Дипломная работа: Социальная работа с лицами, отбывающими наказание
В начале 30-х годов вопросы трудового и бытового устройства освобожденных от наказания возлагались в Исправительно-трудовых учреждениях на так называемые комиссии связи с бывшими осужденными, которые первоначально действовали на общественных началах, а впоследствии в состав культурно-воспитательных отделов были введены штатные должности сотрудников и определены их обязанности. [64,54]
После освобождения перед бывшими заключенными вставала масса проблем в связи с устройством своей жизни. В письме Н.И. Ежова на имя В.М. Молотова от 8 апреля 1937 года отмечалось: «...Ежемесячно по Союзу из лагерей и мест заключения освобождаются свыше 60 тыс. человек, из которых не более 6-7 тыс. человек (ударники) трудоустраиваются органами НКВД, а остальные разъезжаются по союзу в поисках работы... Будучи представлены сами себе, освобожденные из лагерей не могут прочно трудоустроиться и снова возвращаются на преступный путь... Предприятия и учреждения отказывают освобожденным в приеме на работу. Там, где их принимают на работу, им отказывают в авансировании на питание, не предоставляют помещений для жилья, профессиональные и партийные организации ими не занимаются, и они бегут с работы...» Сотни тысяч освобожденных вынуждены были добровольно длительное время находиться в районах, где они отбывали наказание, из-за сложностей с переездом (им не предоставляли или задерживали транспорт и т.п.). В завуалированной форме здесь делалась попытка склонить их к постоянному проживанию в районах Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока и т.д. [19,9]
Изменение уголовной и исправительно-трудовой политики было непосредственно связано с идеей использования заключенных на крупных стройках народного хозяйства, таких как, например, строительство Беломоро-Балтийского канала. По окончании строительства освобождались тысячи заключенных, поэтому единственной реальной мерой содействия в устройстве их после освобождения становится вербовка на новое строительство. «Освобожденные лагерники, не выходя из ворот, обеспечивались работой. Многих завербовывали на Электросталь, в Криворожье. В городах были организованы специальные пункты для вербовки лагерников на работу» [48,30]
В 1957 году было вновь утверждено Положение о наблюдательных комиссиях, которые оказывали освобожденным содействие в трудоустройстве.
В 1966 году, 26 июля был введен административный надзор за лицами, освобожденными после отбытия наказания за особо опасные государственные преступления, рецидивистами, а также за лицами, не ставшими на честный трудовой путь.
В 1967 году были приняты Положения о комиссиях по делам несовершеннолетних и об общественных воспитателях несовершеннолетних, которые оказывали помощь освобожденным несовершеннолетним. [61]
С развитием законодательства в 1970 году был принят новый Исправительно-трудовой кодекс, который вновь закрепил систему мер помощи освобождающимся. Кодекс установил оказание материальной помощи, а именно, выдача единовременного денежного пособия, бесплатный проезд к месту жительства или работы, обеспечение продуктами питания, в случае необходимости, одеждой и обувью. Помимо материальной помощи, при нормально организованном производстве в ИТУ и хорошей работе у осужденного на его лицевом счете скапливалась определенная денежная сумма, достаточная на период подыскания работы. Статья 104 Кодекса устанавливала, что «лица освобожденные от отбывания наказания, должны быть обеспеченны работой, по возможности с учетом имеющейся у них специальности не позднее 15-тидневного срока со дня обращения за содействием в трудоустройстве. В необходимых случаях предоставляется жилая площадь». Вместе с тем Кодекс не содержал мер ответственности за неисполнение данных предписаний. В силу этого, а также слабости материально-финансовой базы местных органов власти указанная выше норма большей частью оставалась декларативной. В первую очередь возникали трудности с устройством на жительство и пропиской, т.к., не имея прописки, освобожденный не мог и трудоустроиться. Сложности в бытовом и трудовом устройстве вели к рецидиву. В 1971 - 1977 гг. в СССР каждый пятый, освобожденный в течение трех лет после освобождения вновь попадал на скамью подсудимых.
