Доклад: Ислам и политика в Чеченской республике

Чечня... В этом коротком слове - звук сабли, врезающейся в плоть, память о двух столетиях борьбы России на Северном Кавказе с небольшим воинственным мусульманским народом, образы абреков и суровых бородатых воинов, силой оружия отстаивающих имамат - исламское религиозно-политическое государственное образование на Северном Кавказе под руководством Шамиля в XIX веке. Эти представления вновь ожили в сознании россиян под влиянием короткой августовской кампании 1999 года в Дагестане-и антитеррористической операции 1999-2000 годов, приобретя буквально материальное содержание. В последние годы ислам в Чечне оказался в эпицентре борьбы за власть между недавними соратниками по российско-чеченской войне 1994-1996 годов.

Начиная с 1989 года ислам все шире и глубже внедряется в общественно-политическую жизнь Чечни. Этому способствовали внутренние изменения в Советском Союзе (курс перестройки, в частности, предоставил возможность всем конфессиям вести пропаганду религиозно-нравственных ценностей); крах коммунистической идеологии и структуры, ее поддерживавшей. Образовавшийся вакуум быстро заполнил ислам: попытка федерального центра ввести 8-9 ноября 1991 года чрезвычайное положение и разоружить военизированные формирования Объединенного конгресса чеченского народа (ОКЧН) привела к всплеску национально-религиозных чувств местного коренного населения и активному использованию исламской риторики национал-радикалами во главе с Д. Дудаевым но имя политической мобилизации масс. Большую роль в этом сыграло развитие впутричсченских событий и российско-чеченская война 1994-1990 годов, а также состояние международной изоляции, в котором фактически оказалась эта маленькая горная страна.

Курс на политическую независимость Чечни, провозглашенный ОКЧН с первых дней своего существования, активно поддержала большая часть коренных жителей страны и. в частности, возникшая на рубеже 80-90-х годов партия Исламский путь во главе с Б. Гантамировым, которые доказывали, что только при условии независимости республики можно будет постепенно вернуться к основам ислама. Этот переход понимался как возврат к той точке, в которой было прервано "естественное, богоугодное развитие" Чечни, что стало наказанием, ниспосланным Аллахом за грехи неверия и нарушение благочестия. Однако, в отличие от политиков-исламистов, основная часть мусульманского духовенства Ичкерии осудила их планы, аргументируя свою позицию потребностью оградить ислам от политической конъюнктуры, сохранить контроль за нравственно-религиозным воспитанием во имя духовных ценностей, а, не для политических кампаний, пусть и прикрытых зеленым знаменем. Оплотом этой части традиционного муфтията стал город Урус-Мартан, издвна служиший главным духовным центром. В то же время немало духовенства на местах (имамы сельских, особенно в горной местности, мечетей), шейхи многих вирдов (ответвлений, общин) мусульманских духовных орденов Накшбандийа и Кадирийа, в первую очередь последователи вирда шейха Кунтахаджи, отличавшиеся в советское время последовательным неприятием светской власти и слывшие одними из самых набожных на Северном Кавказе, незамедлительно поддержали ОКЧН и оказавшегося во главе его отставного генерал-лейтенанта советских ВВС Дудаева.

Уже первые шаги нового руководства светской Чечни свидетельствовали о стремлении возврата к исламским традициям. Так, на состоявшейся 9 ноября 1991 года церемонии вступления Дудаева в должность президента страны присутствовали многие представители духовенства, новый лидер страны клялся на Коране защищать мусульманскую веру.

Попытка Москвы силой разоружить военизированные формирования самоотделившейся мятежной республики привела к обратному политическому результату: оставив разногласия, практически все слои населения сплотились "вокруг Дудаева как символа национальной независимости" [1, с. 65), усилив его политическое влияние.

Москва на время вынуждена была отступить, а перед руководством Чечни встал вопрос о создании собственной государственности. Она мыслилась изначально как формирование независимого политического образования. По словам Дудаева, складывалось "светское конституционное государство с равными правами, обязанностями и возможностями для всех граждан. С раскрепощенными душами, независимо от вероисповеданий. политических принципов и национальности" [2]. По мнению многих аналитиков, чеченский лидер изначально не планировал создания теократического государства.

