Дипломная работа: Идейно-тематическое своеобразие трагедий Озерова

– осуществить обзор полемики вокруг трагедий Озерова;

– указать признаки новаторства Озерова в аспекте художественной формы;

– представить свидетельства современников о сценической истории трагедий Озерова.

Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка.

1. Творческие искания Озерова–драматурга: традиции и новаторство

Озеров начинал свой творческий путь как ученик Княжнина, что и проявилось в его первой трагедии «Ярополк и Олег» (1798). Как и драматурги классицизма, он не заботился об исторической достоверности и весьма вольно интерпретировал летописные свидетельства. Вместе с тем Озеров широко использовал традиционные сюжетные коллизии из пьес Княжнина и французских трагиков, в частности «Гофолии» Расина. В трагедии речь идет о соперничестве двух братьев – Ярополка и Олега, любящих Предславу. Олег – «кроткий князь», обладающий всеми добродетелями; победитель печенегов, он пользуется всеобщей любовью и уважением. Предслава предназначена отцом в жены Олегу и в полном соответствии со своим «долгом» любит Олега («С младенчества мой долг любить я приучена»). И «священные права», и «природа» на стороне Олега. Притязания Ярополка на Предславу оказываются, таким образом, беззаконными, но, мучимый страстью, он поддается на коварные подстрекательства Свенальда, предлагающего убить Олега. Дав согласие, Ярополк тут же раскаивается и хочет спасти брата. Олег остается жив, и Ярополк отказывается от притязаний на Предславу.

Отголоски тираноборческого пафоса слышатся в отдельных репликах озеровских героем: они называют Ярополка «злодеем» и «тираном». По совершенно очевидно, что мятущийся и страдающий Ярополк – образ более сложный, долженствующий вызвать у зрителя не только осуждение, но и сочувствие.

Главным виновником всех несчастий оказывается не Ярополк, а Свенальд, злой советчик князя. При создании этого образа Озеров во многом следовал традиции просветительной литературы XVIII в., неизменно связывавшей тему идеального государя с темой придворных льстецов, развращающих правителя. Этот мотив, встречающийся в разных вариациях и у Новикова, и у Фонвизина, и у Радищева, и у Крылова, проходит через всю трагедию Озерова и подчеркивается в заключительной сентенции раскаявшегося Ярополка:

А я, в сей грустный день наставленный навеки,

Сколь близок к нам порок, сколь слабы человеки,

На сердце сохраню, что ложный друг и льстец

Есть язва злейшая носящему венец.

Тема, далеко не новая в русской литературе, оказалась необычайно актуальной именно в годы написания озеровской трагедии – в период правления Павла. Едва ли драматург метил в недостойного государева любимца Кутайсова, изображая своего Свенальда. Но достаточно было и немногого, чтобы зрители увидели политическую аллюзию там, где им хотелось ее увидеть. Начавшиеся толки, видимо, могли способствовать изъятию «Ярополка и Олега» из репертуара. Но не менее важно было и другое обстоятельство: публика восприняла Озерова как начинающего драматурга ничуть не оригинального, но целиком идущего в русле изжившей себя традиции. «Он сам почувствовал, – писал один из современников, – что дух времени и вкус публики требует уже других условий и красот, нежели пиесы Сумарокова и Княжнина».

Публика была права, но не во всем.

В первой трагедии, хотя и очень слабо, но проявились некоторые особенности дарования Озерова, вскоре привлекшие к нему всеобщее внимание. Отдельные сцены из «Ярополка и Олега» предвещают лирические медитации персонажей позднейших трагедий драматурга. Вполне в духе поэзии сентиментализма Предслава размышляет о дружбе:

… А дружба – как любовь;

В ней те же чувствия, те ж нежные старанья;

Любви вся прелесть в ней, лишь нет се страданья.

(С. 97)

О своем «чувствительном сердце» говорит и Олег. Но если оба положительных персонажа совершенно однолинейны, то в образе Ярополка мы находим внутренние противоречия, характерные уже для героев литературы сентиментализма. Не злой от природы, но слабый и поддающийся чужому влиянию, а потому способный на жестокость, своеобразный вариант карамзинского Эраста. Сделав своего Ярополка могущественным владыкой, Озеров продолжает традицию русской трагедии классицизма; разрабатывая его характер, драматург опирается и на опыт сентименталистов. Даже поведение самого главного «злодея» Свенальда получает некоторую – разумеется, еще очень условную – психологическую мотивировку. Свенальд мстит за смерть своего сына. Олег, осудивший его на казнь, с сознанием собственной правоты заявляет:

Как друг, Свенальд, взирать ты должен па меня:

Я сына осудил, в душе моей стеня.

Но сын твой, о Свенальд, гордясь моей любовью,

Гордяся текшей в нем твоею славной кровью,

Законы, правы, честь ногою попирал;

Неистов… от него мой весь народ страдал.

(С. 104)

Все это не убеждает Свенальда, безутешного отца, обещающего до гроба ненавидеть убийцу сына. «Злодей» бесконечно несчастлив; это понимает и Олег, отвечающий Свенальду:

Вражда – несчастно, мучение сердец.