С середины 80-х годов в стране стали возникать так называемые центры социальной адаптации освобожденных из мест лишения свободы (Ленинград, Куйбышев, Бухара, Ярославль). Практически они представляли собой общежития для временного (до шести месяцев) проживания, не имеющих жилой площади. Если освобожденный зарекомендовал себя положительно, в дальнейшем ему предоставлялось место в заводском общежитии и постоянная прописка. Созданные при крупных промышленных предприятиях, такие центры одновременно служили резервом рабочих рук для непрестижных или малоквалифицированных работ. [64,108]
В 1988 году с целью защиты прав заключенных и освобожденных в Советском Союзе был создан Общественный центр содействия реформе уголовного правосудия, под руководством В.Ф. Абрамкина. Он занимался и занимается разработкой тюремной реформы, ввел еженедельные радиопередачи для заключенных «Облака», осуществляет издательскую деятельность. [61]
Таким образом, становится ясно, что решение проблем социальной адаптации граждан, освобожденных из мест лишения свободы, имеет долгую историю, которая уходит своими корнями в XIX век. Сегодня назрела необходимость в создании института социальной реабилитации, которым мог бы стать Всероссийский комитет социальной реабилитации заключенных и освобожденных из мест лишения свободы, который был образован в России в 1925 году и действовал до 1933 года. На сегодняшний день в России нет смысла искать новые пути решения проблем освобожденных из мест лишения свободы, поскольку мы имеем богатый исторический опыт в этой области проблем, который надо использовать.
1.2 Социально-педагогические проблемы исправления лиц, совершивших преступление
По своей антиобщественной направленности и способом достижения цели преступное поведение отличается от обычного поведения человека, не вступающего в конфликт с нормами права. Эта антиобщественная направленность преступного поведения особенно заметна, когда приходится анализировать процессы мотивации, целеполагания, принятие решения, выбора средств достижения поставленных целей и практической реализации преступного замысла при совершении преступлений с различными формами вины.
Среди детерминант, в той или иной степени влияющих на преступность, социоцентрическим подходом предлагались культурологические факторы — религиозные и национальные традиции, тип семьи; этнографические — состав и плотность населения; экономические — уровень развития производительных сил, а также жизненный уровень населения. Объяснения причин делинквентного, а впоследствии и преступного поведения сводится к неблагоприятному для личности сочетанию этих факторов. Однако подобное толкование не дает удовлетворительного ответа на вопрос: почему при одинаковых социальных и экономических условиях в одной семье вырастают законопослушные граждане страны, а в другой — лица с асоциальным поведением (2).
Одной из центральных тем социологии преступности является трактовка преступного поведения как заучиваемого, усваиваемого от других. Конечно, такое обучение понимается в очень широком смысле: в него включается не только прямое наставление, но и длительное, подчас совсем незаметное влияние различных социальных процессов (3). Таким образом, индивидуальное поведение складывается под сильным влиянием как непосредственного взаимодействия в своей группе, так и под влиянием представителей других групп, на которых человек почти незаметно как бы проверяет себя, тем самым формируя свои воззрения и свой образ действии.
Эти скрытые влияния, обладающие кумулятивным действием и продолжающиеся в течение всей жизни индивида, в значительной мере определяют появление как законопослушных, так и противоправных форм поведения. По мнению Эдвина X. Сазерленда (4), процесс обучения включает усвоение как техники совершения преступления, так и более субъективных элементов—«движущих мотивов, наклонностей, рационального поведения и воззрений». Этот «мировоззренческий аспект» обучения преступников зависит в основном от того, как смотрят на законы те, кто обучает (или к кому обращаются за советом). В конечном счете определяющим моментом в том, станет человек преступником или нет, оказывается общий баланс оценок, благоприятствующих или препятствующих совершению преступления.
Эта теория получает подтверждение. С.Н. Богомолова (5) говорит о том, что в многочисленных исследованиях, в том числе и лонгитюдных, была доказана устойчивость усвоенных в детстве агрессивных образцов поведения. Более того, с возрастом тенденция к агрессивному реагированию в сложных ситуациях только усиливается, так как расширяется диапазон таких ситуаций, а агрессия, вызывающая соответствующие негативные реакции у других, получает как бы дополнительное подкрепление (и самооправдание). В итоге, согласно теории социального научения агрессии, насильственные преступники способами решения конфликтных ситуаций не владеют и обычно обращаются к самому примитивному и, как правило, неадаптивному — физической агрессии.
Что касается ситуаций, благоприятствующих преступному поведению, то они являются внешним фактором. Как указывает А.Б. Сахаров (6), как всякий человеческий поступок, преступление представляет собой результат взаимодействия индивидуальных свойств личности и объективной (внешней для индивида) ситуации, в которой человек принимает конкретное поведенческое решение, — как ему поступить. Иными словами, непосредственной причиной каждого отдельного преступления выступают, с одной стороны, личностные особенности данного индивида — его взгляды, потребности, интересы, отношение к различным социальным ценностям и установлениям, в том числе к правовым предписаниям и запретам, а с другой — совокупность внешних объективных обстоятельств, которые вызывают намерение и решимость совершить умышленное преступление. По своему содержанию ситуация может быть конфликтной, проблемной, экстремальной. По характеру воздействия на виновного ситуация может быть соблазняющей, провоцирующей, разряжающей (7).
