пути. Пожалейте себя — поверьте сыновним сердцам — они правду родили, ради-ее погибают”. Мудростью и простотой своей речи поразила всех мать.
Ниловна внутренне растет; малограмотная женщина лелеет в себе желание открыть людям красоту подвига, необходимость единства народа на пути к свободе. Оказавшись в деревне свидетелем излечения и ареста Михаилы Рыбина, Власова находит ищущих правду крестьян — Степана и Татьяну Чумаковых, Петра — и отдает им привезенную для Рыбина литературу, рассказывает о тех героях пролетарского дела, кто “на малом не помирится, не остановится, пока не одолеет все обманы, всю злобу и жадность”. В свой рассказ она вложила “обилие любви, так поздно разбуженной в ее груди тревожными толчками жизни, и сама с горячей радостью любовалась людьми, которые вставали в памяти, освещенные и украшенные ее чувством”.
Она искренне восхищается революционным движением, людьми, которые верят в победу, которую “вся жизнь хочет”. Автор неоднократно показывает, как взволнованно слушают ее люди: вдумчивый Николай Иванович, бунтующий Рыбин, сомневающиеся Чумаковы, тоскующая по сыну Людмила. Нас поражает поведение Власовой во время ареста. Разбрасывая листовки с речью сына на суде, она принимает побои жандармов. Но “глаза ее угасали и видели много других глаз — они горели знакомым ей смелым острым огнем — родным ее сердцу огнем”.
Она верит, верит искренне, что ее “сыновья” добьются своего, совершат революцию: “Душу воскресшую — не убьют”, “Не зальют кровью разума!”, “морями крови не угасят правды!” На отвагу, стойкость женщины “кто-то ответил ей громким рыданием”.
На суде Павла у Ниловны “напряжение вдруг рассеялось, тело обняло душной истомой усталости, задрожала бровь, и на лбу выступил пот. Тягостное чувство разочарования и обиды хлынуло в сердце и быстро переродилось в угнетающее душу презрение к судьям и суду”. Встретившись с рабочими—единомышленниками сына, “она улыбалась, пожимала руки, кланялась, и хорошие, светлые слезы сжимали горло, ноги ее дрожали от усталости, но сердце, насыщенное радостью, все поглощая, отражало впечатление, подобно светлому лику озера. После преодоления волнения за сына ей “хотелось говорить обо всем, много, радостно, со смутным чувством благодарности кому-то неизвестному за все, что сошло в душу и рдело там встречным предзакатным светом”. В разговоре с Людмилой мать улыбалась, но Людмила была сдержана и сурова, “и у нее вдруг возникло упрямое желание перелить в эту суровую душу огонь свой”.
Автор часто употребляет сравнения. Неугасающие, “горящие острым огнем” глаза матери, ее сердце подобно “светлому лику озера”. После замкнутости, недоверия мать испытывает неожиданную раскованность, “душевные взлеты”, но на ее долю выпадает также много слез, волнений, усталости.
Сравнивая настроение слободских собраний и споров, которые велись Николаем Ивановичем и его гостями в городе, ощущает существенную разницу: “... когда в слободке говорили о добре, его брали круглым, в целом, а здесь все разбивалось на куски и мельчало; там глубже и сильнее чувствовали, здесь была область острых, все разрушающих дум. И здесь больше говорили о разрушении старого, а там мечтали о новом, от этого речи сына и Андрея ближе, понятнее ей ...”
Отношение Ниловны к Николаю Ивановичу, Сашеньке, Софье, Людмиле меняется, она отмечает как их недостатки, так и их удивительную преданность делу. Она теперь ощущает себя частичкой этого дела, справедливого и честного. Ниловна проявляет острый интерес к “огромному, неведомому, чудесному”, что возбуждает “проснувшуюся голодную душу женщины обилием богатств, неисчислимостью красот”. И она жалеет тех, кому чужды подобные открытия. Власова причисляет себя к “людям черной жизни”, которые понимают все, а сказать не могут.
Образ Ниловны свидетельствует о глубоком изменении духовной жизни людей, вступивших на путь революционной борьбы.