Доклад: Женская литература и книгоиздание в современной России

Проблема женской литературы, как и вообще положение женщины в современной России, вызывает повышенный интерес (на телевидении появились даже специализированные передачи, например "Я сама"). Одни исследователи серьезно занимаются этой проблемой, другие склонны считать, что понятие "женская литература" надуманное и не имеет под собой никаких реальных оснований. Однако факт такой полемики сам по себе свидетельствует о том, что она возникла не на пустом месте, более того, в издательской области мы обнаруживаем явления, подтверждающие правомерность выделения произведений, созданных писательницами, в особую группу. Думаю, совместить две точки зрения - издательскую и литературоведческую - можно, если мы рассмотрим современную ситуацию на книжном рынке России с более широкой культурологической позиции.

Роль женщины в культуре, искусстве, литературе стала обсуждаться в русской интеллектуальной жизни примерно с первой четверти XIX столетия, но наиболее интенсивная дискуссия относится к концу XIX - началу XX века. И в те годы, и позже даже само право на существование этой проблемы, не говоря о введении в оборот понятий "женская литература", "женское творчество", "женская история" и т.д., часто подвергалось сомнению, осмеянию и отрицанию. Главным и, как полагают, веским, неопровержимым аргументом противников использования этих определений является тезис: литература может быть лишь хорошей или плохой, и никаких других аспектов рассмотрения и анализа текста быть не может. А уж тем более литература не может быть мужской или женской, не может делиться по половому признаку. Но нет, делится, считает М. Арбатова, "делится в настоящем и делилась в прошлом, только с оговоркой, что мужская литература - это литература, а женская литература - это резервация"[1,с.27].

Действительно, обратись к критике рубежа веков или 20-х годов нашего столетия, мы найдем немало попыток поддержки, приятия, положительной оценки факта женского литературного творчества. Критик С. Пономарев, доказывая, что женское творчество нуждается в поддержке, так как "общество цивилизуется... только при содействии женщин", буквально через две страницы пишет: "Природа уделяет женщинам искру таланта, но никогда не дает гения" [2, с. 20-22]. Похожей оценки женского литературного творчества придерживались И. Абрамович, Л. Маргольм, М. Протопопов. Тональность критики 20-х годов была такой же. О. Мандельштам написал в 1922 году, что "женская поэзия является бессознательной пародией...", и лишь о поэзии А. Адалис сказал, что она "подчас достигает мужской силы и правды" [3, с. 275, 276]. Противоположные взгляды выражали Е. Колтоновская. Н. Надеждин, А. Коллонтай и другие, чьи высказывания можно объединить в программном тексте О. Шапир, полагавшей, что никогда не надо подделываться под "мужское перо" и "действительно ценным вкладом может быть только то, что я говорю от лица женщины" (цит. по [4, с. 20]).

Итак, борьба, противостояние, полное отрицание или, напротив, полное, безоговорочное признание этого культурного феномена - "женская литература"? Необходимо заметить, что в сложившейся культуре слова "женское" и "мужское" есть не только биологическое определение, но и оценочная категория. Говоря о недостатках или достоинствах женской литературы. ее всегда сравнивают с лучшими образцами так называемой мужской литературы. Норма, точка отсчета - мужчина, мужское перо, мужской взгляд. По мнению Р. Барта, со словами "мир женщины" слово "мужчина" неразлучно. "Он подобен небосклону, горизонту,

верховной власти, которая одновременно и определяет, и содержит в себе статус женщины... Мужчина всегда рядом, он всецело объемлет этот женский мир, он - источник его существования" [5, с. 65, 66]. Мы видим, что проблема определения женского творчества, в частности литературного, не нова.

Во все времена право женщины на место в искусстве и ее художественная дееспособность обсуждались и критиковались с различных позиций и точек зрения. Дискуссия почти никогда не утихала, исключение - время существования СССР, когда участие в феминистском движении было уголовно наказуемым, а использование слова "литература" с прилагательным "женская' воспринималось негативно, было ироническим ярлыком, и писательницу, поэтессу (слова, звучавшие оскорбительно; рекомендовалось использовать слова мужского рода: писатель, поэт) рассматривали лишь как одного из солдат армии литераторов. В сегодняшней России мы вновь становимся свидетелями полемики, главная тема которой - наличие понятия "женская литература". Надо сразу заметить, что поднимаемые ныне вопросы более глубоки и по-иному аргументированы, поскольку существует не только обширный материал для изучения (проза, поэзия, мемуаристика, эссеистика, созданные многочисленными писательницами), но стали достоянием широкого круга ученых и результаты исследований в области психологии, антропологии, лингвистики, позволяющие делать более обоснованные выводы и заключения.

