Доклад: Творчество Хлебникова

Зверь, с ревом гаркая

(Страшный прыжок,

Дыханье Жаркое),

Лицо ожог.

Гибель какая!

Дыханье дикое,

Глазами сверкая,

Морда великая...

Но нож мой спас,

Не то я погиб.

На этот раз

Был след ушиб.

Мы водяному деду стаей,

Шутя, почешем с смехом пятки,

Его семья простая

Была у нас на святки.

Искания Хлебникова вполне согласовывались с общим путем устремленного в будущее футуризма, относившего смыслы, в противовес символистским, потусторонним отвлеченностям, к чувственным данностям. Это происходило и в живописи, также искавшей единство «пространства – времени» и насыщавшей пространственную изобразительность «четвертым измерением», т.е. временем. Не случайно поэтому после знакомства с В. Каменским, способствовавшим первой публикации поэта (Искушение грешника // Весна. – 1908. - № 10), и сближения с группой поэтов и художников ( Д. Н. Бурлюки, Е. Гуро, М. Матюшин ) Хлебников становится «невидимой», но главной «осью вращения» футуризма.

В 1910 г. вышел совместный сборник группы футуристов – «будетлян» в придуманной Хлебниковым славянской огласке – «Садок судей». Позже к ним присоединились А. Крученых, Б. Лившиц и В. Маяковский. Другой сборник «будетлян» «Пощечина общественному вкусу» (1912) почти наполовину состоял из произведений Хлебникова: поэма «И и Э», «Гонимый – кем, почем я знаю?..», знаменитые «экспериментальные» «Кузнечик» и «Бобэоби пелись губы…». На последней странице сборника была напечатана исчисленная поэтом таблица с датами великих исторических потрясений. Последней датой был 1917 г. (ср. с порожденным Хлебниковым пророчеством в поэме В. Маяковского «Облако в штанах»: «…в терновом венке революции грядет шестнадцатый год»). Подобные расчеты Хлебников, называвший себя «художником числа вечной головы вселенной», проводил постоянно, проверяя свою теорию кругового Времени и стараясь «разумно обосновать право на провидение» (см. его кн.: «Учитель и ученик», 1912; «Битвы 1915 – 1917 гг. Новое учение о войне», 1915; «Время мера мира», 1916; «Доски судьбы», 1922; статьи «Спор о первенстве» и «Закон поколений», 1914. Некоторые идеи Хлебникова о «жизненных ритмах» подтверждаются современной хронобиологией).

В 10 гг. выходят книги Хлебникова «Ряв!», «Творения 1906 – 1908», «Изборник стихов. 1907 – 1914», получают развитие разработанные им ранее «первобытные» славяно-языческие утопии : «Змей поезда», 1910; «Лесная дева», 1911; «И и Э», 1912; «Шаман и Венера», «Вила и леший», 1912; «Дети Выдры», 1913; «Труба марсиан», 1916; «Лебедия будущего», 1918. В них поэтически формулировалась мечта Хлебникова о всесветном единении «творян» и «изобретателей» (их антиподы «дворяне» и «приобретатели») в лоне единой и всевременной матери – Природы, одухотворенной человеческим трудом. Хлебников. предлагал : «Исчислить каждый труд ударами сердца – денежной единицей будущего, коей равно богат каждый живущий» ( V, 157 ). (Раскрытие важной для Хлебникова темы труда см. : «Мы, Труд, Первый и прочее и прочая …», «Ладомир» и др.) Верховным представителем «творян», по мысли Хлебникова., является поэт, а искусство становится проектом жизни (идея жизнестроительного искусства). Поэтические утопии и жизненное поведение поэта сливаются : начинаются пожизненные странствия Хлебникова по России как выражение особого «внебытового» существования творца.

К 1917 г. понимание искусства как программы жизни трансформируется в обобщенно анархическую утопию о мессианской роли поэтов – тайновидцев ипророков, которые вместе с другими деятелями культуры должны создать международное общество Председателей Земного Шара из 317 членов(317 – одно из выведенных Хлебниковым «магических» чисел Времени). «Председатели» призваны осуществлять программу мировой гармонии в «надгосударстве звезды» («Воззвание Председателей Земного Шара»,1917).

Одновременно с созданием «первобытных» и космо – мифологических утопий Хлебников выступает и как мятежный автор антибуржуазных и антитехнократических гротескных пророчеств о «бунте вещей», которых, по мнению поэта, неизбежен в урбанизированном будущем, если его распорядителем станет сообщество «приобретателей» и «дворян» (поэма «Журавль», 1909; пьеса «Маркиза Дэзес», 1909 – 1911, и др.).

