Дипломная работа: Проблема перевода бытовых реалий
Научная эволюция Л.Вайсгербера в отношении к концепции языковой картины мира шла в направлении от указания на её объективно-универсальную основу к подчёркиванию её субъективно-национальной природы. Место мира в его научном сознании все больше и больше занимала точка зрения на мир. Поэтому он стал все больше и больше делать упор на «энергейтическое» определение языковой картины мира, поскольку воздействие языка на человека, с его точки зрения, в первую очередь проистекает из своеобразия его языковой картины мира, а не из универсальных ее составляющих. Перевёрнутость отношений между внешним миром и языком обнаруживается у Л.Вайсгербера в решении им вопроса о соотношении научной и языковой картин мира. Он не пошёл здесь по пути Эрнста Кассирера, который признавал власть языка над научным сознанием. Но он признавал её лишь на начальном этапе деятельности учёного, направленной на исследование того или иного предмета. Он писал: «…отправной точкой всякого теоретического познания является уже сформированный языком мир: и естествоиспытатель, и историк, и даже философ видит предметы поначалу так, как им их преподносит язык» (19, стр.250).
Позиция Л.Вайсгербера оказалась более близкой к той, которую занимал в решении этого вопроса Бенджамен Ли Уорф, хотя немецкий учёный, не был так прямолинеен, как американский.
Б. Уорф в содружестве с учёными Э Сэпиром и Г. Хойджером проводил исследования на материале языка американских индейцев (хоппи, нутка, навахо) и они выявили специфику категоризации мира индейцами, заключающуюся в преобладании глагольных форм в описании окружающей действительности, то есть в описании мира через действие. Из этого можно сделать вывод о том, что эти индейцы представляют себе мир находящимся в постоянном движении, но этому можно найти объяснение с экстралингвистической точки зрения: эти племена являются кочевыми народами, и постоянно перегоняют свой скот с одного пастбища на другое.
На основе материалов этих исследований Б. Уорф сделал следующие выводы:
’’Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны; напротив, мир предстаёт перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит – в основном, языковой системой, хранящейся в нашем сознании… Мы сталкиваемся, таким образом, с новым принципом относительности, который гласит, что исходные физические явления позволяют создать картину вселенной, только при сходстве или, по крайней мере при относительности языковых систем’’(21, стр. 79).
Б.Уорф выводил научную картину мира прямо из языковой, что неминуемо вело его к их отождествлению.
Из позиции Б.Уорфа следует, что между научным познанием и обыденным следует в конечном счёте поставить знак равенства, поскольку языковая картина мира отражает массовое, «народное», обыденное сознание, но именно это сознание американский исследователь и расценивал в качестве сита, через которое нужно с его точки зрения, пропускать впечатления индивидуума от внешнего мира, чтобы их упорядочить.
В решении вопроса о соотношении научной и языковой картин мира Л.Вайсгеребер не доходил до их отождествления, но вместе с тем он не мог и здесь отказаться от своей излюбленной идеи о том, что в родном языке заложена сила («энергейя»), которая самым существенным образом воздействует на человеческое сознание во всех сферах духовной культуры - в том числе и в области науки.
Если бы люди были лишены своих этнических и индивидуальных особенностей, то они сумели бы добраться до истины, а поскольку они не имеют этой возможности, то полной универсальности они никогда не смогут достичь.
С точки зрения Л.Вайсгербера, попытки людей (в том числе и учёных) освободиться от власти родного языка всегда обречены на провал. В этом состоял главный постулат его философии языка.
Анализ показывает, что в вопросе о соотношении научной и языковой картин мира Л.Вайсгербер был предшественником Б.Уорфа. Как и последний, немецкий учёный предлагал, в конечном счёте, строить научную картину мира, исходя из языковой. Но между Л.Вайсгербером и Б.Уорфом здесь имеется и различие. Если американский учёный пытался поставить науку в полное подчинение от языка, то немецкий признавал это подчинение лишь частично - только там, где научная картина мира отстает от языковой. Л.Вайсгербер всегда опирался на понимание языка как промежуточного мира (Zwischenwelt ) между человеком и внешним миром.