Демократизация и плюрализация общественных подходов к различным явлениям, произошедшим в 70-90-е годы во многих странах мира, создали условия для преодоления односторонности в изучении такого понятия, как феминизм, и связанных с ним вопросов, теорий, проблем. Кстати, этому, особенно в сфере литературы и искусства, способствовал постмодернизм, эстетика и идеология которого базировались на диалоге и сопоставлении культурных позиций. Постмодернизм, не приемлющий никакого центризма, смыкается с феминизмом в борьбе против фаллогоцентризма. Феминизм ищет новые пути в понимании проблем взаимодействия языка и пола, а в области литературы своей задачей ставит поиск новых возможностей отображения опыта и привычек женщины.

Под понятием "женская литература" мы будем подразумевать то, что написано женщиной. Конечно, не каждая пишущая женщина - феминистка, но каждая писательница - женщина. Такой подход позволит рассматривать и произведения детективного жанра, и поэзию, и фантастику, и "дамский роман", и т.д. Мы не будем пользоваться иерархией оценок типа "хорошо-плохо", или рассматривать произведения только одножанровые, или рассуждать о творчестве с национальных или религиозных позиций, а станем говорить о произведениях, написанных женщинами и отражающих их опыт, привычки, взгляды, введем так называемый гендерный аспект.

Нет сомнения, что с середины 80-х годов на фоне общедемократического движения усилился интерес к положению и проблемам женщин. Стали возникать негосударственные организации, общества, клубы, объединения политического, социального, культурного и даже развлекательного характера, пытавшиеся тем или иным образом улучшить положение женщин, предоставить новые возможности самовыражения, защитить их права (Информационный центр Независимого женского форума. Центр гендерных исследований Санкт-Петербурга, клубы "Преображение", "Ф-1", "Сестры" и др.). Были попытки и научного осмысления происходящих процессов - при научных и учебных институтах (РГТУ, Московский центр гендерных исследований при Российской академии наук) возникли исследовательские центры (Gender and Women Studies), ставившие задачу системного и планомерного изучения роли женщины в различных областях жизни российского общества, опыта женского и феминистского движения как в стране, так и за рубежом. Некоторые научные издания также стали уделять больше внимания этой проблематике: например, журнал "Общественные науки и современность", одним из первых откликнувшись на эту тенденцию, ввел понятие "феминизм" в свой лексикон [б].

Затронул этот процесс и область литературы. В некотором смысле обострение интереса к феномену женской литературы было связано с появлением в 70-80-х годах в советской литературе ярких и острых произведений, созданных женщинами, такими писательницами, как Б. Ахмадулина, Т. Бек, Л. Петрушевская, Л. Разумовская, Т. Смертина. Т. Толстая, В. Токарева, и получивших широкий читательский резонанс. Массовость этого явления, а также то, что в произведениях женщин чувствовались некое особое восприятие и способ самовыражения, неизбежно приводили к мысли о необходимости осмыслить женское творчество как самостоятельную область литературоведения и критики.

Первой такой попыткой в постперестроечное время стало создание научно-литературного альманаха "Преображение" при одноименном московском женском клубе. В редколлегию вошли литературоведы, критики, философы, писатели, поставившие задачу предоставить печатную трибуну для анализа женской проблематики в широком культурном контексте, прежде всего в области литературного творчества.

Приоритетными в этом издании являются следующие вопросы: чем образы, символы, темы, сюжеты и стиль женской литературы отличаются от мужской? Каково ее отношение к этническим проблемам, к сепаратизму, к феминизму? Каковы практические подходы феминистской критики к исследованию женского творчества? Задача таких исследований заключается в том, чтобы разрушить сложившиеся патриархальные клише, традиционный образ мышления, доминирующий в литературе и литературоведении. В области литературы целью феминистской критики является поиск новых путей отображения опыта и привычек женщины. Часть объема альманаха - что позволяет говорить о нем, как и о литературном издании - отведена прозе и поэзии.

