Дипломная работа: Против религии и атеизма (в связи с философией Фейербаха)
Отсюда сразу возникает вопрос: насколько хватит Фейербаха переть против себя самого, насколько далеко он способен зайти в этом философском отрицании философии, или в этом бунте против философии, не выходящем за рамки философии? Нам еще предстоит ответить на этот вопрос, но уже сейчас очевидно это внутреннее противоречие Фейербаха, его колебание между переводчиком и бунтарем. Пытаясь освободиться от противоречий религии, он, похоже начинает путаться в САМОМ СЕБЕ, в собственных своих противоречиях.
...Но если противоречия религии не порождаются религией, но вырастают снизу, от "земли", если религия лишь пытается переварить и преодолеть эти противоречия, то когда Фейербах якобы переворачивает религиозное сознание "с головы на ноги", ликвидирует самоотчуждение человека, то даже и нельзя сказать, что он переливает из пустого в порожнее; он опустошает, банкротит самосознание человека. Утверждая, что бог - ТОЛЬКО человек, он отнимает духовную пищу, которую доставляет религия - неважно какого качества эта пища - и оставляет человека с неудовлетворенной потребностью в таковой пище; т.е. он отбрасывает человека к исходному пункту его бытия, и оставляет его один на один... с собственной пустой головой. Оно конечно, уж лучше оставаться голодным, чем есть отраву. Однако дело-то в том, что Фейербах нам доказывает отнюдь не то, что духовная пища, доставляемая религией, есть отрава, а то, что никакой духовной жажды, якобы, не существует вовсе, религия де ничего не удовлетворяет, это только чисто отрицательная потеря человеком себя самого, и вот теперь, вернув голодного "ему самому", он воображает, что тем самым... накормил его!
"Божественная сущность - не что иное, как человеческая сущность, очищенная, освобожденная от индивидуальных границ, т.е. от действительного, телесного человека, объективированная, т.е. рассматриваемая и почитаемая в качестве посторонней, отдельной сущности." (43)
СМЫСЛ религии состоит ИМЕННО В ТОМ, что, сводя внешний мир к богу, который ТОЖДЕСТВЕНЕН человеку, последний тем самым ликвидирует ОТЧУЖДЕНИЕ между собой и этим миром. ВОТ ЭТО и есть та "духовная пища", о которой шла речь. МОЖНО доказывать, что эта пища дрянного качества, что она не годится к употреблению, но доказывать, что бог есть ТОЛЬКО человек, - означает попасть пальцем в небо. Это значит не отбросить неверное решение задачи, а не видеть, игнорировать САМУ задачу, которую религия пытается решить. Это-то и значит не накормить голодного, но сделать вид, что он сыт.
Суть дела в том и состояла, чтоб внешнее сделать внутренним, - т.е. близким понятным, своим, - чего можно достичь не иначе, как сделав внутреннее внешним. И вот Фейербах говорит: причем тут вообще внешнее? В своем отношении к богу человек "возится" лишь с самим собой; религия есть, так сказать, лишь онанизм духа, при чем такой онанизм, когда не только способ удовлетворения потребности, но и сама потребность - нечто искусственное, ненастоящее, иллюзорное. - Фейербах действительно дает высказаться религиозному сознанию; в боге действительно нет ничего, чего прежде не заключалось бы в человеке. Эту мысль всякая религия так или иначе выражает. Фейербах же, как талантливый адвокат, ловит религиозное сознание на слове: коли так, говорит он, то бог есть ВСЕГО ЛИШЬ человек. При этом он, как ему кажется, человека поднимает до бога, на самом деле он бога опускает до человека, а последнего мешает с грязью, ибо если ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, есть нечто ТОЛЬКО ЛИШЬ человеческое, т.е. нечто ТОЛЬКО субъективное, частное, случайное, то это и означает, что человек в себе пуст и ничтожен, тлен и прах. Если же человеческое есть не только человеческое, но так же и СВЕРХчеловеческое, т.е. если человек заключает в себе ХОТЯ БЫ атом объективного, всеобщего, абсолютного, то вот как раз ЭТОТ-ТО атом и пытается нащупать религия, на него пытается опереться, сделать объектом созерцания. Насколько удается все это религии - вот о чем должен говорить критик, а не "трындычить" о том, что бог есть человек, сводя таким образом всю проблему едва ли не к тавтологии.