Однако влияние "веры как фундамента", на котором "люди могут объединиться". как культурно-исторического наследия, с которым связаны "величественные страницы прошлого, борьбы с поработителями и бессмертные души великих предков", о чем неоднократно говорил президент страны, постепенно стало склонять чашу весов в пользу объявления ислама государственной религией. Об этом свидетельствовали не только личные решения Дудаева, но и воздействие сторонников президента, которые осознанно или под воздействием политических аналогий стали публично упоминать имя главы республики как "богоданного президента", "имама Чечни" [1. с. 71]. Исламизации страны способствовали и не сбывшиеся упования на международное признание страны как субъекта международного права, к чему ревностно стремился Грозный. "Никаких шагов для вступления Чечни в мировое сообщество мы не предпринимаем",-заявил Дудаев и июле 1994 года, признавая тщетность попыток.- "Хотя Чечня -правовое государство по всем признакам международного права. И наша сила к том. что мы не отступили ни на один шаг от канонов права. Ни одна республика бывшего Союза не может похвастаться тем, что, как Чечня, прошла легитимный путь к правовому государству" [З]. Непризнание в мире делало ненужным следование международным нормам государственной власти и дополнительно актуализировало вопрос об идейно-политической, цивилизационной основе государственности, всей системы власти отвергнутой страны. И уже тогда, до начала в декабре 1994 года российско-чеченской войны, в целом ряде мусульманских государств нашлись силы, которые стали поддерживать линию Дудаева на выделение из состава России, укрепление позиций ислама в Чечне как еще одного фактора политического противостояния Москве. Из Сирии, Иордании, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ). Турции, Ливии на Северный Кавказ стали прибывать группы миссионеров, называвших себя "проповедниками ислама". Это были представители фундаменталистского. политического ислама в его саудовском, ваххабитском обличии [4], Проповедники действовали по банальной схеме: они единовременно выдавали но 1-1,5 тыс. долл. местным муллам за согласие присоединиться к ваххабитскому течению в исламе, а затем выплачивали ежемесячно по 100-150 долл. Чечня не была исключением [5]. Кроме пропагандистов и республике появились и люди с боевым опытом ведения войн в Афганистане и на Ближнем Востоке, включая афганских моджахедов, которых оснащали и переправляли на Северный Кавказ. Видимо, поддержка из-за рубежа сыграла немалую роль и отходе Дудаева от светской модели государственности и переориентации на исламские ценности ¦6]. Ислам становился главным средством самоидентификации чеченцев и постсоветский период и быстро приобрел значение символа оппозиционности современному российскому государству и христианской цивилизации в целом.

В феврале 1993 года Дудаев изложил свой проект новой конституции Чечни, в котором, в частности, ислам провозглашался государственной религией, вводилось судопроизводство на основе шариата. Однако из-за противодействия парламента, выступившего против чрезмерного расширения президентских полномочий, проект не был принят, хотя и получил поддержку религиозных деятелей, особенно горной Чечни, и социальных низов Грозного [1, с. 70, 71).

Исламская идея еще активнее эксплуатируется в период российско-чеченской войны 1994-1996 годов. Борьба за независимость (так воспринималась она большинством чеченцев) обрела свое политическое и духовное обоснование в провозглашаемом Кораном требовании вооруженной борьбы с захватчиками, тем более если они иноверцы. Идея газавата - военного сопротивления кафирам ("неверным") до полного их истребления или изгнания объединила практически все районы страны, воодушевила и сплотила псе слои общества, особенно молодежь. Зеленые повязки с изречениями из Корана надели многие ополченцы, объявив себя воинами ислама и дав обет сражаться, не щадя сноей жизни. Массовым стало изъявление религиозных чувств, в первую очередь совершение намаза. Публичное совершение его демонстрировал и бывший член КПСС Дудаев. Еще более ревностно исполнял религиозные обряды вице-президент Чечни, писатель 3. Яндарбиев [7, 8], придерживавшийся жестких, радикальных взглядов в вопросе о взаимоотношениях с Россией.

