Доклад: Техногенно-экологическая безопасность Украины
Техногенно-экологическая безопасность как фактор геоэкономической устойчивости Украины
Особенностью геоэкономичесих и геополитических проблем российско-украинских взаимоотношений является существенная научная ограниченность методологической базы исследования процессов, формирующих эти проблемы. Рассмотрим на каком геополитическом и геоэкономическом “фоне” развиваются российско-украинские взаимоотношения. Россия выбирает на протяжении последних 300-400 лет бинарный (т.е. скачкообразно-катастрофический) путь развития. Подробнее исторический экскурс в пользу данного утверждения приводится в трудах Ю.М.Лотмана.[1] Для России это как бы естественный выбор. Остается лишь выяснить (отрефлексировать) как именно катастрофичность развития России, её социо-культурная динамика отражается в конкретных результатах российско-украинских отношений. Заключение и ратификация Большого Договора между Россией и Украиной заложило фундамент равноправному сближению, но вот выполняется ли этот договор в плоскости практических действий? Похоже, что нет. Учитывая “стратегичность” интересов, следовало бы создать некую рабочую группу или комиссию по вопросам мониторинга внедрения положений этого договора в жизнь[2] . Дискуссия вокруг этого договора с украинской стороны была достаточно активной. Но, к сожалению, иногда излишне эмоциональной и политизированной[3] . Конструктивность российско-украинских отношений закладывается на уровне существующих договоренностей и весьма прагматичной позиции российского руководства. Но очевиден и тот факт, что научное обеспечение решения росийско-украинских проблем недостаточно. Дискуссия с российскими коллегами часто приводит к мысли об их неудовлетворительном, поверхностном познании Украины. Существует и обратная проблема: на политическом уровне научно-аналитическое обеспечение межгосударственных отношений между нашими странами в Украине объединены в едином научно-аналитическом государственном органе, обладающим статусом структуры исполнительной власти – Национальном институте украинско-российских отношений[4] . Как и любая формальная, да еще и бюджетная структура, она отражает официальную позицию украинского правительства (как, впрочем, и частично её формирует). Рекомендации этого института реализуются в конкретных политических и экономических решениях Украины по отношению к России, но известный плюрализм мнений и дискуссионность суждений ограничены статусом данного учреждения. В тоже время создание независимого научно-информационного центра повысило бы разносторонность суждений о специфике объекта исследования, способствовало существенному углублению и расширению сопредельных геоэкономических исследований – от территориальных до социальных и гуманитарных. Ведь теория геоэкономических противоречий российско-украинских взаимоотношений ещё ждет своего развития, однако, уже сейчас можно выявить некоторые методологические акценты анализа.
Первый связан с бихевиористским подходом исследования. Стереотипы восприятия украинской реальности не позволяют российским специалистам выявить для себя истинную картину происходящего в украинском макроэкономическом пространстве. Стереотипы требуют отдельного исследования, но в рамках настоящей статьи можно заметить, что отношения России и Украины на “низком” и “высоком” экономико-коммуникативном уровне опираются на многолетние клишированные образы взаимного восприятия – от мифологизированного братства и идентичности до ещё более мифологизированного противостояния “и ты Брут”. Обостренное восприятие национальной экономической политики Украины характерно для российского социума, но к этому нужно подходить как к объективной реальности, изучать её генезис и управлять влиянием на процессы принятия решений[5] . Русские и украинцы (в контексте данной работы я буду иметь в виду исключительно граждан Украины и России, не зависимо от их национальных, этнических, религиозных и пр. предпочтений) ментально “обречены” на сходное отношение к ряду международных проблем и формирующемуся “новому миропорядку”. Однако противоречия на общем экономическом пространстве будут накапливаться до тех пор, пока не будет выработан механизм их разрешения в создавшейся геоэкономической реальности. Формирование подобного механизма предполагает не только непосредственное изучение внешних проявлений противоречий, которые нередко воспринимается как их “прозрачная” сущность, но и их смысловых, глубинных значений, “очищенных” от мифологизации и фетишизации, т.е. в контексте теоретико-методологического осмысления и практических рекомендаций, выработанных на основе адекватной теории. Политика, коммуникации, экономика, социальные процессы между Украиной и Россией по сути нераздельны, поэтому мифологизация негативных образов межгосударственных взаимоотношений не только бесперспективна, но и бессмысленна.