4
Посмотрим, однако, какого качества тот "хлеб небесный", который предлагает религия человеку. Религии всегда противопоставляется естествознанию; без естествознания, вне его, атеизм просто перестает существовать, вернее САМ ВЫРОЖДАЕТСЯ и становится СУРРОГАТОМ религии (как напр. у Ницше). Вот и посмотрим, в каком отношении находятся друг к другу эти направления мысли.
Вернемся опять к ребяческим представлениям, когда на место непознанного и непонятного НЕЧТО человек ставит бога и посредством этой процедуры делает данное нечто "как бы" понятным.
Смысл этой процедуры - а в ней есть СМЫСЛ, несмотря на то, что на первый взгляд она по своей так сказать интеллектуальной невинности стоит как будто ниже всякой "ученой" критики, - так вот, смысл этот станет нам ясным если мы возьмем в качестве примера... велосипедиста.
Велосипед катится, ПОТОМУ ЧТО колеса вращаются; колеса вращаются ПОТОМУ ЧТО педали их приводят в движение; педали вращаются ПОТОМУ ЧТО их велосипедист "крутит", а велосипедист "крутит" педали ПОТОМУ ЧТО... так ХОЧЕТ! Оно конечно, и у велосипедиста имеются причины "крутить" педали: он, может быть, спешит в ближайший магазин, или на рыбалку, или катается "просто так". Однако в любом случае ОН САМ определяет мотивы своего поведения и в этом смысле он сам - причина своих действий. По крайней мере совершенно ясно, что цепь механических причин и следствий, посредством которой мы объясняем движение велосипеда, на велосипедисте, точнее на его ногах, явно заканчивается. В отличие от колес, педалей и других частей велосипеда велосипедист САМ СЕБЯ приводит в движение и может не нуждаться ни в каких внешних побудительных причинах. То есть физическое, точнее механическое объяснение данного примера к велосипедисту - главному действующему лицу - совершенно неприложимо и невозможно.
Цель естествознания состоит в том, чтобы тайное сделать явным, скрытое - видимым, внутреннее - внешним и т.п. Казалось бы, чего уж лучше, не в этом ли и состоит цель науки? - Не в этом! Делая скрытое явным, чувственно достоверным, мы расширяем чувственный горизонт восприятия, но это нисколько не приближает нас к ПОНИМАНИЮ МИРА. Например, при помощи приборов человек выяснил, что помимо видимых лучей существуют еще инфракрасные, рентгеновские и другие виды излучения. Ну хорошо, а если бы зрение человека было более совершенным и он мог бы видеть упомянутые лучи непосредственно, своим глазом, безо всяких приборов, то это сделало бы ему мир более понятным? Животные, например, чувственно воспринимают многое из того, что недоступно органам чувств человека, но разве это означает, что они лучше понимают мир, чем человек? С другой стороны, опыт слепых людей свидетельствует, что утрата зрения - этого важнейшего и самого "интеллектуального" из ощущений - не делает человека интеллектуально ущербным, не перекрывает ему пути к познанию мира.
Если я загляну за угол ближайшего дома, то я могу узнать кое-что, чего не знал раньше, например, что за углом этим стоит автомобиль. Однако это опять-таки не то знание, которое способно расширить или углубить ПОНИМАНИЕ мира. Между тем в подобном вот "заглядывании за угол" и состоит в значительной мере естественнонаучный способ познания мира. Накопление, систематизация, классификация эмпирического материала - не подлижет никакому сомнению ПРАКТИЧЕСКАЯ важность этой части научной деятельности, ее значение для ПОЗИТИВНОГО развития науки, но должно быть ясно, что она (эта часть) не имеет НИКАКОГО значения для ПОНИМАНИЯ СУТИ бытия. Стоит ли за ближайшим углом автомобиль или его там нет, есть ли жизнь на Марсе или нет - от фактов и обстоятельств подобного рода может зависеть жизнь человека или даже будущее человечества, но они совершенно НЕ ВАЖНЫ, если речь заходит не об эмпирическом существовании людей, а о СМЫСЛЕ всего сущего. Или, как говорили теисты:
"Больше ли солнце, чем земля, или оно шириною в фут, светит ли луна своим или отраженным светом, - знать это все бесполезно, а не знать - безвредно. В опасности ваше благо - спасение ваших душ".