Гибель Дудаева 21 апреля 1996 года, завершение войны подписанием 22 августа того же года в Хасавюрте соглашения о прекращении огня в Грозном и на территории Чеченской республики ¦9) стали рубежом в истории страны. Перед руководством победивших сепаратистов снова встал в числе прочих вопрос о государственности страны, о принципах, на которых она должна строиться. Это необходимо было решать срочно, ибо массы вчерашних боевиков, управляемые действовавшими полевыми командирами, как правило, не собирались возвращаться к мирному труду. За два года они привыкли держать в руках автомат, чувствовать себя защитниками страны, на которых обращены восхищенные взоры соплеменников. Им было трудно расстаться с таким героическим имиджем и оказаться перед обыденной перспективой добычи средств тяжелым, малооплачиваемым и, как правило, малоуважаемым в этом обществе трудом. Стремление удержать свой статус, подкрепляемый к тому же денежным содержанием (поступления из ряда арабских стран, от чеченской диаспоры в России и за рубежом) и нежелание переходить к мирному образу жизни требовали деятельности, близкой к боевой. Грабежи, вымогательство, похищение людей с целью выкупа (то, что в истории Кавказа известно как абречество) для целого ряда формирований постепенно становятся источником существования. Сначала в самой Чечне, затем выходя за ее пределы, бывшие боевики, не сложившие оружия, продолжают похищать людей, прикрывая спою деятельность рассуждениями о необходимости дать отпор безбожным властям России и прикрыть собой мусульманский мир. К тому же похитители людей знают, что за ними стоит тейп (род, клан), который по обычному нраву обязан защитить его, каким бы преступником тот ни был. В таких условиях все усилия чеченского политического руководства представить нынешнюю, фактически независимую Ичкерию как цивилизованное государство обречены на провал.

В ходе русско-чеченской войны и после нее особенно остро проявился национализм как способ существования и сохранения этнической культуры, где ислам занял главное место. Одновременно этот процесс означал все углубляющийся разрыв с общечеловеческими социально-культурными и политическими нормами и институтами. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства. Во-первых, игнориронание российского Уголовного Кодекса, ставшего не просто чужим, но для большинства чеченцен даже враждебным. Во-вторых, сохраняющееся восприятие полевыми командирами вчерашнего командующего войсками Чеченской республики, хотя и облеченного полномочиями президента, лишь как первого среди равных, а отсюда и саботаж попыток верховной власти установить хотя бы подобие законности. В-третьих, неспособность самой власти выполнять в полном объеме важнейшие государственные функции, применять насилие к несоблюдающим порядок и защищать социально слабых. В-четвертых, действие особенно укрепившихся за время войны традиционных антирусских настроений, которые выражаются, в частности в том, что никто не стал бы выполнять приказ А. Масхадова об освобождении русских, если при этом понадобится уничтожать чеченцев. В-пятых, практическое отсутствие умиряющей нравы и способствующей становлению гражданской культуры интеллектуальной элиты, воспитанной в парадигме светской государственности, большая часть которой, прежде всего довольно многочисленная грозненская интеллигенция, покинула Чечню. Ее место занял поднятый войной слой лидеров, не имеющих административного советского опыта управления и не стремящихся соблюдать общепринятые в мире правила бюрократической игры, но находящихся под влиянием обычно-правовых корпоративных установлении и склонных к архаическим или традиционным формам организации общества. Управление страной затрудняется соперничеством тейпов, и в первую очередь за контроль над финансово-экономическими структурами.

Единственной супертейповой основой, на которой можно было цивилизационно и идеологически формировать государство, мог стать лишь ислам [10]. Его авторитет обеспечила победа в войне, где он еще раз со времен кавказской войны XIX века предстал знаменем национальной борьбы и непобедимым оружием. А когда президент Масхадов и его окружение уже через .несколько месяцев после окончания войны столкнулись с нежеланием полевых командиров и тейповых старейшин подчиняться власти Грозного, с преступностью, захлестнувшей все общество, и полной дезорганизацией светских правовых институтов, стало ясно, что навести хотя бы элементарный порядок в этих условиях можно лишь нетрадиционными способами - жесткими, но действенными. Тогда и возникла снова идея "исламского государства", где правовое, моральное и в целом социальное регулирование осуществляется на основе шариата. Обращение власти к нему продиктовано прежде всего стремлением остановить вал беззакония, напомнить об ответственности за произвол и об уважении к власти, к закону. Кроме того, власть ясно показывала спою цивилизационную идентичность с исламом, а значит, освящала свои действия его именем и ставила всех перед необходимостью признать ее правоту или в случае неповиновения быть раздавленными на тех же законных основаниях. Благодаря этому противостояние между официальной властью и полевыми командирами удалось перевести в сферу судебного разбирательства, а не вооруженных разборок. Это, как справедливо считает бывший министр иностранных дел Республики Ичкерия М. Удугов, "важный успех, серьезное достижение чеченской государственности" [II]. "Мы формируем государственные структуры исходя из законов шариата. Так называемое римское право, которое широко практикуется в мире, для чеченской натуры противоестественно. Оно многими не воспринимается и поэтому нарушается. Для формирования законодательства нам нужно найти такую базу, которая принималась бы народом. Подобной базой для чеченского народа является ислам. Иначе мы получим неуправляемую вооруженную массу, которая создаст много проблем для всех, в том числе для России" [12], - убежденно доказывает главный идеолог исламского пути развития Чечни.

