Дипломная работа: Историко-правовой анализ реформирования вооруженных сил Российской империи в период буржуазных реформ второй половины XIX в.
Глава I. Социально-политические предпосылки реформирования русской армии во второй половине XIX в.
1.1 Общественный и государственный строй Российской империи в период становления капиталистических отношений
XIX в. в истории России, как и в истории других восточноевропейских стран, заметно отстававших от передовых стран Европы по уровню социально-экономического, политического, культурного развития, стал эпохой, когда «политические события первой четверти столетия, расцвет русской словесности во вторую вызвали могучее движение умов в тогдашнем обществе читавшей и мыслившей России»[8] . К этому времени под влиянием распространившихся рациональных, прагматических сочинений английских экономистов, французских просветителей и идей Английской, а позднее Великой французской буржуазных революций на Европейском континенте происходили колоссальные преобразования: страны одна за другой вступали в период промышленной революции.
Вступление в новые буржуазно-демократические и рыночные отношения для каждой страны происходило болезненно, тем более если страна была слаборазвитой и консервативной. Россия не стояла в стороне от этих процессов, но вступила на путь перемен значительно позднее других европейских государств. На страже старых порядков, доставшихся XIX в. от прошлых столетий, находилась самодержавная власть, опиравшаяся на реакционно настроенное в основной своей массе дворянство. Однако остановить серьезные социально-экономические и общественно-политические процессы, равно как и перемены, происходившие в мире после Крымской и Франко-прусской войн, было уже невозможно.
Российская действительность характеризовалась общим цивилизационным отставанием России от передовых стран Запада, а также ее евразийским характером, принимавшим все более четкие очертания по мере территориального расширения.
Характеризуя состояние России в первой половине XIX в., русский историк и общественный деятель А.А. Кизеветтер отмечал: «Россия второй четверти XIX в. уже выросла из старого крепостного порядка, как ребенок вырастает с годами из детского платья. И крепостной порядок, не будучи в силах остановить сам по себе этого роста, тем не менее связывал свободные движения государственного организма, уродовал и искажал естественное развитие народных сил. Потому-то он и был обречен на уничтожение»[9] .
Самым пагубным образом крепостная система сказывалась прежде всего на сельскохозяйственном производстве. В то время, когда Европа использовала труд свободных рабочих, совершенствовала орудия труда, внедряла технические новшества как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, в России применялись рутинная техника и ручной труд, который «становился все более невыгодным и для помещиков. Некоторые из них предпочитали переводить крестьян полностью на оброк, а затем нанимать их для работы на барской земле»[10] .
Характеризуя положение крестьян накануне реформ, русский историк В.О. Ключевский отмечал, что «в XVIII веке оброчное хозяйство всюду преобладало над барщинным; в XIX веке помещики усиленно переводят крестьян с оброка на барщину; барщина доставляла землевладельцу вообще более широкий доход сравнительно с оброком; помещики старались взять с крепостного труда все, что можно было взять с него. Это значительно ухудшило положение крепостных в последнее десятилетие перед освобождением»[11] . Но, несмотря на замену оброка барщиной, помещичьи хозяйства разрушались одно за другим. Многие дворянские имения закладывались в государственные учреждения, а полученные от них капиталы не находили применения. Поэтому обремененные казенными долгами помещичьи хозяйства продавались с молотка за долги. Если в начале XIX в. в залоге было 5% крепостных крестьян, то в 1850–х годах – свыше 65%[12] .
Кризисные явления ощущали и те хозяйства, в которых преобладала оброчная система. Господствующее значение этот вид ренты имел в нечерноземных губерниях России, где были развиты промышленность и ремесло. За первую половину XIX в. оброки в целом по стране выросли в два-три раза. Но вместе с тем эта феодальная форма эксплуатации влекла за собой подрыв натурального крестьянского хозяйства[13] .
Крепостное право во второй четверти XIX в. было уже не в силах сдержать проникновение капиталистических отношений в крестьянское хозяйство. Земледельческое производство все более и более работало для рынка, неудержимо превращалось в товарное производство, втягиваясь в денежно-хозяйственные отношения. Все эти новые явления способствовали росту недворянского землевладения и уничтожению привилегий благородного сословия по владению землей. Подтверждением сказанному служит факт постепенного уменьшения крепостного населения: между 1747 и 1837 гг. оно составляло 45% от всего населения страны, а к концу 50-х гг. этот процент понизился до 37,5[14] .
Крепостное право не только наносило вред сельскохозяйственному производству, но и оказывало регрессивное влияние на развитие промышленности и торговли. Выпуск основной части промышленной продукции в первом полугодии XIX в. приходился на мелкие промыслы. В 50–х годах их доля составляла до 80% в общем объеме выпускаемой продукции[15] . Особую роль в становлении отечественной промышленности сыграли отхожие промыслы. Большое распространение они получили в центральных и северо-западных губерниях, где малоплодородные земли не позволяли крестьянам содержать семью и платить подати. Уход крестьян на промыслы привел к тому, что они утрачивали связь с землей и полностью переходили на промышленную деятельность. Этот процесс способствовал также формированию рынка труда и росту городского населения. К 1860 г. среди 82% «вольнонаемных» рабочих большинство составляли крепостные крестьяне, отпущенные помещиками на заработки[16] .
