Дипломная работа: Жанр притчи в прозе рубежа веков (И. Бунин, А. Куприн и Б. Зайцев)

Цель работы – выявить черты притчи, притчеобразности в рассказах А. Куприна, И. Бунина и Б. Зайцева.

Для этого необходимо решить следующие задачи:

- систематизировать представление об особенностях притчи и её чертах;

- исследовать творчество писателей с точки зрения поставленной проблемы – об особенностях притчи в творчестве И. Бунина, А. Куприна и Б. Зайцева.

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Структура и содержание работы определены логикой развёртывания проблемы. Во введении поставлены цель и задачи, говорится о степени изученности темы, даётся обзор литературы. Первая глава посвящена проблеме притче. Вторая глава представляет собой анализ притч писателей и призвана выявить роль притчи в художественном сознании А. Куприна, И. Бунина и Б. Зайцева. В заключении подводятся итоги проделанной работы.

Глава I. Притча как литературоведческая проблема

Притча относится к очень древним жанрам. Но несмотря на древность изучено это явление явно недостаточно. Вопрос об определении понятия предоставляется всё еще открытым.

Проблема притчи осмысляется Т. Давыдовой и В. Прониным, Н.Л. Мусхелишвили, А.И. Княжицким, А. Бочаровым, Н.И. Прокофьевым и академиком Д.С. Лихачёвым (45;54;48;40;46;49;50;53).

Т. Давыдова и В. Пронин обратили внимание на такую особенность притчи, как «параболическое развитие мысли» (45, 197). Н.Л. Мусхелишвили говорит о притче как средстве коммуникации (54, 101-104). А.И. Княжицкий рассматривает притчу только как жанр древнерусской литературы. О притчеобразности литературы ХХ века писал А. Бочаров. Н.И. Прокофьев обращает внимание на происхождение жанра притчи. Также выделяет такие виды притч как «сюжетно-аллегорические, краткие – афористические и пословичные» (46, 7).

В. Солоухин характеризует притчу: «В притче может быть сказано так много, что хватает потом на многие века для всех народов и любых социальных устройств» (57, 37).

При таком устойчивом и разностороннем интересе к притче, удивляет тот факт, что монографий о притче нет.

Исследователи отмечают, что «притча» (более древнее – причта) имела различное значение в Древней Руси, это слово изначально обозначало прибавку к чему-либо, затем загадку, пословицу как прибавку в речи. Впоследствии слово «притча» стало обозначать образ, пример, аналогию (подобие), нравоучительное и загадочное изречение, пророчество и, наконец, определенную литературную форму» (46, 5).

Академик Д.С. Лихачёв отмечал, что притча единственный жанр, где в аллегорической форме преподносится нравоучение читателям, это как бы образное обобщение действительности. Притча говорит не о единичном, а об общем, постоянно случающемся. Лихачёв считает, что для Древней Руси она имеет еще и библейское происхождение. Притчами усеяна Библия. Притчами говорит Христос в Евангелии. Соответственно притчи входили в состав сочинений для проповедников и в произведения самих проповедников» (49, 15).

Наиболее удачным представляется определение Н.И. Прокофьева, в котором суммированы все особенности притчи. «Притча – это малый повествовательный жанр, в котором абстрагированное обобщение носит назидательный характер и утверждает моральное или религиозное наставление. Действие притчи логически и конструктивно направлено на то, чтобы создать концентрированную иллюстративность для выражения нравственных идей» (46, 6).

Как и любой другой жанр, притча имеет ряд особенностей. Исследователи отмечают следующие черты: Д.С. Лихачёв обратил внимание на то, что в ней события не определены ни хронологически, ни территориально, но большей части нет прикрепления к конкретным историческим именам действующих лиц.

Притчи повествуют о действительности в обобщенно-трансформированной форме. Они фиксируют то, что, кажется средневековому автору и читателю, существовало и будет существовать всегда, что неизменно и часто случается постоянно» (53, 45).

А. Бочаров так говорит о своеобразии притчи: «Символика образов, философский подтекст, определённая запрограммированность сюжетной коллизии на раскрытие её «поучающего» содержания, заострённость морально-философских выводов и ситуаций – всё это характерные особенности притчи» (40, 95).

Н.И. Прокофьев отмечает в притчах – аллегоризм: «Аллегория в притчах по своей сущности близко стоит к символико-аллегорическим представлениям устной, народной поэзии. Иносказательный разговор, пословица, загадка находят своё образное осмысление в притчах» (46, 6). Эту же черту выделил и М.И. Сухомлинов (58, 317).

Исследователи отмечают, притчи входят в состав самых различных явлений культуры, в летописные сборники, четьяхминеи, прологи, т.е. различные сборники святых, в слова и поучения, даже в литературные памятники деловой письменности. Но не только в древней письменности Руси, они жили и живут до наших дней в устной речи, в устной народной поэзии. Иначе говоря, они стали явлением литературного творчества и устного поэтического слова.

Таким образом, можно говорить о фольклорной притче и литературной. Но нас, прежде всего, интересует притча литературная.

Литературная притча скорее приглашает к размышлению, и к формированию в ней идеи - не абсолют, а только повод к размышлению (48, 13).

По мнению, А.И. Княжицкого, два главных качества присущи притчи, - «иносказание и поучительность» (48, 14). Причём они могут проявляться в большей или меньшей степени. Если они проявляются достаточно полно, то перед нами притча, если же они ослаблены, и притчей в точном смысле произведение назвать трудно, то можно говорить о том, что в нём проявляется притчевое начало. Разумеется, чёткую границу в данном случае провести невозможно.

Исследователи говорят также о том, что для притчи характерна, параболическое развитие мысли: « мысль движется как бы по кривой, начинаясь и заканчиваясь одним предметом, а в середине удаляясь со всем, казалось бы, другому объекту» (45, 197).

Интеллектуализм – это содержательно стилистические особенности литературы, которые появляются благодаря чрезвычайно всеобьемлемому проникновению в произведение философского начала.

Интеллектуальное произведение обычно включает в себя параболическую мысль, то есть притчу, историю, казалось бы, отходящую от современности» (66, 48-49).

Вопрос о классификации притч только начинает осмысляться.

Н.И. Прокофьев делит притчи на «сюжетно-аллегорические, краткие афористические и пословичные» (46, 7). Исследователь пишет: «…в период становления жанров древнерусской литературы притчи-пословицы сливались с мирскими сказаниями, формируя из них постепенно и собственно причти как жанр – повествовательные эпические произведения малой формы аллегорического содержания и назидательного назначения» (46, 12).

Н.И. Прокофьев выделяет также «притчи оригинальные, мирские и библейские, летописные и авторские, притчи-пословицы, притчи-басни» (46, 15). Причём исследователь не исключает существование и других притч, например, притч-загадок (46, 15). Особую роль притча как самостоятельный жанр играла в древнерусской литературе и в XVIII в.

«Притчи в системе жанров выполняли свою роль в общем литературно-эстетическом комплексе, который обслуживал различные сословия и классы Древней Руси. С древнейших времён вплоть до XVIII века притча имела морально-религиозное содержание» (66, 123).