Определенный императив, продиктованный в большей степени обстоятельствами, а не свободно выраженной волей чеченских политиков, становится еще яснее в свете признания некоторыми аналитиками слабой религиозности чеченцев. Традициями набожности, благочестия, смирения, скрупулезного соблюдения заповедей и молитвенной практики, не говоря уже о теологических познаниях, чеченцы не отличались. Да и специалистов в области шариата было очень мало. Поэтому колебания политического руководства по поводу введения шариата в качестве правового инструмента объяснимы.

Одно из первых заявлений Масхадова о перспективе создания исламского государства прозвучало 8 августа 1997 года. А в начале ноября, он, будучи в Турции, провозгласил создание Чеченской Исламской Республики [8, 13]. Об эволюции взглядов Масхадова свидетельствуют его заявления, сделанные в январе 1997 года. Тогда он утверждал, что совмещение функции светского руководителя и духовного лидера в будущей республике вовсе не является фатальным (это краеугольный принцип исламского государства. - А.С.), более того, что нормы ислама не исключают демократических выборов. Последующие шаги, в частности публичные казни в сентябре 1997 года за совершение уголовных преступлений и нарушение морально-этических норм ислама, показ которых столь шокировал российскую общественность, подтвердили, во-первых, стремление руководства нанести порядок в стране, во-вторых, продемонстрировали внутренней оппозиции решимость исламизировать политическую сферу, применяя шариат как "суровую, но справедливую" меру, в том числе и по отношению к бывшим соратникам по войне, в-третьих, показали всему миру "глубокие цивилизационныс разрывы между Россией и Чечней" [10]. Так на практике предстала тогда справедливость хантингтоновского тезиса если не о противостоянии, то о серьезнейших различиях христианской и исламской цивилизациями - но крайней мере в Чечне. В то же время привлечение шариатских судов с их системой жестких уголовных наказаний стало косвенным свидетельством неспособности официального Грозного взять ситуацию под контроль, отражением нарастающего хаоса, подпитываемого жадным стремлением полевых командиров самим занять главное кресло в государстве.

Полевые командиры, в свою очередь, желали придать хоть какую-то видимость законности своим притязаниям, создать идеологическую систему, оправдывающую абсолютно нелегитимные цели. Разумеется, светские формы правового регулирования не годились для этого. Конституция, достаточно свободные выборы президента и парламента, светские суды - все было против упований сместить Масхадова и занять его место. Во второй половине 1997 года оппозиция стала приобретать все более явственные контуры. В ее состав вошли прежде всего полевые командиры Ш. Басаев, С. Радуев. Х.-П. Исрапилов. Хаттаб. А. Бараев и Р. Гелаев. Сюда принято включать и политических деятелей: бывшего президента страны 3. Яндарбиева и его вице-президента С.-Х. Абумуслимова, бывшего министра информации М. Удугова, бывшего вице-президента В. Арсанова. Амбиции их были непомерны и практически каждый мнил себя национальным лидером [14, 15]. Но кто из них в состоянии сплотить хотя бы часть общества программой экономического и социального развития? Только Басаев возглавлял небольшую по численности Партию свободы, которую распустил в феврале 1999 года, оставшись во главе Конгресса народов Чечни и Дагестана [16], возникшего усилиями чеченских политиков. Главная опора каждого командира - родной тейп, более того, поддержка жителей своего района, поставляющего им вооруженных сторонников. Так, горные районы, особенно селения Ведено и Ца-Ведено (здесь, собственно, и находится его родной дом) - вотчина Басаева. Гудермес и восточные земли, граничащие с Дагестаном, "подпитывают" Радуева. Урус-Мартан -логово Бараева. Хаттаб господствует в районе Сержень-Юрт. Тем не менее общенациональной поддержки никто из них не имеет. Зато Мехк-Кхел - главный орган традиционной власти, опиравшийся на межтейповые связи, был настроен подозрительно к усилившим влияние полевым командирам, явно вознамерившимся отодвинуть старейшин от решения всех дел. Муфтият, представленный в основном умудренными жизнью священнослужителями - приверженцами суфийских орденов Кадирийа и Накшбандийа, тоже выступал за сохранение status quo и был близок к позиции Мехк-Кхела. Традиционных мусульманских книжников вполне устраивали отношения независимости от власти и зарубежных исламских деятелей. Большинство их выступило против "арабизации", как они определили попытки введения шариатских судов, но за сохранение чеченской самобытности. "Нас не смогли за 70 лет превратить и русских, не получится сделать и арабов", - говорили они [17].

