Доклад: Гомоэротический взгляд и поэтика мужского тела
Один из самых увлекательных и, как ни странно, новых сюжетов современного человековедения, - человеческое тело. Всего лишь несколько десятилетий тому назад его изучали только биологи, да и те интересовались не столько телом как целым, сколько его отдельными органами и их природными функциями. Сегодня труды по истории, социологии, антропологии, этнографии и эстетике тела исчисляются десятками и сотнями (одним из пионеров этой междисциплинарной области знания был М. М. Бахтин). Уже никто не сомневается в том, что наше тело - не просто природная, анатомо-физиологическая данность, а сложный и изменчивый социальный конструкт. Но кто и как "конструирует" человеческое тело?
Начиная с классической работы английского искусствоведа сэра Кеннета Кларка (1960), историки искусства, а за ними и другие ученые разграничивают понятия голого и нагого. Голое (naked) тело - это всего лишь раздетое тело, голый человек - человек без одежды, каким его мама родила. Напротив, нагота (nudity) - социальный и эстетический конструкт; нагое тело не просто не прикрыто, а сознательно выставлено напоказ с определенной целью, в соответствии с определенным культурными условностями и ценностями. "Нагое" относится к "голому" так же, как эротика - к сексуальности.
Быть голым - значит быть самим собой, натуральным, без прикрас. Быть нагим - значит быть выставленным напоказ. Чтобы голое тело стало нагим, его нужно увидеть как объект, объективировать. "Голое открывает себя. Нагота выставлена напоказЕ Голое обречено на то, чтобы никогда не быть нагим. Нагота - это форма одежды" (Джон Бергер).
В России такая практика существовала очень долго. Казанова в своей "Истории моей жизни" с удивлением рассказывал, что во время его пребывания в России ему довелось посетить русскую баню, в которой одновременно мылись 30 или 40 совершенно голых мужчин и женщин, "кои ни на кого не смотрели и считали, что никто на них не смотрит." Нагое и голое вызывают совершенно разные чувства у участников действия. Голым человек может быть как на людях, так и в одиночестве. Голый человек ( например, в бане) просто является сам собой, не чувствует себя объектом чужого внимания, не замечает своей обнаженности и не испытывает по этому поводу особых эмоций. Это происходит даже на нудистских пляжах и в семейных банях, где мужчины и женщины моются вместе. Но если только голый человек чувствует, что на него смотрят, он смущается и начинает прикрываться или позировать.
Нагое тело необходимо предполагает зрителя, оценивающий взгляд которого формирует наше самовосприятие. Стриптизер или бодибилдер, демонстрирующий себя публике, сознательно делающий свое тело объектом чужого взгляда, интереса, зависти или вожделения, остается субъектом действия, он контролирует свою наготу, гордится своими мускулами, силой, элегантностью или соблазнительностью. Напротив, человек, которого насильно оголили или заставили раздеться, например, на медицинской комиссии в военкомате, чувствует себя объектом чужих манипуляций и переживает стыд и унижение, независимо от того, красив он или безобразен. Иными словами, нагота создается взглядом.
Проблеме взгляда в контексте взаимоотношений Я и Другого посвящена огромная философская литература (Жан-Поль Сартр, Морис Мерло-Понти, Жорж Батай, Жак Лакан, Ролан Барт и др.). Взгляд может быть и а) силой, с помощью которой один человек контролирует и подавляет Другого, и б) средством признания, проявлением заинтересованности в Другом и в) способом коммуникации, средством создания и передачи Другому некоего смысла. Специфические эротические и искусствоведческие аспекты взгляда, тесно связанные с диалектикой нагого и голого, - важнейшие оси как бытовой эротики, так и изобразительного искусства.
Однако ни тело как биологическая данность или как социальный конструкт, ни взгляд на него не являются чем- то единым, монолитным. Разные взгляды "конструируют" нас по-разному и мы по-разному на них отвечаем. Тела являются гендерно-специфическими (gendered bodies), неодинаковыми у мужчин и у женщин, и с этим также связано много трудных философских и историко-антропологических проблем.
Дело не столько в объективных, анатомо-физиологических половых различиях, вроде того, у мужчины есть член, а у женщины влагалище, сколько в направленности интересов. При обсуждении гендерных особенностей мужского и женского тела (слово "гендер" подчеркивает, что речь идет не о природных (половых), а о социокультурных различиях), мужчины и женщины задают разные вопросы и фиксируют внимание на разных признаках.