Ю.М. Антонян с соавторами (5) также указывают, что психологическое эмпирическое изучение значительной группы лиц, виновных в убийствах, грабежах, кражах и других общеуголовных преступлениях, показало, что им в гораздо большей степени, чем законопослушным гражданам, свойственны такие особенности, как слабая адаптированность, отчужденность, импульсивность, агрессивность. Они в целом хуже учитывают прошлый опыт, плохо умеют или вообще не умеют прогнозировать будущее.
Некоторые исследователи выделяют также такие общие для всех правонарушителей особенности как завышенное или заниженное самоуважение, недостаточное самопринятие, ослабленная саморегуляция, пренебрежение к нормам и традициям общества, сознательное или неосознанное отношение к другому человеку, как к средству для достижения собственных целей, безответственность (13). Безответственность здесь понимается как так называемый внешний локус контроля, при котором человек убежден, что его успехи или неудачи являются результатом таких внешних сил, как везение, случайность, давление окружения, другие люди и т.п. В целом экстернальным людям чаще свойственны подозрительность, тревожность, депрессивность, агрессивность, конформизм, догматизм, авторитарность, беспринципность, цинизм, склонность к обману (14). У экстерналов преобладают такие качества, как эмоциональная неустойчивость (С–), беспечность и небрежность (F+), склонность к ненормативному поведению (G–), эмоциональное восприятие действительности (I–), неуверенность в себе (О–), неэффективный самоконтроль (Q3–), высокая напряженность (Q4+).
Ю.В. Чуфаровский (48) указывает на то, что отличие преступного поведения от правомерного коренится в системе ценностных ориентаций, взглядов и социальных установок, то есть в содержательной стороне сознания. Именно в координатах ценностно-нормативной системы личности и социальной среды, их взаимодействии надо искать непосредственные причины преступного поведения. Лица с тяжким преступным прошлым больше отличаются от среднего гражданина образом жизни, моральным уровнем и допускаемыми ими злоупотреблениями — мнение шведского криминалиста Х. Там (44). Ю.М. Антонян с соавторами в целом приводят сходные данные; преступники отличаются от законопослушных граждан нравственно-психологической спецификой. Можно предположить, что преступники далеко не всегда понимают, чего от них ждет общество и как они должны поступать в тех или иных ситуациях. У них отсутствуют побуждения к соблюдению социальных норм. Законопослушные группы испытуемых намного превосходят преступников по социально-позитивному отношению ко всем базовым ценностям, общему самоощущению, оценке смысла своей жизни (5). Преступники также более фаталистичны и меланхоличны, они крайне отрицательно оценивают прожитую жизнь, повседневные дела и жизненные перспективы, у них снижена потребность в саморегуляции и в дальнейших планах они предпочитают беззаботное существование. Но характеристики ценностно-нормативной системы, ее нравственных сторон авторы считают недостаточным для раскрытия сущности личности преступника и соответственно причин преступного поведения. И есть основания считать, что наличие тревожности, бессознательное ощущение призрачности и хрупкости своего бытия, опасение небытия качественно отличают преступника от непреступника и выступают основными причинами преступного поведения.
В современном мире явление преступности рассматривается как социальное зло, и никто не ставит под сомнение необходимость борьбы с фактами преступных проявлений. На протяжении веков и тысячелетий самым распространенным реагированием со стороны государства на преступность являлась смертная казнь, но с лишением жизни преступников социальная проблема преступности не исчезала. Корни преступности стали искать не в строении черепа преступников, как это делал Ч. Ломброзо, а в социальных условиях развития человека, при этом ученые стали выяснять, что социальная среда может способствовать преступлениям, а может и препятствовать им, так как существует зависимость между эффективностью социально-педагогической системы государства и уровнем преступности в нем. В государствах, где культивируются позитивные социальные традиции, нормы морали, образовательная деятельность, справедливые экономические отношения, где создана эффективная правоохранительная система, практически нет условий для преступности и её роста. Гуманизация общественных отношений в государстве породила такой вид уголовного наказания, как лишение свободы, исполнение которого происходит в пенитенциарных учреждениях, являющихся определенным социумом для осуждённых (11).
Социальный аспект преступности неизбежно затрагивает и педагогическую проблему – исправления преступников. Технологическая проблема заключается в необходимости в период отбытия уголовного наказания в виде лишения свободы из человека, совершающего преступления, эффективно воспитать правопослушного человека, одновременно при этом решив и проблему социализации личности, так как преступное поведение является наиболее негативным типом асоциального поведения человека. Необходимость концентрации усилий субъектов воспитательной работы в пенитенциарных учреждениях, оптимизации их деятельности, определения воспитательных алгоритмов ставит перед пенитенциарной педагогикой задачу технологизации всего исправительного процесса, иначе говоря, задачу выработки эффективных технологий, обеспечивающих процесс исправления осуждённых. На необходимость поиска унифицированных воспитательных форм, методов и средств воздействия на лиц, отбывающих уголовное наказание, указывал профессор Ю.В. Гербеев (10).