Не в пользу соперников Масхадова было и сложившееся еще и XIX веке территориальное деление чеченцев на две категории - "мирных" и "горских". Первые проживали на равнине, занимались земледелием, разводили скот и в целом были достаточно лояльны к русским. Вторые же. спускаясь с гор, похищали скот и людей. нападали на русские поселения. Различие между "мирными" и "горскими" сохранилось до сих пор, и каждый чеченец гордится своими корнями. "Мирные", поддерживающие своего земляка Масхадова, не преминут напомнить, что из их среды вышла почти вся чеченская интеллигенция. "Горских" они считают "дикими", обвиняют их н стремлении установить в Грозном, где они захватили многие "теплые места", свои порядки, и жаждут избавиться от них и их многочисленной родни. "Горские" же чеченцы гордятся своей бсскопромиссной борьбой с русскими в прошлом и ныне, ставят себе в заслугу победу над Российской армией в войне 1994-1996 годов. Особые претензии к "мирным" они высказывают в связи с тем, что именно "мирные" все время управляли республикой, фактически-де предавая интересы своего народа русским колонизаторам. Сходные обвинения звучат и в адрес "мирного" Масхадона [18]. Сложившееся деление на "мирных" и "горских" в основном соответствует распространению тарикатов Накшбандийа и Кадирийа.

Таким образом, оппозиционным полевым командирам трудно было рассчитывать на серьезную поддержку в борьбе за власть с президентом со стороны главных тейповых авторитетов, традиционного муфтията и образованной части чеченцев, проживавших в равнинной части страны. Апелляция к традиционным национальным адатным ("адат" - обычное право) или мусульманским ценностям им явно не принесла бы успеха. Однако идея исламизации всех сфер общественной жизни, включая политическую. возвращения к принципам первоначального ислама времен пророка Мухаммеда оставалась пока ничейной. Она. во-первых, под лозунгом материального и социального равенства верующих позволяла низвести президента Масхадова до уровня рядовых смертных, подвергнуть тотальной проверке расходы президентской администрации и с полным основанием обвинить его в нарушении этих принципов. Во-вторых, она давала им возможность во всех смыслах обособиться (цивилизацпонно. политически, нравственно) от России, а также до известной степени противопоставить себя официальному Грозному: власть светскую сменить на духовно-религиозную, а республиканскую форму правления заменить имаматом, теократическим государством. Опередив Масхадова с этой идеей, они получили бы возможность требовать роспуска всех органов и институтов светской власти (включая институт демократически избранного президента) и замены их исламскими. Правда, при этом мало кто представлял себе функцию и организацию духовно-религиозных институтов власти, не говоря уже о содержании законов шариата и исламского права. Тем не менее воинствующий политический фундаментализм, который развивается здесь в ваххабитском варианте с 1990 roда [19], позволял искоренить любое инакомыслие, в том числе традиционный религиозный уклад, заставить всех под лозунгом требований "чистого" ислама подчиняться беспрекословно, рабски [17]. При этом никто не задумывается о том, что по большому счету ваххабизм - доктрина, в целом чуждая социально-культурным и политическим традициям чеченского общества, что она подрывает его основы, вносит противоречия и хаос, порождает вражду между сторонниками ориентации на арабские режимы и культуру и приверженцами светской линии развития страны, чеченской самобытности, местного варианта ислама, в котором выражены прежде всего национальные начала. Ваххабизм выступает в роли заимствованной интернациональной религиозно-политической идеи, перед которой должны пасть ниц национал ьные начала, принесенные суфизмом: почитание предков, культ святых и места поклонения. Все искореняется, остается только интернациональный ригористский ислам, источником которого является Саудовская Аравия как образец и пример религиозного и политического устройств. Ваххабизм вполне сравним с социал-демократической идеей преобразования России конца XIX - начала XX века. Она тоже была заимствована, правда, на Западе и привнесена и российское общество наиболее оголтелой частью коммунистов во главе с В.И. Лениным.

Противоречия между сторонниками традиционного ислама и приверженцами политического ислама не заставили себя ждать. 14 июля 1998 года в Гудермесе между ваххабитами и бойцами полевого командира С. Ямадаева произошла ссора, которая вылилась в настоящее сражение. На стороне гудермесских ваххабитов выступили полевые командиры А. Бараев и А.-М. Межидов, возглавлявшие шариатские военные суды. состоянию из ваххабитов, тогда как жители многих сел - приверженцы тарикатов Накшбандпйа и Кадирийа, не колеблясь, бросились на помощь бойцам Ямадаева. В итоге, только по официальным сведениям, погибли несколько десятков человек, в том числе более 30 ваххабитов, 20 сторонников Масхадова и 10 мирных жителей.

Анализируя трагедию в Гудермесе, президент Чечни констатировал, что ваххабиты создали параллельные военные и политические структуры и отказываются подчиняться законной власти. Он обвинил отдельные арабские страны в финансировании ваххабитов и признался, что терпел деятельность исламистов во имя национального единства, полагая использовать их в интересах всей страны. Свое выступление Масхадов завершил призывом к имамам мечетей и руководителям местных органов власти изгонять ваххабитов с подконтрольных территорий. Одновременно президент лишил звания бригадных генералов Бараева и Межидова, упразднил возглавляемые ими шариатские структуры и объявил персонами нон грата четырех арабов, работавших в шариатских судах [20]. Однако решительные заявления президента не имели результата во многом из-за фактического заступничества вице-президента Арсанова, и в итоге указ Масхадова об изгнании ваххабитов не был выполнен.

В роли защитника ваххабитов выступил и бывший премьер-министр Басаев, который, в частности, отвел обвинения в причастности к конфликту Хаттаба, обосновывая это тем, что он приносит огромную пользу Чечне, обучая военному делу молодых бойцов.

Избежав таким образом поражения, ваххабиты решили дать бой светской власти. Собравшись у родного селения Яндарбиева Старые Атаги, они обратились к нему с просьбой возглавить их борьбу с Масхадовым. Однако после официального предупреждения генерального прокурора Чечни X. Сербиева в адрес экс-президента и массового заявления односельчан о выдворении Яндарбиева из села в случае поддержки им ваххабитов последний вынужден был отказаться от предложения исламистов.

Тем не менее конфронтация с Масхадовым на этом не кончилась. В телевизионном выступлении Яндарбиев возложил вину за события в Гудермесе непосредственно на президента республики.

Гудермесское столкновение привело к резкой поляризации сил в обществе, обнажило противостояние политических сил, придерживающихся различных течений в исламе. Так, отпор Яндарбиеву дал муфтий духовного управления мусульман Чечни А.-Х. Кадыров, напомнивший, что укоренение ваххабизма в стране и раскол среди мусульман в первую очередь связаны с деятельностью главного ваххабитского авторитета в Дагестане Б. Магомедова, приглашенного в Чечню в августе 1996 года именно Яндарбиевым для утверждения шариата. Для организации сил по совместному противодействию ваххабитскому течению по инициативе Кадырова в Грозном летом 1998 г. прошел представительный конгресс мусульман Чечни, Дагестана, Ингушетии. Его многочисленные участники, осудив деятельность ваххабитов на Северном Кавказе, обратились к государственным властям с требованием объявить ваххабизм вне закона и "немедленно расформировать вооруженные группировки проваххабитского характера" [20]. Организацией отпора должен заняться координационный центр мусульман Северного Кавказа, созданный решением конгресса в Назрани, в работе которого принимают участие муфтии всех северокавказских республик, включая Карачаево-Черкссию, Северную Осетию и Кабардино-Балкарию. Первым его главой стал муфтий Ингушетии М. Албогачиев, избранный в соответствии с положением на год.