Как справедливо подчеркивает известный философ Элизабет Грос, на половые различия невозможно смотреть со стороны. "Утверждение, что вы занимаете в этом вопросе постороннюю позицию, вне самих половых различий, - это роскошь, которую может позволить себе только мужская самоуверенность. Только мужчины могут позволить себе поверить, будто их точка зрения является внешней, незаинтересованной или объективной позицией. Загадка, которой представляется мужчинам Женщина (с большой буквы), является загадкой только потому, что мужчина сконструировал себя как единственного возможного субъекта". О своем собственном теле мужчина знает еще меньше.
2. Чья нагота интереснее - мужская или женская?
На первый взгляд кажется, что все зависит от пола/гендера и сексуальной ориентации субъекта: "натуральных" мужчин больше привлекают и волнуют женщины, женщин - мужчины, а гомосексуалов - представители собственного пола. Однако такой ответ молчаливо предполагает, что интерес к чужому телу всегда является сексуально-эротическим, что явно неверно; каждому из нас случалось созерцать обнаженное тело человека своего или противоположного пола, не испытывая при этом ни малейшего вожделения.
Индивидуальное восприятие наготы и отношение к ней зависит от свойственного данной культуре телесного канона, включая характерные для него запреты, табу, нормы стыдливости и многие другие предписания, которых может и не быть у других культур. Причем то, что скрывается, всегда волнует больше того, что более или менее открыто выставляется напоказ.
Какое же тело - мужское или женское - тщательней скрывается? На первый вгляд, кажется, что женское, и что так устроено самой природой. Женские гениталии спрятаны в глубине тела, вы только угадываете их контуры; чтобы их можно было разглядеть, женщина должна широко раздвинуть ноги, что считается неприличным и неженственным. Напротив, мужские половые органы висят снаружи и сразу же привлекают к себе внимание. Мужская нагота кажется более нескромной, чем женская, ее демонстрация и изображение, как правило, нарушают какие-то культурные запреты и вызывают смущение. Демонстрация мужских гениталий, особенно эрегированного члена, везде и всюду была не столько эротическим жестом, сколько жестом агрессии и вызова. Мужчины гордятся ими, преувеличивают размеры своих "достоинств" , нередко подчеркивают их формой одежды (вроде средневековых гульфиков, о которых много рассуждают герои Рабле) и т.п.
В истории мирового изобразительного искусства в целом обнаженное мужское тело также изображалось чаще женского; европейская живопись нового времени, в которой женское тело появляется чаще мужского, - скорее исключение, чем правило.
Например, в древнегреческой скульптуре обнаженное мужское тело появляется раньше и чаще, чем женское. Эротические рисунки на греческих вазах изображают нагих куртизанок, флейтисток и т.п., но никогда -- уважаемых женщин, матерей или дочерей. То же самое - с богами. Зевса могли изваять нагим, Геру - никогда. Единственная богиня, которую изображали нагой, - Афродита ( да и то лишь с 1У века до н.э.) Зато "нагой мужчина, одетый только в свою силу, красоту или божественность" (Энн Холландер) - постоянный объект изображения и любования древнегреческого искусства на протяжении всей его истории.
Однако действительный вопрос заключается не в том, чья нагота - мужская или женская - изображается чаще, а том, как это делается и кому адресовано соответствующее изображение.
Почти на всем протяжении истории человечества и создателями и потребителями искусства были, как правило, мужчины. Что же они хотели, а чего не хотели или боялись показывать и изображать?
Хотя телесные половые различия объективны и самоочевидны, древние представления о различиях между мужчинами и женщинами строились не на анатомии, а на социальных и производных от них психологических чертах. Вопреки привычным представлениям, понятие социального пола (гендера), хотя сам этот термин появился недавно, на самом деле старше понятия биологического пола (секса). Как показал американский историк науки Томас Лакер, анатомические признаки, включая строение гениталий, по которым всегда и всюду определяется половая/гендерная принадлежность ребенка, были лишь условным знаком, общие гендерные свойства ребенка не выводились из них, а только ассоциировались с ними.
В истории представлений о человеческом теле сосуществовали две разные концепции пола: однополая модель, предполагающая, что два разных гендера, мужской и женский, имеют своей телесной основой один и тот же пол, и двуполая, согласно которой мужчина и женщина изначально различны, противоположны и взаимодополнительны.
