Дипломная работа: "Роковой вопрос" и современный мир. (Паскаль и Достоевский как стратегические мыслители)
Подобные закономерности, непреложные, хотя и не очевидные, остаются чуждыми позитивистски настроенному уму, "политико-экономической" голове, в которую вряд ли "полезут, например, размышления П. Сорокина в книге "Человек, цивилизация, общество" (М., 1991). Выдающийся социолог раскрывает общую атмосферу "цивилизованного общества", где рационализм и эмпиризм становятся верховными судьями достоверности опыта и истины, а утилитаризм и гедонизм - единственными критериями добра и зла. Постепенно и постоянно сужающийся прагматизм, отделённый от высших религиозных, этических и эстетических ценностей, трагически ограничивает мир социально-культурных значений и личность в потоке прозаических интересов и эгоистических желаний. Параллельно в таком контексте распространяются "презирающие" человека концепции, где он предстаёт животным организмом и поведенческим агрегатом стимулов и реакций, условных и безусловных рефлексов (без разума, совести, воли), психоаналитическим "мешком", наполненным физиологическими стремлениями под контролем либидо, пищеварительных или экономических потребностей. Как бы иллюстрируя тезис А. Шмемана о непримиримости объяснений "сверху" и "снизу", П. Сорокин показывает и доказывает, что всё духовное, идеалистическое, бескорыстное, святое, благородное постепенно сводится к заблуждению, невежеству, идиотизму, лицемерию, скрывающим "низкое происхождение" основных поведенческих мотивов. Истинные нравственные понятия воспринимаются в лучшем случае лишь как "идеологии", "рационализации", "красивые речевые реакции", маскирующие стяжательские мотивы и плутократические интересы индивидов и групп. В подобной антропосфере юридические нормы в силу своей условной и релятивистской природы неизбежно деградируют, становятся ещё более необязательными и относительными, всё чаще начинают выполнять роль своеобразной пудры и дымовой завесы для осуществления эгоистических и гедонистических потребностей, открывая через демагогию путь "праву сильного". Главный принцип нашего времени, подытоживает П. Сорокин, может звучать так: "Допустимо всё, что выгодно". Когда общество освобождается от Бога и Абсолюта и отрицает все связующие его нравственные императивы, то единственной действительной силой остаётся сама физическая сила.
Характерно, что именно главный принцип нашего времени (без малейшего внимания к его последствиям) оказывается привлекательным для одного из экономических "силлогистов", задавшегося в начале перестройки "революционной" целью "внедрить все сферы общественной жизни понимание того, что всё, что экономически неэффективно, - безнравственно и, наоборот, что эффективно - то нравственно". По его убеждению, основной причиной воровства, взяточничества, махрового бюрократизма, всякого рода потаённых аморальных льгот, человеческой озлобленности оказывается не свободный выбор личности, её нравственная вменяемость, наличие или отсутствие совести, а "экономически неэффективная обстановка всеобщего дефицита".
Поразительно, но вся эта логика почти буквально повторяет, демонстрируя типологическое единство определённого рода сознания и сниженных представлений о человеке как о "фортепьянной клавише", ход размышлений Лебезятникова и Лужина в "Преступлении наказании". Лебезятников провозглашает лозунг экономически эффективной нравственности: "Благородное", "великодушное", - всё это вздор, нелепости, старые предрассудочные слова, которые я отрицаю! Всё, что полезно человечеству, то и "благородно"!" Лужин же, принимающий "экономическую правду" за всю истину о человеке, высказывает сверхпопулярный ныне силлогизм и наставляет на "спасительный" путь преодоления всеобщего дефицита и утилитарной морали, апеллируя к политической экономии: "Наука же говорит: возлюби, прежде всех, одного себя, ибо всё на свете на личном интересе основано. Возлюбишь одного себя, то и дела свои обделаешь как следует, и кафтан твой останется цел … чем более в обществе устроенных дел и, так сказать, целых кафтанов, тем более для него твёрдых оснований и тем более устраивается в нём и общее дело. Стало быть, приобретая единственно и исключительно для себя, я именно тем самым приобретаю как бы и всем и веду к тому, чтобы ближний получил несколько более рваного кафтана, и уже не от частных, единичных щедрот, а вследствие всеобщего преуспеяния. Мысль простая, но, к несчастью, слишком долго не приходившая, заслонённая восторженностью и мечтательностью, а, казалось бы, немного надо остроумия, чтобы догадаться…"
О двусмысленности движения к общему делу через самолюбие и личный интерес, о не лежащих на поверхности законах снижения и вульгаризации нравственно невнятных и малообеспеченных идей и паразитарного прилипания к ним явных или скрытых мошенников (по модели "Бесов": к "чистым" социалистам неизбежно пристраиваются и в конце концов одолевают их "нечистые" нигилисты) указыв