"Итак, я спрашиваю: в чем предмет науки? Причины естественных вещей? Какого блаженства могу я ожидать от того, что узнаю об источнике Нила или о бреднях физиков относительно неба?" (331)
Арнобий, которому принадлежит первая цитата, ошибается: знание тех или иных фактов может быть чрезвычайно полезно и жизненно важно. Но знание и понимание - разные вещи; когда ПОНИМАНИЕ становится целью и, если угодно, самоцелью, ЗНАНИЕ бесконечного ряда всякого рода эмпирических истин утрачивает ценность, потому именно, что это все НЕ ТЕ ИСТИНЫ, от коих может зависеть ПОНИМАНИЕ, или, как выражались "попы", "блаженство" или "спасение" души.
Между тем, естествознание обеспечивает не только материальный комфорт и научно технический прогресс, оно претендует на то, чтоб дать исчерпывающее, абсолютное знание о мире, хотя бы это знание было достижимо лишь в ходе бесконечного развития. Поэтому естествознание не останавливается на систематизации и классификации данных опыта, оно их пытается объяснить и первым делом прибегает для этой цели к понятию причинно-следственной связи.
Я вижу, например, как один шар наталкивается на другой и вследствие этого, последний так же начинает двигаться. Подобного рода чувственные образы и лежат в основе представления о причинно-следственной связи. Если в этом представлении что-нибудь и требует объяснения, то как раз эта самая связь. Но с точки зрения естествознания как раз она-то объяснения не требует, как раз это-то интуитивно понятно, чувственно достоверно, является внешним, материальным, "несокрушимым" фактом. Всякий видит "своими глазами" как один шар наталкивается на другой и т.д. А вот что может быть не всем видно или вообще не видно, так это почему движется первый шар - сюда и направлено любопытство естествоиспытателя. Он начинает изучать явление и выясняет, что первый шар приводится в движение каким-то другим шаром или еще чем-то. Потом выясняется, что эта причина движения сама является следствием еще какой-то другой причины и т.д. до бесконечности. Таким образом, вместо того, чтоб объяснить причинно следственную связь, мы просто первоначальное представление о ней распространяем во вне и получаем дурную бесконечность причин и следствий. При этом прогресс познания либо останавливается на каком-то уровне и последнее следствие остается без объяснений, но тогда непонятно ЧТО, собственно, нам объяснили. Если нельзя объяснить 1128-ое следствие, то не стоило "объяснять" и первого. А если все якобы понятно уже в случае с первыми двумя шарами, то ничего нового мне не сообщают и остальные звенья причинно-следственной связи, ибо везде я вижу одно и тоже. Но если все же в первом случае содержался какой-то вопрос, то этот вопрос так и остается без ответа на таком-то звене или шаге познания. В обоих случаях весь процесс познания излишен, ибо в конечном итоге сводится к тавтологии. В то же время, бесспорно, что указанный процесс может быть абсолютно плодотворным и ценным с, опять таки, практической точки зрения, но как раз эта то точка зрения, как уже говорилось, теоретически не важна.
В действительности, однако, этот прогресс нигде не останавливается, но распространяется вглубь и вширь, и мы получаем бесконечный прогресс естествознания, в котором многие почему-то видят нечто величественное. Однако он распространяется ИМЕННО ПОТОМУ, что в основе своей тавтологичен и самой своей сутью как бы отбрасывает за горизонт реальное понимание мира, делает его вечно недостижимым. Именно потому, что естествознание постоянно стремится сделать внутреннее внешним, это самое внутреннее ВЕЧНО остается чем-то ТОЛЬКО лишь внутренним, т.е. темным, неуловимым, НЕ ПОНЯТЫМ.
