Доклад: Греко-римские интеллектуальные связи в эпоху конца Республики

В начале нашей работы следует отметить несколько важных для нее моментов. Тема: "Греки интеллектуалы в Риме" не предполагает того, что мы будем касаться только греков-ученых, территориально находящихся в Риме. Ее не следует понимать и как изучение положения греков на всем пространстве римской империи. Мы не будем подробно затрагивать такие отдельные сюжеты, как интеллектуальная жизнь в Александрии, Афинах и других центрах греческой учености. Нам представляется, что эта тема подразумевает взаимоотношения интеллектуалов греков и интеллектуалов римлян, где бы они не происходили. Основное внимание будет, конечно, уделено самому городу Риму, но общение тех же римлян с греками в Азии или на Родосе тоже будет предметом нашего интереса.

Во-вторых, стоит отметить, кого следует понимать под греками. Это не только и не столько население Аттики и вообще Балканской Греции. Греки – это и сирийцы и египтяне и лесбосцы и родосцы и тарсийцы и другие уроженцы восточной части Средиземноморья. Так называли их сами римляне, не делая между ними различия. Они, например, называют греками представителей философских школ в Афинах, тогда как за II – I вв. до н.э. главой этих школ ни разу не был афинянин.

Основными источниками по периоду Республики для нас были "Сравнительные жизнеописания" Плутарха, который, будучи сам греком, уделяет особое внимание общению римских и греческих интеллектуалов. Многочисленные сочинения Цицерона: его письма, речи, диалоги "Брут" и "Об ораторе", "Тускуланские беседы" дали представление о системе восприятия греков в римском обществе. Материал по императорскому периоду дали Страбон, уделявший некоторое внимание интеллектуальной элите городов Римской империи и Светоний и Тацит, осветившие греческие связи римских императоров.

Прежде, чем мы обратимся к греко-римским ученым связям I в до н.э. нам кажется необходимым осветить предысторию проникновения греков в Рим.

Знакомство Рима с греками и греческой культурой, очевидно состоялось уже в период войн Рима за Италию. Посредническую роль здесь сыграли города Великой Греции. Основанные в VII-V веках до н.э. греческие колонии на берегу Италии, продолжали быть проводниками греческого влияния и в конце республиканского периода. В раннее же время, когда в сферу римского влияния попали такие значительные греческие города, как Неаполь (греческая колония Партенопея) в 326 г. до н.э. и особенно Тарент в 272 г., можно говорить об определяющей роли этих городов в эллинизации Рима.

Уже во время войны с Пирром, римляне познакомились с греками из материковой Греции. В 280 г. Пирр и Рим обмениваются посольствами. От Пирра в Рим был отправлен послом Киней, профессиональный оратор, ученик Демосфена. Он произнес речь в Сенате перед римлянами. Рим же отправил к Пирру Гая Фабриция, который, как пишет Плутарх (Pyrrh, 18) был приглашен Пирром на пир, где Киней рассказал ему об Эпикуре и его учении. Автор литературной истории Рима Дж. Уайт Дафф[1] замечает, что ни Кинею, ни Фабрицию тогда не понадобился переводчик. Дафф делает вывод, что уже тогда римляне имели представление о греческом языке[2] .

Свидетельства о преподавании греческого языка в Риме в последующие десятилетия мы имеем от Светония, который пишет про Ливия Андроника и Энния: "Древнейшие ученые, которые в то же время были поэтами и наполовину греками (я говорю о Ливии и Эннии, которые, как известно, учили в Риме и на родине на обоих языках)…" (Suet. DeGramm.,1). Благодаря им, были выполнены первые переводы греческих литературных произведений на латынь, так Ливий Андроник перевел "Одиссею", которая надолго стала учебным произведением в римских школах. Они же познакомили римлян с греческой драмой.

Сартон пишет, что "наука вошла в Рим через дверь медицины"[3] . Он приводит свидетельство о том, что уже в 219 г. до н.э. врач Архагат с Пелопоннеса открыл в Риме лечебное учреждение, taberna. Ему было дано римское гражданство, но позже он был обвинен в нечестии, так как больше доверял терапии, чем защите пенатов.