Второй обусловлен быстрым изменением значимости границ в условиях глобализации – свободный капитал, ставший давно транснациональным, перемещается в области наиболее эффективного функционирования, причем, чем мощнее объем капитала, тем меньшее значение приобретает государственная протекционистская политика. В Украине российский капитал активно внедряется на промышленные гиганты и влиятельные СМИ, легко преодолевая искусственные ограничения. Поэтому в дальнейшем образование российско-украинских финансово-промышленных холдингов существенно снизит поля напряженности геоэкономического характера. В силу известной ограниченности западных рынков, инвестиционные ресурсы украинского и российского происхождения будут перемещаться в рамках совместного экономического пространства, т.к. кроме экономической, существует и политическая выгода. Зона устойчивого развития формируется в значительной мере посредством пересечения экономических интересов, новое содержание и иные конфигурации обретают энерго-производственные циклы, инвестиционное “освоение” Украины только начинается, благодаря высвобождению ресурсов в странах Центральной Европы и пластичному изменению украинского инвестиционного законодательства. Здесь, правда, существуют и известные (вероятно, временные и во многом ситуативные) ограничения – прозрачность границ в рамках пост-советского пространства ещё не стала достаточной для свободного перемещения трудовых, инвестиционных и иных экономических ресурсов.
Третий фактор связан с оценкой геоэкономических противоречий между Россией и Украиной, их адекватным анализом и отражением этих противоречий в СМИ. Проблема не только в том, что анализ этих противоречий, например энергетических, до нельзя политизирован, но и в том, что устойчивость энергосистем России и Украины является взаимовыгодным фактором сотрудничества. Иными словами, договориться все равно придется, но чем дольше будет идти этот диалог, тем сложнее он будет протекать. Отделение объективных проблем от искусственных должно стать необходимым базовым критерием разрешения любых межгосударственных проблем.
Примером изучения геоэкономических противоречий может стать вопрос о техногенной безопасности промышленных и коммунальных объектов. Особенностью рассмотрения этой проблемы является принципиальное упущение исключительно экономических оценок при определении социально-экономической привлекательности промышленных объектов Украины в целом и энергетических в частности. Прошедшая в Киеве международная конференция “Политические, экономические и экологические проблемы энергетической безопасности и транспортировки энергоресурсов в Украине” (24-26 октября 2000г.) обозначила перечень проблем, существенно выходящих за рамки традиционных дискуссий украино-российских отношений в энергетике. Среди таких проблем – экономическая (в первую очередь стоимостная) оценка техногенной безопасности объектов генерирования, перераспределения и транспортировки энергии. Автор предлагает вниманию читателей, владеющих украинским языком, доклад, представленный к вниманию участников конференции на эту тему.[6] Сакраментальные вопросы о целесообразности приватизации и концессии промышленных предприятий Украины могут стать бессмысленными, если уже сегодня не будут найдены пути снижения техногенно-экологического риска функционирования целых отраслей. Один из таких путей видится автору в качестве “искусственного” повышения инвестиционной привлекательности объектов повышенной техногенной опасности, которые выпускают (или способны выпускать) конкурентноспособную продукцию. В контексте российско-украинских отношений и заинтересованности российского капитала в украинских предприятиях, можно рассматривать инвестиционную политику межгосударственных отношений как создание финансово-промышленных групп и территорий интенсивного экономического развития (на базе существующих специальных экономических зон в Украине, становление которых идет весьма медленно[7] ).
Итак, очевидно, что геоэкономическая устойчивость Украины опирается на ряд факторов, среди которых наиболее весомыми при принятии многих решений – от экономических до политических (в том числе для перспектив международного сотрудничества Украины) является состояние ее техногенно опасных объектов[8] .
Общее количество чрезвычайных ситуаций (ЧС) природного и техногенного характера за прошедший год уменьшилось - в сравнении с 1998 г. общее число ЧС сократилось на 18,5%, причем техногенных - на 31%.
Особую тревогу вызывают стратегические объекты – металлургические, химические, энергетические. К проблемам последних обратимся более пристально. Энергетическая отрасль в Украине как никакая иная политизирована на всех уровнях. О ней спорят СМИ, парламентарии, обыватели. Но степень жизнеспособности энергетики определяется не только количеством генерирующих установок и их мощностями, но и надежностью всей энергосистемы, её устойчивости по отношению к чрезвычайным ситуациям. Эта устойчивость явно не соответствует международным требованиям. К примеру, около 96% мощностей тепловой энергетики отработали амортизационный срок эксплуатации, что приводит к неоправданно высокой себестоимости электроэнергии в конечном продукте и низкой конкурентоспособности украинского товаропроизводителя на мировых рынках[9] . Сложившаяся ситуация тревожна ещё и тем, что Украина 55% собственных потребностей в энергоносителях удовлетворяет за счет экспорта, причем диверсификация энергорынка очень слабая – фактически монополистом является Россия[10] . А в ситуации низкой надежности энергосистемы сложно рассчитывать на эффективные инвестиции[11] .