Напряженное религиозно-политическое противостояние, о чем свидетельствовали покушения на жизнь как деятелей традиционного ислама Чечни и Дагестана, так и самого Масхадова, взорвалось еще раз в начале января 1999 года в районном центре Урус-Мартан. Пропрезидентские силы попытались призвать к порядку ваххабитов. которые, по существу, установили в этом селении свою власть. В возникших перестрелках были убиты несколько человек, но цель из-за отказа Масхадова задействовать свои силы так и не была достигнута [ 14].

В условиях обостряющейся борьбы за власть между всенародно избранным президентом Масхадовым и военно-политической оппозицией в лице полевых командиров и отставных государственных деятелей, поддерживаемых соответственно суфийскпм и ваххабитским течениями, для обеих сторон особое значение приобретали мобилизация всех идейно-религиозных сил и средств и возможность легитимировать свои притязания на власть в качестве единственно верного носителя и защитника исламских ценностей. Но инициатива на этом поле перешла к Масхадову: указом от 3 февраля он ввел шариатское правление.

По его распоряжению было образовано министерство шариатской безопасности. Вся законодательная база начинала приводиться в соответствие с нормами Корана и шариата, что означало, в частности, ликвидацию светских органов власти. Правда, Масхадов не распустил парламент и не отменил Конституцию, функцию которой в исламском государстве выполняют Коран и шариат. Парламент был только лишен права законотворчества при сохранении за ним химерических контрольных функций (которыми он не обладал и до того). Последним законодательным актом, разработанным парламентом, должен был стать проект шариатской конституции, который согласно поручению Масхадова экс-законодатели Чечни совместно с муфтиями обязаны были написать в месячный срок. Упразднялась должность вице-президента: Арсанов, занимавший ее, как известно, с лета 1998 года, превратился в оппонента Масхадова, прежде всего в вопросах о роли ислама в стране. Решающий акт религиозно-политических преобразований - формирование исламского государственного совета - Шуры, куда по указу Масхадова вошли авторитетные полевые командиры и политики, в том числе Басаев; Яндарбиев, Арсанов, Удугов,Исрапилов, Радуев, Гелаев, К. Махашев, А. Закаев и Т.А. Атгериев, назначенный министром шариатской безопасности [16].

Понимая, что они теряют инициативу, оппозиционеры в ответ срочно создали свою Шуру. Аргументом послужили претензии о неистинности президентской Шуры, которой должна принадлежать вся полнота власти (официальный же госсовет обрел только совещательные функции), и необходимость ликвидировать пост президента, не совместимый с требованиями исламского государства. В итоге пять дней спустя после президентского указа в Грозном заседали сразу две Шуры.

35 членов неофициальной Шуры, в том числе Яндарбиев, Радуев, Исраилов, Удугов, Махашев, Закаев и другие, спустя две недели избрали своим лидером-амиром Басаева. В первом же своем заявлении амир, "обладающий всеми полномочиями, необходимыми для строительства независимого шариатского государства", обвинил Масхадова в проведении "репрессий против участников войны и сторонников независимости Чечни", а также в расколе народа по "религиозному принципу". Государство должно строиться по исламскому образцу, говорилось в документе, и соответственно .должен быть избран глава шариатского государства [14, 21].

Не остался в стороне и парламент Чечни. Еще в самом начале государственных трансформаций вице-спикер С. Бешаев напоминал, что в Конституции уже предусмотрено создание исламского государства и потому нет оснований вводить шариатскую форму правления, тем более противоправно покушаться на действующий основной закон. Обвинив Масхадова в создании нестабильной обстановки, в узурпации власти, пренебрежении к Конституции и нарушении клятвы, принесенной на священном Коране, члены парламента обвинили президента и том, что он "не разбирается в тонкостях ислама, пытается сохранить свою личную власть, идя при этом на подводу у тех, кто за рубежом стремится навсегда поставить Чечню на колени" [16].

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--