II век до н.э. можно считать веком эллинизации Рима. Значительную роль здесь сыграли Македонские войны, в результате которых в Рим попало множество греческих пленных. В это время в среде римской элиты зарождается движение эллинофильства. Одной из первых ярких фигур здесь был Луций Эмилий Павел. Моммзен поэтично пишет: "Он был уже стариком, когда ему, упоенному песнопениями Гомера, суждено было увидеть фидиева Зевса. Но он был еще молод душой и вернулся на родину с солнечным сиянием эллинской красоты в душе и непреодолимым влечением к золотым яблокам Гесперид"[4] . Эмилий Павел привез в Рим библиотеку царя Персея для своих сыновей (Plut. Aem. Paul., 28). Это было первое крупное частное собрание книг в Риме. Оно стало базой учености сыновей Эмилия Павла, в первую очередь Сципиона Эмилиана и его кружка. Как пишет Моммзен: "В Риме уже давно не было недостатка в греческих учителях; теперь они стали массами стекаться сюда, на новый прибыльный рынок сбыта своих знаний… ". Одним из первых грамматиков, которых называет Светоний, в Риме появился в 169 г. до н.э. Кратес из Мала, который прибыл в составе посольства от царя Аталла, но на Палатине он провалился в отверстие клоаки и проболел весь период своего посольства. "… тут-то он и стал устраивать беседы, без устали рассуждая, и этим подал образец для подражания" (Suet. De.Gramm., 2).

Приблизительно к этому времени относятся и свидетельства о проникновении в Рим первых представителей философских школ. Дж.Уайт Дафф пишет, что время их проникновения в Рим – неясно. Но известно, что уже в 173 г. до н.э. из Рима изгнали эпикурейцев, а в 161 г. до н.э. из Рима были изгнаны все иностранные риторы и философы[5] . Но уже через несколько лет, в 155 г. до н.э. в Рим прибыло знаменитое философское посольство. Причиной его появления было то, что афиняне разрушили город Ороп на границе Аттики и Беотии и были оштрафованы за это римлянами на 500 талантов. Чтобы избежать уплаты столь большого штрафа, афиняне отправили в Рим послов – глав ведущих философских школ: академика Карнеада, перипатетика Критолая и стоика Диогена Вавилонского. Сартон отмечает значимость выбора философов в качестве послов, так как всего шесть лет назад они были изгнаны из Рима[6] . Моммзен пишет, что проделку афинян невозможно было оправдать с точки зрения здравого смысла. Поэтому послами выбрали тех, кто мог доказать "что можно привести столько же веских доводов в защиту несправедливости, сколько и в защиту справедливости. Плутарх в биографии Катона описывает пребывание этого посольства в Риме. "Сразу же к ним потянулись самые образованные молодые люди, которые с восхищением внимали каждому их слову. Наибольшим влиянием пользовался Карнеад: неотразимая сила его речей и не уступающая ей молва об этой силе привлекала влиятельных и стремившихся к знаниям слушателей, и его слава разнеслась по всему городу". (Plut.Cat.Maj.,22) Стоит отметить, что речи Карнеада для молодежи, как и беседы с ним могли быть только на греческом. (Хотя для Сената речи были переведены Гаем Ацилием). Это указывает на уже широкое распространение в Риме греческого языка. Если верить Плутарху, то в основном, римское общество приняло философов благожелательно и "они с удовольствием глядели на то, как их сыновья приобщаются к греческому образованию и проводят время с людьми, столь высоко почитаемыми". (Plut.Cat.Mai., 22). Слушать философов приходили не только молодые люди, но и образованная римская элита. Квинт Лутаций Катул в диалоге Цицерона "Об ораторе" говорит, что не раз слышал, как римляне были рады приезду посольства и что члены кружка Сципиона Эмилиана, "которые всегда открыто общались с образованнейшими людьми из Греции… и сами эти мужи, да и многие другие были постоянными их слушателями" (Cic. De Orat., I,37). Оппозицию эллинофильским настроениям представлял Катон. Но видимо, ситуацию нельзя утрировать так, как это делает Плутарх, выставляя Катона единственным недовольным проникновением греческого влияния. Видимо, в Сенате преобладали такие настроения, если в 161 г. он принял закон против философов. Катон был лишь наиболее инициативным. Как сообщает Плутарх, он упрекнул Сенат в бездействии и заставил его скорее решить дело в пользу афинян, чтобы "они, вернувшись в свои школы, вели ученые беседы с детьми эллинов, а римская молодежь по-прежнему внимала законам и властям". (Plut.Cat.Mai.,22).