Препятствием для решения многих проблем, связанных с обеспечением техногенно-экологической безопасности энергетических объектов, является отсутствие урегулированных взаимоотношений между государственным бюджетом и топливно-энергетическим комплексом (ТЭК). Задолженность перед бюджетом ТЭКа на сентябрь 2000 г. составляла от 8,3 до 13,1 млд.грн. (данные не были согласованы между налоговой администрацией и Кабинетом Министров). В тоже время на ТЭК оказывают сильное давление неплатежи за потребленную энергию предприятий всех форм собственности (в т.ч. бюджетных).
Протяженность магистральных газопроводов по территории Украины составляет более 35,2 тыс.км, внутригосударственных и транзитных трубопроводов – 7,9 тыс.км. Их работу обеспечивает 31 компрессорная нефтеперекачечная и 89 компрессорных газоперекачечных станций. Газотранспортная система Украины (ГТСУ) – одна из мощнейших в Европе. Её ежегодная пропускная способность составляет 290 млд.м3. на входе в ГТСУ и 170 млд.м3. – на выходе. Объемы транзитного газа в 1999 г. составляли 119 млд.м3. Строительство ряда компрессорных станций на газопроводе Торжок – Долина и строительство газопровода Тальное – Ананьев – Измаил и выполнение еще нескольких инвестиционных проектов по расширению ГТСУ позволит увеличить транзит газа в Европу на 50 млд.м3.[12]
Главная газотранспортная сеть Украины давно требует значительных средств для ремонта и обновления оборудования. 4790 км (14%) линейной части магистральных газопроводов отработали свой амортизационный срок, хотя и остаются функциональными. Потребность в их обновлении составляет 500 км в год. Фактическое выполнение соответствующих работ, связанных с капитальным ремонтом и реконструкцией газотранспортной сети почти в 10 раз меньше. На протяжении 1999 г. на магистральных трубопроводах зарегистрировано 32 ЧС, это на 11 меньше, чем в 1998 г. Из числа всех ЧС на магистральных трубопроводах, в 1998 г. 20 возникли вследствие действий злоумышленников. Подобных случаев в 1999 г. было 17. Ежегодно несколько ЧС связано с пожарами на магистральных трубопроводах. Таких пожаров, квалифицированных МЧС Украины как чрезвычайные ситуации, было зарегистрировано в 1998 г. – 2, в 1999 г. – 1. Особое беспокойство в связи с ЧС на таких объектах вызывает Львовская область. Так, порядка 70% всех ЧС на магистральных трубопроводах Украины возникли именно здесь. В 1998 г. это 26 из 43 ЧС, в 1999 г.– 22 из 32 ЧС.
Протяженность продуктопроводов составляет 3,4 тыс.км.
Общее количество ЧС и связанный с ними ущерб на протяжении 1997-1999 годов снижается. В течение этих лет не зарегистрировано ни одной аварии первой категории. Однако ситуация ещё далека от благополучной. Трубопроводный транспорт продолжает оставаться наибольшим источником ЧС в нефтегазовой отрасли, не искоренены злоумышленные повреждения газотранспортной сети. Передача газотранспортной сети в любое, в т.ч. иностранное или совместное, использование не обеспечит автоматически её безопасность. Для решения этой проблемы необходимы дополнительные меры, с одной стороны – административного правоохранительного характера, с другой – экономического, обеспечивающего контроль за использованием энергоносителей.
Положительная тенденция последних трех лет характерна для техногенной безопасности объектов электроэнергетики Украины. Существенно снизилось количество ЧС за 1999 г. Если в 1998 г. была зарегистрирована 81 ЧС, то в 1999 г. – на 50 (!) меньше. Во многом это связано с усилением контроля за безопасностью объектов атомной энергетики и усилиями Украины в получении кредитов от международных финансовых организаций на завершение постройки энергоблоков на Хмельницкой и Ровненской АЭС. Кроме того, частые ремонты оборудования на атомных станциях Украины весьма существенно повысили его надежность. Из 31 ЧС на объектах электроэнергетики большинство связано с работой 5 АЭС.
По данным сводок МЧС Украины, в течение 1999 г. произошло 19 ЧС – внеплановых остановок реакторов (в 1998 г. их было 33). В результате аварийных отключений системами защиты в 1998 г. произошло 10 ЧС, в 1999 г. – 2. Наибольшее количество ЧС этого типа связано с работой Запорожской (8 в 1999 г. и 17 – в 1998 г.) и Ровненской АЭС (6 в 1999 г. и 16 – в 1998 г.). Ни одна ЧС не привела к изменению радиационного фона и не повлекла за собой существенных ущербов.