Такими унифицированными формами могут являться технологии воспитания осуждённых, которые также можно назвать исправительными технологиями или социально-педагогическими технологиями исправления осуждённых.В теории пенитенциарной педагогики проблема исправительных технологий практически не затрагивалась. Формами педагогического взаимодействия в пенитенциарных учреждениях занимались А.В. Буданов, М.П. Стурова, теорию исправительного воздействия на различные объекты в пенитенциарных учреждениях разрабатывали Ю.М. Антонян, В.М. Алиев, А.Н. Волобуев, Е.Б. Галкин, В.П. Голубев, А.И. Капунник, А.С. Крылов, Ю.Н. Кудряков, В.В. Кулинич, В.В. Лебедев, Е.В. Побрызгаева, В.И. Поздняков и др. Несомненный вклад в технологизацию исправительного процесса внес А.С. Макаренко, который, не употребляя понятие "технология", фактически в своей концепции "система перспективных линий" ("теория завтрашней радости") разработал стимулирующую технологию с этапами ближней, средней и дальней перспектив. "Воспитать человека, – говорил Макаренко, – это значит воспитать у него перспективные пути, по которым располагается его завтрашняя радость – истинный стимул в жизни человека. Даже самый никчемный человечишка, если видит перед собой… пусть и самую скромную перспективу… начинает и себя раскладывать по определенным этапикам, веселее смотрит вперед…".
"Технология" означает в переводе с греческого "techne" – искусство, мастерство, ремесло, "logos" – слово, понятие, учение.Под технологией исправления следует понимать совокупность социальных и педагогических средств, обеспечивающих наиболее эффективное исправление осуждённых.В практической деятельности педагог может добиться значительных успехов на основе индивидуального мастерства, таланта, интуиции, однако если вся его деятельность будет основана только на индивидуальности, то с уходом такого педагога может рухнуть и вся его система воспитания.
Технология подразумевает коллективное мастерство, когда результат достигается благодаря усилиям всего коллектива сотрудников, использующих необходимые знания о воспитательном процессе на технологическом уровне.Рассматривая отличия технологии от методики, профессор А. Кушнир, в частности, отмечает, что технология отличается своей воспроизводимостью результатов, отсутствием многих "если": если талантливый учитель, талантливые дети, богатая школа... Уже стало привычным, что методика возникает в результате обобщения опыта или изобретения нового способа представления знаний. Технология же проектируется исходя из конкретных условий и ориентируется на заданный, а не предполагаемый результат. Технолог опирается исключительно на хорошо известные, апробированные, обоснованные, не вызывающие сомнения факты. Технолог не экспериментирует, он имеет дело с точно предсказуемым результатом.Технологизация исправительного процесса заключается прежде всего в создании социально-педагогической системы пенитенциарного учреждения, так как технологичность – это внутреннее качество любой педагогической системы, определяющее её возможности и подчиненное строгой организационной логике.
Функционирующая социально-педагогическая система пенитенциарного учреждения одновременно технологизирует исправительный процесс, т.е. процесс воспитания осуждённых.
На сегодняшний день почти все цивилизованные страны пришли к тому, что лишение свободы как карательная мера в конечном итоге для личности и общества не эффективна. К этому выводу они пришли не в силу своих национальных или иных особенностей, а в силу извлечения уроков из истории борьбы с преступностью. За последние 200 лет в таких странах, как Швеция, Япония были опробованы различные тюремные системы, и они на практике убедились, что лучше заниматься исправлением преступника не в условиях изоляции от общества, а в среде естественного обитания человека. И в настоящее время в Германии к штрафам приговаривается до 80 % от общего числа осужденных, а в Японии в общей структуре наказания штраф занимает 95 % (10).
Таким образом, и наш собственный опыт, и опыт других стран показывает ошибочность и неоправданность широкого применения лишения свободы. Нам надо отказаться от мысли, что самым эффективным средством исправления преступников является обязательная изоляция их от общества. Негативные последствия тюремного заключения таковы, что необходимо прийти к выводу о том, что лишать свободы человека по приговору суда можно только в исключительных случаях, когда другие меры уголовно-правового воздействия не будут иметь должного эффекта.
Более того, профессор Моника Платек предлагает рассматривать наказания, не связанные с лишением свободы, не в качестве альтернативы, а в качестве обычных решений. К такому выводу пришли в г. Стромсунд (Швеция) в 1966 году, когда впервые в истории представители всех заинтересованных сторон, включая политиков, потерпевших, местных активистов, тюремных служащих и самих заключенных обсуждали вопросы тюремной реформы. Все они согласились с тем, что первым ша?