Зародившаяся еще в XVIII в. рассеянная мануфактура к середине XIX в. явилась источником накопления капитала и подготовки квалифицированных кадров для возникающих крупных промышленных предприятий.
Количество промышленных предприятий к 1860 г. возросло до 15 тыс., однако большую их часть составляли мелкие производства по 10-15 человек[17] . К тому же в России было еще много промышленных предприятий, где использовался крепостной труд. Переход в 30 – 40–х гг. от мануфактуры к фабричному производству привел к появлению совершенно новых социальных групп населения – предпринимателей и наемных работников, а это, в свою очередь, способствовало росту городского населения. Если в конце XVIII в. население городов составляло 2,2 млн человек, то к середине XIX в. оно равнялось 5,7 млн человек. За полвека количество городов увеличилось с 630 до 1032[18] .
Развитие буржуазных отношений не могло не затронуть такую сферу экономики, как торговля. С XIX в. начался переход денежного хозяйства во вторую стадию развития, когда большая часть населения втягивалась в торговый оборот и работала для рынка. Наряду с развитием внутреннего рынка росла и внешняя торговля. Если в начале XIX в. вывоз товара за границу оценивался в 75 млн рублей, то накануне крестьянской реформы он достиг 230 млн[19] . К середине XIX в. торговля перестала быть привилегией гильдейского купечества. Отмена в 1842 г. законов, запрещавших промышленникам заниматься торговлей, ликвидировала монопольное положение купцов на рынке. Вслед за промышленниками на городские рынки и ярмарки хлынули «торгующие крестьяне», оттесняя купцов.
Формирование капиталистических отношений как в сельском хозяйстве, так и в промышленности ускорило процесс общественного разделения труда и специализации отдельных хозяйственных районов, что благоприятствовало расширению внутреннего рынка, увеличению товарной продукции для внешней торговли. Это, в свою очередь, стимулировало развитие путей сообщения, хотя транспорт, особенно железнодорожный, вплоть до 1861 г. развивался в России очень медленно.
Рост товарно-денежных отношений, развитие рыночных связей и кризис крепостнической системы хозяйствования в первой половине XIX в. нашли отражение в социальной структуре общества. Образование новых классов – предпринимателей и наемных рабочих - происходило в рамках прежней сословной системы, которая делилась на дворянство, духовенство, крестьянство, купечество и мещанство.
Образование новых классов осуществлялось за счет распада старых. Наемные работники формировались из ремесленников и крестьян, которые были отпущены помещиками на заработки для уплаты оброка. Крепостные крестьяне находились в двойственном положении: с одной стороны, они зависели от фабриканта, а с другой – от помещика. Государственные крестьяне, работавшие на предпринимателя, тоже не были полностью свободными, так как были связаны с общиной определенными отношениями. Количество рабочих, занятых в промышленности, увеличивалось по мере развития капиталистического производства. Если в 1804 г. оно составляло 224 882 человека, то в 1850 г. – уже 859 950 человек[20] .
Буржуазия складывалась в основном из гильдейских купцов и крестьян, сумевших разбогатеть за счет участия в предпринимательской деятельности. К середине XIXв. численность купечества всех трех гильдий составляла 180 тыс., а крестьян-предпринимателей - около 100–110 тыс[21] . Большинство «торгующих крестьян» до отмены крепостного права оставались крепостными. Владея большими капиталами, крупными мануфактурами, они выплачивали немалые суммы оброка помещикам, которые не спешили дать им вольную.
Российская буржуазия в пореформенный период, растущая количественно и богатеющая, еще не обладала теми политическими и юридическими правами, которые были у дворянства. Однако шаг за шагом создавалась правовая почва для деятельности буржуазии. Так, в 1832 г. указом императора в состав сословия городских жителей была введена новая категория «почетных граждан» двух ступеней – потомственных и личных – для детей личных дворян, крупных предпринимателей, купцов 1–й гильдии, ученых, художников, низших чиновников, а также детей церковнослужителей. Этот шаг, предпринятый властью, повысил статус формировавшейся буржуазии и освобождал ее от подати[22] .
Дворянство на пороге отмены крепостного права не обладало сплоченностью и целостностью, как в годы царствования Екатерины II, не играло социальной и политической роли, как во времена Петра I; оно находилось в полной растерянности. Для того чтобы понять причину пассивного реагирования дворянства на отмену крепостного права, необходимо рассмотреть процесс его становления как служилого и правящего класса.
В целях создания прочной системы государственной службы и закрепления прав дворянства Петр I в 1722 г. издал Табель о рангах, которая явилась логическим продолжением Указа о единонаследии 1714 г.[23] Данными правовыми актами был изменен характер службы дворян: до этого они отбывали службу за поместье, теперь же несли ее как члены особого сословия – благородного дворянства[24] . Дворянин должен был от рождения и до смерти находиться в распоряжении государства, а крестьянин – в распоряжении дворянина.