Допускал ли Л.Вайсгербер хотя бы относительную свободу человеческого сознания от языковой картины мира? Допускал, но в её же рамках. Иначе говоря, от языковой картины мира, имеющейся в сознании, в принципе никто освободиться не может, но в рамках самой этой картины можно позволить себе некоторый «манёвр», который и делает человека индивидуальностью. Л.Вайсгербер писал: «Каждый человек располагает известной возможностью для манёвра в процессе усвоения и применения его родного языка и… он вполне способен сохранять своеобразие своей личности в этом отношении» (19, стр.253). Но своеобразие личности, о котором здесь говорит Л.Вайсгербер, всегда ограничено национальной спецификой его языковой картины мира. Вот почему француз всегда будет видеть мир из своего языкового окна, русский - из своего, китаец - из своего и т.д. Вот почему, как и Э.Сепир, Л.Вайсгербер мог сказать, что люди, говорящие на разных языках, живут в разных мирах, а вовсе не в одном и том же мире, на который навешаны лишь разные языковые ярлыки.
Реконструкция той или иной языковой картины мира осуществляется на синхронической основе, поскольку она предполагает в идеале одновременный охват всей содержательной стороны описываемого языка. При этом надо помнить, что любой язык - многоуровневое образование. Он состоит, как известно, из целого ряда подсистем, каждая из которых заключает в себе свою картину мира. Но наибольшими «мировоззренческими» возможностями обладает лексическая система языка. Вот почему вайсгерберовская концепция языковой картины мира является подчеркнуто словоцентрической. Вот почему центральное место в ней занимает категория «Worten der Welt» (вербализации или ословливания мира). Вот почему его образ языковой картины мира выглядит по преимуществу как система лексических полей.
Приоритет лексической картины мира по отношению к морфологической, синтаксической и т.п. объясняется тем, что количество лексических единиц в языке неизмеримо больше, чем других единиц. Отсюда её огромные преимущества по сравнению с иными видами языковой картины мира. Л.Вайсгербер прибегал ко многим лексическим примерам, чтобы показать мировоззренческую зависимость человека от его родного языка.
Как, например, спрашивал Л.Вайсгербер, в сознании человека формируется мир звёзд? Объективно, с его точки зрения, никаких созвездий не существует, поскольку то, что называется созвездиями, на самом деле выглядят как скопления звёзд лишь с земной точки зрения. В реальности же звёзды, которые человек произвольно объединяет в одно «созвездие», могут быть расположены друг от друга на огромных расстояниях. Тем не менее звёздный мир в его сознании выглядит как система созвездий. Но где же язык? Где его мировоззренчески-творящая сила? Она в тех наименованиях, которые имеются в родном языке индивидуума для соответственных созвездий. Именно они-то и заставляют ребёнка с детства творить в своём сознании свой мир звёзд, поскольку, усваивая эти наименования от взрослых, он вынужден перенимать и представления, связанные с ними. Но, поскольку в разных языках имеется неодинаковое число звёздных наименований, то, стало быть, у их носителей будут разные звёздные миры. Так, в греческом Л.Вайсгербер нашел лишь 48 наименований звёзд, а в китайском - 283. Вот почему у грека - свой звёздный мир, а у китайца свой.
Подобным образом дело обстоит, по Л.Вайсгерберу, и со всеми другими классификациями, которые имеются в картине мира того или иного языка. Именно они, в конечном счёте, и задают человеку ту картину мира, которая заключена в его родном языке. Эта картина мира может существенно отличаться от научной.
Всю свою жизнь Лео Вайсгербер стремился показать непреодолимую силу языковой картины мира на сознание её носителей.
Признавая высокий авторитет Лео Вайсгербера как автора весьма глубокой и тонко разработанной концепции языковой картины мира, не следует однако, полностью принимать идею её автора о том, что власть родного языка над человеком абсолютно непреодолима. Не отрицая влияния языковой картины мира на мышление, нужно, вместе с тем, указать на приоритет неязыкового (невербального) пути познания перед языковым, при котором не язык, а сам объект задает мысли то или иное направление. Не языковая картина мира в конечном счёте определяет мировоззрение человека, а сам мир, с одной стороны, и независимая от языка концептуальная точка зрения на него, с другой стороны.
Выше были рассмотрены концепции знаменитых учёных прошлого, но наука не стоит на месте - идёт постоянный процесс, она развивается. Поэтому следует в процессе работы также принять во внимание взгляды учёных современности на эту проблему. В первую очередь необходимо чётко определить само понятие языковой картины мира.
Языковая картина мира - это исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отражённая в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности. Данное определение было сформулировано академиком Ю. Д. Апресяном и его взгляд на эту проблему выглядит следующим образом.
Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (=концептуализации) мира. Выражаемые в нём значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надёжным проводником в этот мир.
Понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи: 1) что картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной» (в этом смысле употребляется также термин «наивная картина мира»), и 2) что каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки. Реконструкция языковой картины мира составляет одну из важнейших задач современной лингвистической семантики. Исследование языковой картины мира ведётся в двух направлениях, в соответствии с названными двумя составляющими этого понятия. С одной стороны, на основании системного семантического анализа лексики определённого языка производится реконструкция цельной системы представлений, отражённой в данном языке, безотносительно к тому, является она специфичной для данного языка или универсальной, отражающей «наивный» взгляд на мир в противоположность «научному». С другой стороны, исследуются отдельные характерные для данного языка (= лингвоспецифичные) концепты, обладающие двумя свойствами: они являются «ключевыми» для данной культуры (в том смысле, что дают «ключ» к её пониманию) и одновременно соответствующие слова плохо переводятся на другие языки: переводной эквивалент либо вообще отсутствует (как, например, для русских слов тоска , надрыв , авось , удаль , воля , неприкаянный , задушевность , совестно , обидно , неудобно ), либо такой эквивалент в принципе имеется, но он не содержит именно тех компонентов значения, которые являются для данного слова специфичными (таковы, например, русские слова душа , судьба , счастье , справедливость , пошлость , разлука , обида , жалость , утро , собираться , добираться , как бы ).
Проанализировав вышеозначенную концепцию, можно заметить, что концепция академика Ю. Д. Апресяна строится на двух ключевых теориях, выдвинутых с одной стороны, Вильгельмом фон Гумбольтдом и Лео Вайсгербером – это касается таких понятий как «научная» и «наивная» картины мира. Перекличка с этими учёными в работе Ю. Д. Апресяна очевидна. С другой стороны, он также принимает во внимание гипотезу Сэпира - Уорфа, это касается его высказываний о различиях в языковых картинах мира разных народов. Но Ю. Д. Апресян в своей концепции затрагивает и переводческие аспекты данной проблемы: «ключевые» слова, которые, по его мнению, являются специфичными для ИЯ и плохо поддаются переводу в ПЯ.
И именно в этом случае можно затронуть следующий аспект перевода - две основные группы факторов, влияющих на формирование реалий в ИЯ: лингвистические и экстралингвистические. От первого фактора зависит сам язык, его строй в целом. В современной лингвистике существуют такие понятия как аналитические и флективные языки. Их грамматические и синтаксические системы различны - это и есть главный лингвистический фактор, влияющий на появление в том или ином языке культурно-обусловленных явлений. Экстралингвистический фактор включает в себя множество различных явлений: географическое положение той или иной страны, взаимное проникновение языков друг в друга, социальный строй общества, взаимоотношения между людьми, степень экономической и политической развитости народа и многое другое. Все эти факторы напрямую воздействуют на лексический строй языка, который, в свою очередь является источником культурно-обусловленных явлений. Эти явления порождают трудности для переводчиков. Они ставят перед ними серьёзную проблему: как перевести то или иное явление и при этом сделать его максимально адекватным для понимания читателя или слушателя, носителя переводимого языка? А также как передать смысл, значение реалии при переводе.
Исследования многих учёных в сфере проблемы непереводимости языков заставили переводчиков взглянуть на эту проблему несколько по-иному, а именно учитывать то, что в межъязыковой коммуникации всё большее значение в наши дни приобретает учёт национальных особенностей общения носителей двух языков. Носители разных языков, вступающие в контакт непосредственно или при помощи переводчика, являются также и представителями разных культур.
Таким образом, исследования лингвистов Э. Сэпира и Б. Уорфа, а также Г. Хойджера заставили многих учёных и переводчиков задуматься о проблеме переводимости языков в целом, и культуронимов в частности.
Согласно данной теории, получившей название гипотеза лингвистической относительности Сэпира - Уорфа, ’’когнитивные категории (классы и роды вещей) формулируются не в соответствии с реальностями естественного мира и не в соответствии с универсальными свойствами человеческого ума, а в ответ на организацию грамматических (включая лексические) системы’’ (20, стр.59). И окончательным выводом этих учёных является положение о том, что языки и культуры не имеют общего мерила, и, поэтому не могут быть сравниваемы и переводимы.
Такова теория Сэпира – Уорфа и согласно её положениям и выводам теоретически работа переводчика невозможна. Но таковы ли языки на самом деле, и можно ли в процессе перевода точно и адекватно передать сам язык и различные культурно обусловленные явления?
Гипотеза Сэпира – Уорфа заинтересовала многих лингвистов и трактовалась ими по-разному.