В годы первой мировой войны социалистическая активность Хлебникова значительно возросла, отчетливо выявился его интерес к теме современности (в 1916 – 1917 гг. поэт служил рядовым в армии). Эта тенденция усилилась в годыреволюции и гражданской войны. Хлебников, смыкаясь в гуманистическом пафосе с Маяковским, не приемлет империалистическую бойню (поэмы “Война в мышеловке”, 1915 – 1922; “Берег невольников”, 1921), но в дерзком восстании “колодников земли” он, подобно А. Блоку, видит справедливость исторического возмездия и по славянски былинный размах переустройства Вселенной на новых научно – трудовых человеческих основах (“Каменная баба”, 1919; “Ночь в окопе”, “Ладомир”, 1920; “Ночь перед Советами”, “Настоящее”, “Ночной обыск”, “Малиновая шашка”, 1921). Хлебников активно сотрудничает с Советской властью, работает в Бакинском и Пятигорском отделениях РОСТА, во многих газетах, в Политпросвете Волжско – Каспийской флотилии.

Однако и в эти годы поэт остается утопистом-мечтателем. Главную силу,способную преодолеть “земной хаос” и объединить “творян” всего мира, Хлебников по-прежнему видел (наряду с овладением “числовыми” законами Времени ) в заново созданном,изобретенном им “звездном” языке, пригодном для всей “звезды”- Земли. Именно этим, а не только однозначно нигилистическим эпатажем футуристов,отвергавших весь комплекс культуры прошлого (в т.ч. и язык), объясняются обширные поэтико-лингвистические эксперименты Хлебников, сопутствующие всему его творчеству и казавшиеся многим современникам единственной самоцелью и сущностью хлебниковской поэзии. Хлебников предпринял реформу поэтического языка во всем его объеме. Звук в его поэтической системе несет в себе самоценное значение, способное насытить произведения художественным смыслом (см.статью “Наша основа”, 1919). Истоки смысла несущих фонем Хлебников находил в народных заклинаниях и заговорах ( см. поэму “Ночь в Галиции”, 1913), бывших, по определению поэта, “как бы заумным языком в народном слове” (V, 225), - отсюда термин «заумь», «заумный язык». Слова, разложенные на «первоначальные» фонетические значения, Хлебников собирает на основе созвучий заново, стремясь сформировать гнезда неологизмов одного корня (этот процесс он называл поначалу «сопряжением» корней, а позднее – «скорнением» ). По такой методике строились «экспериментальные» произведения : «Заклятие смехом», «Любхо» и др. Эксперимент распространялся и на синтаксис (вплоть до отказа от знаков препинания ), порождая особую ассоциативную структуру стиха на внешней основе примитивистской техники и подчеркнутого инфантилизма поэтики: раешник , лубок, анахронизм, «графоманство» и т.п. «Ребенок и дикарь,- писал Ю.Тынянов о Хлебникове,- были новым поэтическим лицом,вдруг смешавшим твердые «нормы» метра и слова» (Вступ. ст., 1, 23 ). Антиэстетическое “дикарство” и “инфантилизм” Хлебникова действительно были формой футуристического эпатажа по отношению к застывшему в общепринятых “нормах” старому буржуазному миру. Однако целостная суть поэтико-лингвистических экспериментов была шире и включала в себя не только разрушающий, но и созидающий пофос. С уходом в послеоктябрьском творчестве Хлебникова нигилистического начала поэт отказывается от многих крайностей своих экспериментов в сфере “заумной” поэтики.В то же время он продолжает поиски методов обновления жанровой структуры лирики, эпоса и драмы на пути создания единого “синтетического” жанрообразования. Сюда следует отнести неудачные хлебниковские попытки создания “сверхповестей” (“Царапина по небу”, 1920; “Зангези”, 1922), замысленных как своеобразная “книга судеб”, содержащая универсальные ключи к овладению “новыми” знаниями и законами жизнетворчества.

Оставаясь в русле утопических идеалистических концепций, Хлебников в условиях нового времени объективно не мог объединить вокруг своего философско-поэтического учения продолжительно действующее художественное направление. Однако его художественный вклад в теорию и практику советской поэзии чрезвычайно значителен (словотворчество и рифмотворчество, разработка интонационного стиха, многоголосие ритмов, философская проблематика, гуманистический пафос, жанровые новообразования и др. ). Маяковский, считавший стихи Хлебникова образцом “инженерной”, “изобретательской” поэзии, понятной “ только семерым товарищам-футуристам», говорил, однако, что стихи эти «заряжали многочисленных поэтов». Действие хлебниковского «заряда», в силовое поле которого попали Маяковский, Н. Асеев, Б. Пастернак, О. Мандельштам,М.Цветаева, Н. Заболоцкий и мн. др., распространяется и на современнуюсоветскую поэзию (В. Высоцкий, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, представиелит.н. «рок-поэзии» и др.).

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru