Доклад: Советская и зарубежная наука

Изменения, происходящие в советском обществе, требуют конкретизации в каждой области деятельности. Не исключение и исследование зарубежной географической науки, и контакты с зарубежными учеными в целом. Декларации относительно нового мышления, и строительства общеевропейского дома необходимо отразить в конкретных методологических принципах и практических рекомендациях по их реализации. Переход от деклараций к реализации не всегда прост. Основные причины в устойчивости социально-психологических стереотипов. Их замена – длительный и сложный процесс.

Чтобы определить разумные отношения с зарубежными коллегами в условиях новой исторической ситуации, нужно учитывать традиции. Принципы метанаучной культуры, сложившиеся у советских ученых после 1917 года стали возможными лишь в рамках социо-культурной традиции более фундаментального порядка. Это в полной мере проявилось в географической науке. С историческими корнями функционирования советского научно-географического сообщества связана его управляемость небольшой группой официальных лидеров, возможность вмешиваться в научно-географическую деятельность на вненаучных основаниях, вмешательство в постановку и решение научно-географических проблем власть предержащими и т.п. В рамках русской и советской социо-культурной системы это норма, имеющая глубокие истоки. Подобное нужно учитывать при определении новых отношений советских географов с зарубежными коллегами.

Одна из фундаментальных черт российской метанаучной культуры состоит в противоречии между болезненной подозрительностью к использованию иностранцами новинок российской науки и нежеланием использовать собственные научные новинки самими. Существует устойчивое и широко распространенное мнение, что ''они'' берут больше, чем дают, и что в российской науке всегда есть много чрезвычайно ценного, такого чего нет за рубежом. Объективным основанием этого служит противоречие между слабостью научного сообщества в целом, его пассивностью и систематическим появлением отдельных неординарных ученых. Их судьба чаще трагична. В этом винят что и кого угодно, только не отсутствие демократического научного сообщества, способного поддержать научную новинку, не убивая ее автора. Примеров этого противоречия можно привести великое множество, из самых разных периодов от петровских времен до наших дней.

Характерно и обратное противоречие между заимствованием новинок зарубежной науки и настойчивым желанием адаптировать их в соответствии с некоторыми наукофобными чертами российской культуры. Например, за образец была взята европейская академия наук, но велась политика по управлению ею как обычным российским бюрократическим учреждением, без малейшего учета специфики научной деятельности. Это также прослеживается с петровских времен и имеет глубокие социо-культурные корни.

К большому сожалению, приходится констатировать почти полное отсутствие объективных, систематических и глубоких исследований традиций российской метанаучной культуры в сравнении ее с другими культурами.

Традиционно советскими географами ставится вопрос о том, чтобы использовать отдельные положительные достижения зарубежной географической науки, особенно немарксистской. В таком подходе изначально содержится неявный смысл, что советская географическая наука на порядок выше той у которой заимствуется “нечто”. Это соответствует долго и успешно пропагандируемому тезису о превосходстве советской науки над западной в принципах, так как она базируется на марксизме. В методиках она может уступать, но в принципах никогда. Отсюда появляется возможность безболезненно использовать отдельные новинки капиталистических коллег.

Даже в подобной постановке проблемы в прошлом было немало мужества. Чтобы советскому географу сказать о том, что у западного ученого есть некоторые достижения, нужно было набраться духу. При этом полагалось старательно объяснять, что это частные достижения и они не повредят марксизму в географической науке. Подобный подход - результат холодной войны, мира разделенного на два непримиримых лагеря, ведущих войну на всех фронтах, в том числе на научном. Наступают другие времена. Глобальные проблемы показали, что люди если и не братья, то заложники нашей планеты. От примитивных классовых позиций, доведенных до абсурда в сталинские времена, реализуется переход к общечеловеческим ценностям и вероятностному стилю мышления. Это должно найти отражение и в географической науке. Она не должна быть исключением.

Мы отказываемся от позиции усвоения ''отдельных позитивных положений'' зарубежной географической науки при сохранении принципиальной основы советской географии вне критического анализа. Этой позиции мы придерживались с 1982 года. Большинство работ, по анализу западной географии, до 1985-86 годов написано именно подобным образом.

Отказ должен подразумевать и позитивную альтернативу. Что противопоставить традиционному подходу? Необходим вероятностный науковедческий анализ оснований советской географической науки в связи с историей советского общества. В советской географической науке была своя коллективизация, борьба с космополитами и т.п. В случае выявления принципиальных научных пробелов, нужно ставить вопрос о целостном развитии в советской географической науке тех методологических направлений и предметных разделов, которые отсутствуют. Эта работа не должна зависеть от вненаучных факторов. Например, таким должно быть усвоение достижений ''гуманистической'' географии, Лундской школы ''временной'' географии и т.п. В них нужно брать не отдельные несвязанные понятия или методики, а усваивать их целостно.

Подобный путь не должен вести к слепому копированию западных научно-географических положений. Неизбежным следствием этого станет лаг между генерирующей и рефлективной волной. Суть разумного подхода в том, чтобы добиться в советской географической науке реального развитого плюрализма парадигм. Развитие новых парадигм, независимо от их отношений с имеющимися подходами, должно идти спонтанно. Нужно создавать условия для демократического развития научных программ не на словах, а на деле.

Не существует ''советской'', ''немецкой'', ''американской'' и т.п. географической науки. Есть географическая наука и не наука. У советских географов нет оснований считать, что они автоматически занимают самые передовые позиции в мировой географической науке, так как исходят из марксистских принципов. Опыт западной науки после 1945 года показал, что есть немало других принципов, весьма эффективных в научно-географическом познании. Прогрессивность нужно доказывать конкретно.

Необходимо ставить вопрос не об усвоении отдельных достижений при сохранении принципиальной структуры советской географии в неизменности, а общем преодолении разрыва между мировой и советской географической наукой. И не для того, чтобы осчастливить мировое научно-географическое сообщество, а для выхода на путь прогресса, избавления от фиксированных установок времен Сталина. Это не ведет к потере самобытности. Это означает избавление от самодовольства и уродств тоталитарно-охлократической системы. Истоки отделения советской географии от мирового научного сообщества уходят в конец 1920-х годов. Рефлексию необходимо начинать с этого периода.

Нужно отказаться от гипертрофированной идеологической оценки научно-географической деятельности. Пока ей придается столь большое значение, в каждом зарубежном коллеге будут видеть потенциального врага, идеологического диверсанта. Во всяком случае, должной оценки результаты его исследования не получат.

Гипертрофированная идеологизированность проявляется и в противоречии между оценкой зарубежных коллег на личностном уровне, как официальном, так и неофициальном и оценкой их научных работ, особенно методологического и теоретического характера. В этом есть большие расхождения. Это результат того, что на теоретико-методологическом уровне в советской географической науке продолжают доминировать установки в лучших традициях “холодной” войны. Научно-географическая деятельность неправомерно насыщена идеологическим содержанием, которого она, по сути дела, не имеет. Наличие подобного противоречия мы рассматриваем как переходный этап к более разумным отношениям с зарубежными коллегами. Но переоценивать “переходность” нельзя. Сохраняется система, объективно продуцирующая предвзятое отношение к зарубежной географической науке. Нужно менять именно ее.

Важным методологическим положением во взаимоотношениях с зарубежными коллегами является четкое отделение социальных и гносеологических аспектов их исследований, а также последовательный учет специфики проявления этих аспектов на различных уровнях научно-географического познания (идеологический, философско-методологический, теоретический и т.п.). Об этом более подробно писалось при анализе методологии исследования зарубежной географической науки[1] .

Для плодотворного контакта с зарубежными коллегами необходимо учитывать, что образ географической науки очень динамичен. Он не достиг абсолютного идеала и стабильности. Изменения происходят часто. Советские географы не имеют монополии на определение того, что прогрессивно в меняющемся образе, а что нет. Это касается не только частностей. Нельзя считать, что невозможны принципиальные изменения в методологических основаниях географической науки, даже если она опирается на марксизм. Радикальные изменения происходят на наших глазах, но без нас. Так будет до тех пор, пока советское научно-географическое сообщество в целом не избавится от комплекса собственной априорной прогрессивности. Нужно раскрываться новым идеям независимо от того, на каком языке они изложены и на каких философов ссылаются, или не ссылается, их авторы. Закрытость означает неминуемый застой.

Тесно связана с динамичностью образа географической науки во времени и его динамичность в пространстве. Он не представляет чего-то единого в различных социо-культурных средах. В каждой среде складываются специфические установки на то, что есть географическая наука, какова ее предметная область и методология. Существует несколько относительно самостоятельных образов. Один из них представлен в советской науке.

Как разобраться в подобной ситуации? Почему советские географы должны исходить из того образа, который сложился в иной социо-культурной среде? Вопрос можно поставить следующим образом. Необходимо исходить из тех образов географической науки, которые в наибольшей мере способствуют ее прогрессу.

Образы частных наук всегда имели и имеют различия от места к месту. Например, различными были образы науки в Китае и Европе XVII - XVIII веков. Они различались, помимо всего прочего и тем что имели неравные потенциальные возможности научного прогресса. В исторической перспективе, видно к каким различиям привели расхождения, наметившиеся несколько столетий назад. В современной географической науке ситуация аналогичная. Делая выбор образа, необходимо исходить из того какие у него потенциальные и реализованные возможности, а не из фиксированной привычки и социально-культурных амбиций. Выбор образов должен спонтанно осуществляться научно-географическим сообществом, в свободной конкурентной борьбе альтернативных версий. Ненаучные факторы должны быть устранены.

Разумный выход из возможных сложностей взаимоотношения различных образов в советском научно-географическом сообществе - плюрализация его деятельности. Нужно отказаться от любых попыток монополизации. Пагубность монополии в науке продемонстрирована длительным доминированием региональной парадигмы Н.Н.Баранского. Но этот негативный опыт еще не получил осмысления. Советское научно-географическое сообщество не должно быть монолитом. Оно таким никогда и не было, но на уровне рефлексии идея плюрализации всегда была крамольной. Якобы перед лицом Запада, должна выступать единая монолитная советская география. Это вело к насилию внутри научного сообщества и конфронтации на международном уровне. Действительно появляется ''фронт науки'' и военная терминология, столь любимая в сталинские времена, наполняется реальным смыслом. Плюрализм научных программ, носящий принципиальный, а не игрушечный характер, позволит советскому научно-географическому сообществу включиться в мировую науку.

Необходимо выровнять уровни профессионализма советского и западного научно-географического сообщества. Ученые не любят признаваться в своем отставании от коллег. Это деликатный вопрос, осложненный отсутствием независимой и авторитетной для большинства членов научного сообщества экспертизы, а также действием чрезвычайно жестких явных и неявных социально-психологических установок. Осознать отставание сложно и отдельному ученому. Тем более, это сложно сделать научному сообществу, десятки лет утверждавшему, что оно самое передовое. Чтобы решиться на такой шаг нужны веские основания. Таким основанием является задача активного включения советского сообщества в мировое. Для некоторых это не имеет смысла. Им хорошо и без этого. Ставкой является прогресс географической науки в СССР.

При сравнении профессионального уровня советского и, например, американского научно-географического сообщества лишь по публикациям, могут быть сделаны некорректные выводы. Если сравнивать такие журналы как ''Известия АН СССР. Серия географическая'' и ''Известия ВГО'' с основными западными периодическими изданиями, то их уровни относительно равные. Напрашивается вывод – никакого отставания нет.

Но не учитывается различие систем формальных научных коммуникаций СССР и США. В СССР фактически только два географических журнала держатся на мировом уровне. В США их намного больше. Издается более 40 журналов и около 5-7 из них держатся на мировом уровне. Более того, они реально делают этот уровень, чего нельзя сказать о советских географических журналах. Это чрезвычайно важно. Ведущие западные географические журналы находятся на пике генерирующей волны. Для советских периодических изданий это сложно ввиду языкового барьера, заторможенности формальных коммуникаций, специфики социо-культурной среды и изолированности от мирового сообщества. Западные журналы регулярно заполняются материалами высокого класса. В советском научно-географическом сообществе такое вряд ли возможно.

В количественном отношении научно-географические сообщества примерно равны, но большое количество советских географов, имеющих ученые степени кандидатов наук, не вносят серьезного вклада в развитие науки. Для них наука начинается с момента написания диссертации, а заканчивается в момента ее защиты. Это естественный результат сложившейся охлократической системы организации науки. Нет ни возможностей, ни стимулов к регулярной научной работе и, тем более, разработке принципиально новых подходов. Сложилась система, которая подавляет подобную научную деятельность. Повышение профессионального уровня советского научно-географического сообщества чрезвычайно сложная и многоплановая проблема. Она нуждается в самостоятельном дальнейшем исследовании.

Один из принципов, новой системы взаимоотношений с зарубежными коллегами, связан с отказом от диктата научных организаций над учеными в международных контактах. Нужно свободное научное общение без бюрократических преград. Контакт должен реализовываться по мере возникновения, а не по мере получения разнарядки на поездку за рубеж. Львиная доля этих поездок выбирается “генералами” от советской географической науки. Мы на собственном опыте знаем насколько зависим советский ученый в общении с зарубежными коллегами. Ситуация во многом аналогична той которую описал Дж. Оруэлл в романе ''1984''. Она к счастью меняется. Но сделаны только первые шаги.

Чтобы активно включиться в работу мирового научно-географического сообщества советским географам необходимо иметь зарубежных спонсоров. Особенно они важны на первых порах. Большую роль могут играть публикации о советских специалистах. Такова, например заметка Д.Смита о профессоре В.М.Гохмане, написанная после визита в Москву ... Он отмечает... Д.Смит указывает следующие направления работы В.М.Гохмана...[2]

В конце заметки отмечено, что автор охарактеризовал направления работы советских географов “пытаясь...” Данная публикация исключение. Аналогов ей нет. Работы подобного типа очень важны на переходном этапе включения советских ученых в мировое географическое сообщество. Без них сложно контактировать с коллегами. В дальнейшем, если процесс включения пойдет успешно, потребность в таких работах отпадет.

Важный принцип новых отношений советского и мирового научно-географического сообщества в отсутствии градиента информированности о советской и мировой географической науке. Информированность должна быть одинаково хорошей у советских географов о зарубежной науке и у зарубежных географов о советской науке. Не должно быть положения при котором советские специалисты знают о советской географии много, а о зарубежной практически ничего. Отсутствие информации - почва для мифологии. Поступление информации к советскому научно-географическому сообществу не должно носить характер единовременных акций проводимых официальными лидерами научно-географического сообщества. Это должен быть систематический процесс. На его пути не должны стоять языковые барьеры, спецхраны и прочие пережитки. Это анахронизмы низкой научной культуры и наукофобной социо-культурной среды. Получение информации о мировой географической науке должно стать потребностью для советских специалистов. Должны знать о советской географической науке и зарубежные коллеги. Отсутствие знаний о ней есть, прежде всего, результат закрытости советского научно-географического сообщества с начала 1930-х годов и языкового барьера.

Чтобы сотрудничество советских и зарубежных географов было плодотворным необходимо многое менять в метагеографической культуре советского научного сообщества. Мы должны сделать очень многое по собственной десталинизации. Наличие устойчивых и неосознанных стереотипов сталинизма является одним из основных препятствий включения советской географии в мировое научное сообщество.

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--