Уже упоминавшийся кружок Сципиона Эмилиана был центром культурной жизни в Риме середины II в. до н.э. Он формировался вокруг Публия Корнелия Сципиона Эмилиана, сына Эмилия Павла. Кроме него в кружок входили представители высшей римской знати: Гай Лелий, Луций Фурий Фил, и Спурий Муммий, брат разрушителя Коринфа, Луция Муммия, все отличившиеся на ораторском поприще. Из литераторов в кружок входили Теренций, сатирик Луцилий и греки Полибий и Панэций. Трудно переоценить персонажей, входивших в этот кружок. Все они – значительные фигуры в римской литературной жизни. Склонность Сципиона и его окружения к греческой культуре проявлялась не только в его увлечении греческой литературой, но и во внимании к попадавшим так или иначе в Рим грекам. Так он приблизил к себе Полибия, попавшего в Рим в качестве заложника, и Панэция, который оказался в Риме около 144 г. и своей деятельностью, как научной, так и преподавательской оказал значительное влияние на развитие в Риме стоического движения. Из близких Сципиону Эмилиану лиц учеником Панэция был Гай Фанний, зять Гая Лелия. (Cic. Brut, 101).

Впрочем, не был совершенно чужд греческой культуры и ее ярый противник Катон. С одной стороны, по словам Плутарха, он хотел “смешать с грязью всю греческую науку и образованность”, насмехался над Исократом, и Сократа считал пустомелей и властолюбцем (Plut.Cat.Maj., 23). С другой стороны, еще в молодости Катон был в Таренте, в войске Фабия Максима, и там слушал пифагорейца Неарха. “Слушая эти речи, - пишет Плутарх, - он еще больше полюбил простоту и умеренность”. Уже в старости Катон обратился к греческим авторам и совершенствовал свое красноречие по Фукидиду и Демосфену. На примере Катона хорошо видны два приоритетных направления, которые римляне ценили в греческой образованности на протяжении всего изучаемого нами периода: это нравственный аспект философии, ее этическая часть и греческое красноречие. Катон был знаком и с другой греческой литературой, например с Одиссеей. Он цитирует ее для Полибия, когда тот, ходатайствуя за афинских изгнанников и получив возможность вернуться на родину, предложил вернуть грекам и те должности, которые они занимали до этого в Ахайе. Катон сравнил его с Одиссеем, который забыв в пещере Полифема шляпу и пояс, решил за ними вернуться. (Plut.Cat.Maj., 9).

***

Культурные центры греческого мира

В I в до н.э. Рим представлял собой центр политической, но не культурной жизни. Центры культурной жизни традиционно лежали в греческих областях. Афины в этот период продолжают играть роль культурной столицы. Здесь располагались четыре основные философские школы. Академию в I в до н.э. возглавляли весьма известные персонажи. Это, Филон из Лариссы (110-88 гг.), основатель так называемой 4-ой Академии, затем Антиох из Аскалона, основатель 5-ой Академии, его брат, Арист из Аскалона (68-50 гг.) и Феомнест из Навкратиса (44 г.). Популярность Филона и Антиоха в Риме I в. до н.э. трудно переоценить. Побывав там в разное время они нашли там учеников среди высших слоев римского общества.

Ликей, ведущий начало от Аристотеля, возглавляли не менее значительные фигуры. В первой половине I в. до н.э. это Андроник с Родоса, затем Кратипп из Пергама и Ксенарх из Селевкии. Перипатетик Кратипп был одним из самых популярных учителей, которых римляне слушали в Афинах.

