Доклад: Русские юродивые
"Долго ли тебе, протопоп, лежать тово, образумься, ведь ты поп! Как сорома нет?"
И мне неможется, так меня подымает, говоря:
"Встань, миленький батюшко, ну, таки встащимся как-нибудь!"
Да и роскачает меня. Сидя мне велит молитвы говорить, а он за меня поклоны кладет".
А днем блаженный на улице в толпе. Вот и Прокопий Устюжский:
"Блаженный же заутра встав, паки течение деаше, посреди голки глумяся, и прехожаше весь день ни яд, ни поседев нигде же".
На людях юродивый надевает личину безумия и может глумиться, как скоморох. Всякое людное место притягивает юродивого: и кабак, и монастырь, и базарная площадь, все может стать для него сценической площадкой. Ведь юродство имеет смысл только на глазах людей, толпы. Но юродивый стремится эту толпу сделать участником своего действа, а не оставлять пассивным наблюдателем.
Вот упомянутый Федор в Чудовом монастыре:
"Он же, покойник-свет, в хлебне той после хлебов в жаркую печь влез и голым гузном сел на полу и, крошки в печи побираючи, ест. Так чернецы ужаснулися".
В юродстве царит нарочитое безобразие.
Юродивый учит. Он стремится "возбудить" равнодушных "зрелищем странным и чудным".
Когда человек выбирал подвиг юродства, он
"укорение приемлет и биение от безумных человек, яко юрод вменяем ими и безумен".
Данная формула взята из жития Исидора Ростовского Твердислова. Это чуть ли не стандартная формулировка в агиографии для житий юродивых. Ведь и в житии Прокопия Устюжского есть сходные слова:
"Прият блаженный Прокопий многу досаду, и укорение, и биение. И пхание от безумных человек".
А юродивые вовсе и не стремились избежать этого "биения и пхания". Часто в древнерусских источниках юродство, исполненное тягот, страданий и поношений, уподобляется крестному пути Иисуса Христа.
Юродство парадоксально.
Юродивого постоянно мучают, издеваются над ним. Хотя должны бы благоговеть.
С другой стороны, сам юродивый постоянно вводит людей в соблазн, хотя, по идее, должен бы вести их стезей добродетели.
Агиографы объясняют это так: мол, юродивый молится Богу за тех, кто подвергал его мучению, так как грех на нем, на юродивом, и Бог не должен вменять это людям в вину.
"Блаженный же яко в чюждом телеси все с благодарением тръпяше... и никакого же зла досаждающим ему въздавааше, но токмо во уме своем глаголаше к Богу:
"Господи, не постави им греха сего".
И никто же ведеше добродетельнаго его житиа".
Следует отметить, что публика часто понимала это или видела в этом своего рода игру. Ведь за всю историю Руси ни один юродивый не был не только что не убит толпой, но не был даже покалечен.