Наряду с потомственными дворянами в состав правящего класса была введена новая категория – служилые дворяне, которая позволяла чиновникам дослужиться до определенного чина и получить титул личного дворянина[25] . Но такое звание не обеспечивало преимущества в привилегиях и не гарантировало переход в группу потомственных дворян. Различия в статусе и богатстве среди благородного сословия создали условия для социального расслоения дворянства и заложили бюрократическое начало в формирование государственного аппарата, вытеснив аристократическое.
Если личные дворяне были заинтересованы в служении государству, так как имели возможность приобрести титул потомственного дворянина, то потомственные дворяне всегда стремились к утверждению принципа вольного характера государственной службы. Это было достигнуто с принятием Петром IIIМанифеста о вольности дворянской (1762 г.). Данный правовой акт «…представлял собою самую значительную попытку правительства создать стабильное привилегированное сословие и наделить его коллективным этосом»[26] . С предоставлением вольности благородному сословию еще более усилился социальный барьер между потомственным и личным дворянством. Этот барьер не был устранен и с принятием в апреле 1785 г. «Грамоты на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства», более известной как «Жалованная грамота дворянству»[27] .
Вернуть традиции Петра I попытался Павел I. В конце XVIII в. он издал ряд указов в целях проведения социальных реформ по укреплению позиций самодержавной власти и ослаблению дворянских привилегий. Важнейшие положения «Жалованной грамоты дворянству» были пересмотрены. Павел I отменил три из четырех основных привилегий дворянства: освобождение от обязательной службы, освобождение от налогов, повинностей и от телесных наказаний[28] . Такая политика вызвала недовольство среди дворян, приведшее к убийству Павла Iв марте 1801 г. Восшедший на престол его сын Александр I планировал провести более серьезные социальные преобразования, чем его предшественники. Но, действуя с оглядкой на общественное мнение, он так и не сумел осуществить идентификацию дворянства, ограничился далеко не самыми решительными мероприятиями. В первые же дни своего царствования Александр Iвосстановил «Жалованную грамоту дворянству», но нарушил одну из важнейших привилегий помещиков, разрешив всем свободным людям приобретать в собственность не населенные земли (1803 г.)[29] . Тем самым он способствовал проникновению в сельскохозяйственное производство капиталистических отношений.
Наиболее значительным новшеством, введенным Александром I в сословные привилегии дворянства, было урегулирование отношений между образованием и службой. Для того чтобы поднять культурный уровень дворянской элиты и преодолеть в определенной мере различия между служилым дворянством и потомственным, между столичным и провинциальным, были открыты военные школы, которые вели подготовку сыновей дворян для поступления в кадетские корпуса и университеты. Выпускники университета пользовались большими привилегиями, поступив на службу государства.
Итогом политики Александра I в вопросе консолидации дворянского сословия, как считает П.А. Зайончковский, явилось то, «что образованное дворянство начало распадаться на три категории соответственно своим социальным или институциональным привязанностям. Часть дворян … идентифицировала себя с бюрократией. Другая группа … являлась предшественницей интеллигенции. Третья группа осталась привязанной к патриархальному государству и идее дворянства как потомственного правящего класса»[30] . Такая политика царя и привела к событиям 14 декабря 1825 г. «Движение 14 декабря было последним гвардейским дворцовым переворотом; им кончается политическая роль русского дворянства. Оно еще останется некоторое время при делах как сословие, будет принимать деятельное участие в областных учреждениях, но оно уже перестанет быть правящим классом, а превратится в такое же орудие правительства, в такое же вспомогательное средство бюрократических учреждений, каким оно было в старые времена, в XVII столетии»[31] .
Политика Николая I по усилению позиций дворянства носила как финансово-экономический, так и правовой характер. Но принимаемые им меры уже не могли восстановить прежнего статуса благородного сословия.
С развитием капиталистических отношений дворянству были созданы привилегированные условия для организации предпринимательской деятельности, ведения торговли наравне с купечеством. Так, с 1812 по 1859 год объем выделенных дворянам кредитов увеличился с 64 млн рублей до 425 млн[32] . Однако, несмотря на такую поддержку, помещичьи хозяйства не сумели составить конкуренцию зарождающемуся капиталистическому производству как в сельском хозяйстве, так и в промышленности.
Не смогли укрепить позиции дворян и принятые Николаем I правовые акты. В самом начале своего царствования он предпринял попытку проведения сословной реформы. Но разработанный секретным комитетом 6 декабря 1826 г. проект реформы, ставивший цель «…установить такой порядок, при котором дворянство приобреталось бы только наследственно, по праву рождения и по высочайшему пожалованию»[33] , не нашел поддержки среди аристократического дворянства. Частично он был реализован в правовых актах, принятых в 30-х гг. Так, 6 декабря 1831 г. был издан Манифест «О порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным», по которому участвовать в дворянских выборах могли лишь дворяне, имевшие не менее 100 душ крепостных крестьян или 3 тыс. десятин незаселенной земли, другие допускались голосовать косвенным путем[34] .