Таким образом, как бы не развивался процесс познания, он всегда оставляет вне себя ПУСТОЕ пространство и сколь бы оно не стремилось сузить масштабы этой пустоты, последняя остается бесконечной. Эта-то пустота и становится вместилищем бога.
Для того чтоб уловить и исчерпать эту "пустоту", необходимо внутреннее осмыслить и понять именно как внутреннее, т.е. не искать ему каких-то внешних, видимых причин, а мыслить его как ПРИЧИНУ самого себя. Именно это представление о некоем нечто, в котором причина и следствие совпадают, которое является причиной самого себя, содержится и в "ребяческой" теологии, о которой упоминалось выше, и в моем примере с велосипедистом, и в аристотелевской идее перводвигателя (энтелехии), и в пресловутом онтологическом доказательстве бытия бога, и в понятии монады Лейбница, и в субстанции Гегеля, наконец. Если же я стану перечислять философов и те их произведения, в которых указанная идея выражена хотя бы частично, то список получится уже слишком длинным. И, наконец, излишне говорить, что эта же идея содержится и в религиозном представлении о боге, и что религиозным сознанием она и была впервые высказана.
Собственный разум человека есть ближайший пример сущности, которая является причиной самой себя. Это не значит, что разум не зависит ни от чего внешнего, это значит, что если эта зависимость от внешнего становится преобладающей, то разум утраивает сам себя, перестает быть собой, перестает БЫТЬ. И наоборот, ИМЕННО ПОТОМУ, что мышление человека потенциально суверенно, человек и стремится реализовать этот суверенитет, т.е. освободится от власти внешнего, природы, прежде всего и эта цель достигается - относительно, конечно - в ходе научно-технического прогресса. Человек освобождает себя снаружи, ибо потенциально свободен внутри, т.е. в своем сознании - такова суть дела.
Следовательно, действительное понимание последних оснований мира, - а только лишь о ТАКОГО рода понимании идет сейчас речь - человек должен искать не во вне, в эмпирическом материале, и не в погоне за этим материалом должен состоять процесс познания. Истину человек должен искать в себе и он понимает внешний мир ровно настолько, насколько понимает себя, - в этом и состоит "рациональное зерно" даже самых вульгарных религиозных антропоморфизмов.
Понимание состоит, собственно, в том, чтоб увидеть все в себе и себя во всем. Бесконечно расширяющийся, расползающийся мир явлений, каковым он является в естествознании и ДЛЯ него, стягивается в одну точку, становится проявлением одной сущности - бога. При этом ближайшим образом бога является сам разум, поэтому самопознание становится богопознанием. Вот эту то задачу двустороннего познания и решает философия и она является философией ровно настолько, насколько решает ее или ХОТЯ БЫ СТАВИТ ПЕРЕД СОБОЙ. Все остальное, что обычно именуют "философией", не имеет к последней никакого отношения.
Познай самого себя - нет истины более чуждой самому духу естествознания. И в то же время и естествознание не может избежать этой идеи замкнутости, самодостаточности, идеи в-себе-и-для-себя-бытия, говоря языком Гегеля. Принципы равновесия, взаимодействия, обратной связи, саморазвития, единства противоположностей (пространства и времени, напр.) и т.п. и есть частные формы указанной идеи. Однако и эту идею внутреннего бытия естествознание опять таки выворачивает наизнанку и истолковывает внешним образом. Внутреннее бытие оказывается множеством внешних по отношении друг к другу элементов, которые внешним образом взаимодействуют между собой. Правда, уменьшая дискретность этих элементов, рассматривая каждый элемент так же как множество еще более простых элементов можно углубляться и далее, однако не трудно видеть, что этот как будто внутренний прогресс на самом деле остается сугубо внешним и потому опять таки "по дурному" бесконечным. С другой, стороны эта дурная, с точки зрения философии, бесконечность приносит совсем "недурные" плоды. Анализ до последних элементов, каких ни будь атомов, генов, и т.п. и последующий синтез на основе этих элементов и простейших связей между ними - таким путем естествознание достигает впечатляющих результатов. Естественно возникает мысль смоделировать и тем самым исчерпать ВСЮ реальность создав, например искусственный живой организм или искусственный разум. Однако вот в чем пробл