Как показывает на материалах истории европейских анатомических и философских представлений Лакер, однополая модель значительно старше двуполой.
По представлениям древних греков, женщина - лишь уменьшенная копия мужчины, причем то, что у мужчины находится снаружи, у женщины помещается внутри тела: влагалище - эквивалент пениса, матка - иноформа мошонки, а менструации - семяизвержения. Яичники, которые в XIX в. стали синонимом женственности, раньше не имели даже собственного имени, древнегреческий врач Гален обозначал их тем же словом, что и мужские яички, тестикулы - orcheis. До 1700 г. анатомы не имели технического термина для обозначения вагины и т.д.
В результате все строилось и осмысливалось по мужскому образцу, который казался совершеннее женского. По Аристотелю, пол существует для размножения и изменения, причем мужчина представляет собой действующую причину, а женщина - материальную причину этого процесса. В сексуальном поведении главное - не половая идентичность партнеров, а различия в их статусе и в том, кто, что и с кем делает.
Одной из причин живучести однополой модели была ее простота, благодаря которой все бинарные оппозиции могли осуществляться одним и тем же телом. Кроме того, однополая модель увязывает половые различия с отношениями власти. "В публичном мире, где почти безраздельно распоряжались мужчины, однополая модель демонстрировала то, что было уже достаточно очевидно в культуре вообще: мера всех вещей - мужчина, женщина как онтологически отдельная категория не существует. Не все мужчины мужественны, сексуальны, достойны или обладают властью, некоторые женщины превосходят некоторых мужчин в каждой из этих категорий. Тем не менее образец человеческого тела и представлений о нем - мужское тело". (Лакер)
В начале XIX в., когда различия между мужчинами и женщинами стали идеологически важными в связи с проблемой женского равноправия, однополая модель сменяется двуполой, основанной на идее абсолютной, изначальной противоположности всего мужского и всего женского, постепенно это распространяется решительно на все половые признаки. Появляется формула: "Анатомия -это судьба". Известный английский биолог сэр Патрик Геддес для объяснения того, что женщины "более пассивны, консервативны, медлительны и постоянны", тогда как мужчины "более активны, энергичны, подвижны, страстны и изменчивы", использовал сравнение поведения мужских и женских клеток под микроскопом. Социальная метафора становится биологическим фактом, из которого выводится незыблемость гендерного порядка.
Но дело не в анатомии. Каковы бы ни были философские метафоры маскулинности и фемининности, оппозиция мужского и женского начала обычно строится по одним и тем же осям: субъект-объект, сила- слабость, активность-пассивность, жесткость - мягкость и т.п.
Главный, универсальный принцип маскулинности: мужчина не должен быть похожим на женщину, он должен всегда и везде оставаться субъектом, хозяином положения.
Соответственно выстраивается и эстетика мужского тела, которое обычно изображалось в контексте двух главных метафор - а) как символ власти и силы или б) как символ красоты и удовольствия, которое может быть преимущественно эстетическим или эротическим или смесью того и другого (Кеннет Даттон). Но в любом случае мужское тело должно действовать, быть в движении. Пассивная, расслабленная поза делает мужчину уязвимым и женственным, превращая его в сексуальный, в том числе гомоэротический, объект. Как пишет американский литературовед и культуролог Лоренс Шер, "женской красоте и деликатности соответствуют мужские конструкции власти: мужчина создается своими деяниями, а женщина - своими свойствамиФ.
Так было и в изобразительном искусстве.
Кстати, на этом примере Вы можете убедиться, что речь идет о действительно сложных сюжетах, история и логика познания часто противоречит обыденным представлениям. Книга Лакера считается классической, но я прочел ее только в феврале, а то, что это требует корректировки моего старого текста, понял лишь сейчас.
В европейской живописи нового времени женщина обычно более или менее пассивно позирует, открывая свою дразнящую наготу оценивающему взгляду потенциального зрителя-мужчины, которого нет на картине, но который является ее заказчиком. Напротив, мужчина, даже полностью раздетый, остается субъектом, который не позирует, а действует. "Смотрение" было мужской привилегией, тогда как объектом восхищенного или встревоженного мужского взгляда было женское тело (Питер Брукс).
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--