Работа электроэнергетических сетей с 1998 г. становилась более надежной. Если в 1998 г. было зарегистрировано 48 ЧС, то спустя год их количество сократилось до 11. Хотя на протяжении достаточно длительного периода без электроснабжения оставалось более 4800 населенных пунктов в 1999 г. и более 5000 – в 1998 г. Следует отметить, что в ноябре 2000 г. Украину поразило настоящее стихийное бедствие – крайне редкое метеорологическое явление (сильный дождь при отрицательной температуре воздуха, длившийся более 8 часов), вызвавшее оледенение линий электропередач в нескольких областях. В общей сложности обледенение продержалось в некоторых областях (Николаевской, Одесской, Черкасской, Винницкой, Кировоградской, Хмельницкой и Черновицкой) до 10 суток. Мощность обледенения достигала 14 см. в диаметре. Практически ни одна линия не выдержала подобной нагрузки. Обесточенными на 6 декабря 2000 г. оказались 4977 населенных пунктов на территории 12-ти областей Украины. К первой декаде февраля 2001 г. оставались без электроснабжения 410 населенных пунктов в Одесской (339), Винницкой (9) и Николаевской (2) областях. Не восстановлена 1 ЛЭП 750 кВт, 2 – 330 кВт, и одна межгосударственная ЛЭП в 110 кВт. Всего остались не восстановленными 523 ЛЭП из 20931 пострадавших от стихии. Последствия стихийного бедствия могут быть полностью ликвидированы в течение 2-3 месяцев. Суммарный ущерб подсчитать крайне сложно, однако косвенные данные с мест свидетельствуют о размере ущерба в 780 млн.грн. (порядка $143,4 млн.), правда министр МЧС Украины В.В.Дурдинец подверг сомнению эту информацию. Ясно одно – на отдельных территориях Одесской, Винницкой, Хмельницкой, Николаевской, Кировоградской, Черкасской областей Украины было выведено из строя до 90% всех линий электропередач. Поэтому правительство Украины вынуждено было обратиться за международной помощью, а последствия этой ЧС для всей энергосистемы Украины будут сказываться достаточно долгое время.
До недавнего времени в Украине на методическом уровне отсутствовала стройная система стоимостной оценки ущербов от ЧС природного и техногенного происхождения. Подобные оценки являются составной частью обеспечения экологической (природно-техногенной) безопасности, наравне с натуральными и весовыми оценками[13] .
Проблема решалась умозрительным путем. В какой-то мере относительная ясность была в оценке фактических ущербов от ЧС, определяемых методом "прямого счета" - т.е. по балансовой стоимости. Причем учету подлежали в основном очевидные ущербы. Это позволяло комментировать ущерб, "превышающий (достигающий порядка) … млн.грн."
Оценить в стоимостном виде суммарный ущерб от ЧС достаточно сложно. Ныне действует ряд документов, регулирующих предупреждение ЧС, реагирование на них и ликвидацию последствий. Но, к сожалению, отсутствует нормативно утвержденный (в виде официального нормативно-методического документа) аппарат комплексной оценки ущерба от ЧС.
Специалистами СОПС Украины в сотрудничестве с сотрудниками и экспертами аппарата Кабинета министров и МЧС Украины была разработана и представлена к соответствующему нормативному утверждению Методика оценки ущерба от чрезвычайных ситуаций техногенного и природного происхождения[14] . Использование подобной методики должно позволить комплексно оценить экономический ущерб от ЧС на основе фактических затрат. А также предполагать расчет экономической эффективности и обоснование необходимого инвестирования бюджетных и внебюджетных средств на мероприятия по предупреждению чрезвычайных ситуаций, возможность оперативной оценки ущерба по упрощенной процедуре.
Авторы методики, среди которых и автор настоящего доклада, придерживались классификации ЧС, предполагающей дифференциацию по:
а) сфере возникновения;
б) отраслевой принадлежности;
в) характеру явлений и процессов при возникновении и развитии ЧС;
г) масштабу возможных последствий;
д) масштабам сил и средств, привлеченных для ликвидации последствий ЧС.
Первые три критерия определяют группу ЧС (критерий а), тип ЧС (критерий б), вид ЧС (критерии б, в). Критерии в – г позволяют классифицировать ЧС по масштабам территориального охвата и возможных последствий. Подобная классификация позволяет выделять объектные, местные, региональные и общегосударственные ЧС.
В основу предлагаемой методики положен универсальный принцип оценивания ущерба от ЧС разных типов и видов посредством суммирования характерных локальных пофакторных и пореципиентных ущербов.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--