Стою в этот период возглавляли исключительно азиаты. Из важных для Рима фигур во главе ее стоял в первой половине I в до н.э. Антипатр из Тира, который умер в 45 г. до н.э.

Наконец, эпикурейцы. Главы этой школы, Федр и Патрон, имели связи с римлянами, в частности с Цицероном.

Афины этого времени играли для Рима роль высшего образовательного центра, причем первого, который посещали римляне за пределами Италии. Расширить образование в Афинах отправляются Аттик, Цицерон, Брут, Катон Младший, сын Цицерона, Марк, и его племянник – Квинт. После Афин римляне, как правило, посещали Родос. В рассматриваемый период они учились там у знаменитого стоика Посидония и ритора Аполлония Молона. Можно сказать, что Родос играл в это время для римлян такое же значение, как и Афины. Они, как правило, соседствовали в научном маршруте.

Посетив Афины и Родос, римляне могли посетить азиатские города. Так побывать там собирается сын Цицерона, которому помешало участие в гражданской войне. Да и сам Цицерон, завершив обучение в Афинах, отправился в Азию, как пишет Плутарх, слушал там Ксенокла из Адрамития, Дионисия Магнесийского и карийца Мениппа. (Plut.Cic.,4).

Из азиатских городов Страбон особенно выделяет город Тарс, говоря, что "жители Тарса с таким рвением занимались не только философией, но и другими общеобразовательными предметами, что превзошли Афины, Александрию и любое другое место, какое ни назовешь, где существуют школы и обучение философии" (Strab., XIV, 5.13). Однако, он говорит, что все, кто занимается здесь наукой – местные уроженцы. Это необычно, так как в Афинах, как можно судить по главам философских школ, это были, в основном, иностранцы. Об этом пишет и Цицерон: "В Афинах наука давно исчезла между самими афинянами; их город остается лишь местом научных занятий, коим граждане чужды и коими увлечены лишь чужеземцы, плененные, так сказать, именем и славою города…". (Cic., De Orat., III, 42). В Тарс же иностранцы приезжали неохотно. Однако отсюда вышло много стоических философов, например, Зенон из Тарса, ученик Хрисиппа, Антипатр из Тарса (умер в 125 г.), Архедем из Тарса, учитель Панэция и т.д.[7] Страбон пишет и о том, что в Тарсе было много школ риторики. Таким образом, это был важный культурный центр, который дал, пожалуй, наибольшее число образованных греков, посетивших Рим. "Рима как раз такой город, который может дать нам представление о множестве ученых из Тарса; и действительно, он полон тарсийцами и александрийцами" (Strab. XIV, 5.15).

Сообщение Страбона о том, что Рим был полон александрийцами, особенно примечательно, так как конкретные персонажи, приехавшие в Рим из Александрии нам известны только начиная со времени Августа, когда в Рим приезжает сразу несколько александрийских ученых. Римская молодежь тоже, кажется, не особенно интересовалась Александрией, как местом возможного получения образования. (Strab. XIV, 5.15).

Центром греческой культуры на Западе была Массалия, которая, будучи основанной греками - фокейцами, осталась греческим городом. Да и жившие в этой местности галлы были сильно эллинизированы. В этом образовательном центре учились, в основном, галлы, но не только. Страбон пишет: "Хотя город только недавно стал школой воспитания варваров, он обратил галатов в таких друзей эллинизма, что те составляют даже свои документы на греческом языке; в настоящее же время город склонил знатнейших римлян, стремящихся к знанию, приезжать сюда для учения вместо путешествия в Афины" (Strab. IV, 1.6).

Центры греческой жизни находились и в самой Италии. Города юга Италии во многом сохранили еще свое греческое устройство и оставались для Рима проводниками греческой культуры и в I в до н.э.[8] Наиболее эллинизированными городами, как пишет Моммзен, здесь были Тарент, Регий, Неаполь и Локры.[9] Они не были всемирно известными философскими или риторическими центрами, но давали римлянам то, что они искали и в Афинах и на Родосе – атмосферу греческой жизни. Как пишет Г.Бауэрсок: "Состоятельный римский юноша мог провести праздники в Неаполе, говоря по-гречески и даже нося греческую одежду"[10] . В этих городах устраивали греческие игры, которые постепенно приобретали общеэллинское значение и уже при Августе начинали оспаривать популярность у игр в самой Греции. (Strab., V, 4.7). Особенно популярным центром греческой жизни был Неаполь. "Приезжавшие сюда на отдых из Рима поддерживали в Неаполе греческий образ жизни; это – люди, нажившие средства обучением юношества и другие лица, жаждущие спокойной жизни по старости или по болезни. Некоторые римляне также находят удовольствие в подобном образе жизни и, вращаясь среди массы людей одинакового с ними культурного уровня, поселяются здесь, привязываются к этому месту и с радостью избирают его своим постоянным местопребыванием". (Strab., V, 4.7).

Римляне приобретали виллы на берегу Неаполитанского залива. Этот район был очень важен для образованных римлян. К.Ломас называет это "феноменом неаполитанского залива" ("BayofNaplesPhenomenon")[11] . Первым приобрел здесь виллу, в Латерне, Сципион Африканский (ее описывает Сенека, жалуясь на ее скромность и даже убогость (Sen. Ep. 86.4)), в более позднее время – Помпей, Цицерон, Варрон. Сулла, Марий, Цезарь имели виллы в районе Неаполя. Диалоги Цицерона воспроизводят царивший там дух эллинистической жизни.

Дав очерк основных культурных центров греческого мира, мы можем перейти непосредственно к наиболее популярным фигурам греков – интеллектуалов, жизнь которых была так или иначе связана с Римом.

Фигуры наиболее популярных в Риме греков

Начало I в. до н.э. связано в римской истории с митридатовыми войнами. Они одновременно привели знатных римлян в Грецию и Азию, а греков – в Рим, в качестве пленников или беглецов. Таким образом, многие из греков в этот период оказались в Риме и дали импульс для развития римской культуры. Кроме того, в Рим попали и многочисленные художественные и культурные ценности, захваченные римлянами в Греции и Азии, в том числе и библиотека Аристотеля и Феофраста. Страбон рассказывает историю этой библиотеки. Аристотель передал свою библиотеку Феофрасту, который оставил ее своему ученику Нелею. Тот увез ее в город Скепсис в Пелопоннесе и оставил наследникам, людям далеким от учености. Когда они узнали, что для Пергамской библиотеки разыскивают книги, они спрятали их в яму. Книги были испорчены сыростью и червями. Затем их продали Апелликонту с острова Теоса, который пытался их восстановить, дополняя на свое усмотрение и, таким образом, опубликовал их с большим количеством ошибок. Когда же Сулла захватил Афины в 86 г., он увез библиотеку Апелликонта в Рим.

В каком качестве библиотека прибывала в Риме – неизвестно (публичные библиотеки организованы в Риме только при Августе), но римляне могли открыть доступ и в свои частные библиотеки. Видимо, Сулла ее не открыл, так как грамматик Тираннион получил доступ к этой библиотеке только "благодаря заискиваниям перед библиотекарем", как пишет Страбон. (Strab., XIII, 1.54). То же самое делали и книготорговцы, которые переписывали книги для продажи, не выверяя рукописи. Тираннион же, как Пишет Плутарх, многое привел в порядок, а Андроник с Родоса, возглавлявший в то время перипатетическую школу в Афинах, составил к ним указатель и издал. С этого времени ученому миру стало доступно собрание Аристотеля. (Plut., Sul., 26).

Грамматик Тираннион попал в Рим обычным в это время для грека путем, в качестве пленного, когда в 71 г. Лукулл, в ходе очередной войны с Митридатом взял г. Амис. Плутарх пишет, что Тиранниона выпросил себе Мурена и затем отпустил его на волю. Лукулл же, "не хотел, чтобы такому человеку, высоко почитаемому за свою ученость, пришлось стать сначала рабом, а потом вольноотпущенником: подарить ему мнимую свободу означало отнять настоящую. (Plut., Luc., 19).

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--