Из-за ограниченности объема альманаха собственно литературному творчеству отведено лишь небольшое число страниц. Поэтому еще одной попыткой привлечь внимание к женской литературе, а также помочь писательницам опубликовать свои произведения стал Международный конкурс на лучший женский рассказ, проведенный в 1992-1993 годах клубом "Преображение", журналом "Октябрь" и кафедрой славистики Колумбийского университета Нью-Йорка.

Первые три премии получили авторы, уже знакомые российскому читателю. У пермской писательницы Н. Горлановой были изданы две книги, кроме того. ее рассказы вошли в сборники женской прозы "Не помнящая зла" (1990), "Чистенькая жизнь" (.1990), "Новые Амазонки" (1991), "Абстинентки" (1991). В 1996 году новое произведение Н. Горлановой (совместно с В. Букуром) "Роман воспитания" было одним из претендентов на получение Букеровской премии. Тема романа - история современной семьи из провинции. По всей видимости, в основу романа положены личные семейные коллизии и ситуации. У второго лауреата - А. Сельяновой из Санкт-Петербурга - вышел сборник "Позови меня" (1992). Не обошла вниманием литературная фортуна и обладательницу третьей премии - москвичку Е. Каплинскую. Известны постановки ее пьес в театрах и на телевидении, опубликованы повести и романы ("Московский иллюзион", "Московская история").

Российским читателям знакомы имена Н. Голосовской (книга повестей "Шесть телефонных звонков"), О. Татариновой (книга рассказов "Вечная верность", роман "Некурящий Радищев"), М. Палей ("Отделение пропащих"), Р. Полищук ("Угол для бездомной собаки"), М. Урусовой ("24 кадра в секунду"). Конкурс не ограничился только присуждением премий, но и завершился выпуском сборника лучших рассказов "Чего хочет женщина...". Таким образом состоялся литературный дебют некоторых до того не публиковавшихся писательниц. Это М. Кир-пичникова и М. Александрова из Москвы, Л. Агеева из Санкт-Петербурга, С. Боим из Бостона, Анастасия Волек из Парижа. Кроме этого, в сборник вошли рассказы О. Лобовой, О. Ложкиной и Л. Романчук, отмеченные специальным жюри конкурса за феминистский подход к раскрытию темы. Несмотря на неизбежную непредсказуемость выдвинутых на конкурс и отобранных в сборник рассказов, можно с удовлетворением отметить, что они составили достаточно объемную и многогранную картину женской прозы в отношении манеры и стилистики письма, а также выбора сюжетов.

Попытаемся охарактеризовать то, что происходило в женской литературе России за последние два-три года. Здесь можно выделить несколько направлений, связанных как с общими культурными тенденциями, так и с процессами, происходящими в собственно женском творчестве. Определенное влияние оказали и те изменения в философии и практике книгоиздательства, которые напрямую связаны с развитием и становлением в России полноценного книжного рынка.

Конечно, следует более подробно остановиться на особенностях духовной атмосферы сегодняшней России, определяющих контекст литературной жизни. В августе 1991 года произошло то, что сразу никто не смог ясно осознать: прекратил существование довольно значительный культурно-исторический феномен, называвшийся "многонациональная советская литература". С ним были связаны не только такие одиозные явления, как цензура, союзы советских писателей, подконтрольная организация литературной жизни, но и некоторые качества, которые могли приносить и вполне достойные плоды, например недетерминированность национальной проблематикой, взаимопроникновение и диалог различных национальных культур - от Прибалтики до Средней Азии.

Поражение августовского путча в корне изменило политическую и литературную карту бывшего Советского Союза. Возникла новая независимая Россия, поставившая не только вопросы определения" границ, но и проблемы духовной самоидентификации, выявления новой шкалы уже национальных интересов и ценностей. Нужно отметить, что если два-три года назад этот аспект еще не был в достаточной степени актуализирован общественным сознанием, то в настоящее время он начинает активно проявляться во многих сферах духовной жизни страны, в том числе и в развернувшихся дебатах по национальной идее. И уже сейчас можно назвать произведения, где этот новый фактор привел к определенным творческим результатам и в той области, которую мы называем женской литературой.

Я имею в виду выпущенный в 1993 году издательством "Русло" роман И. Головкиной "Побежденные". По жанру его можно отнести к традиционным "толстым" историческим романам-эпопеям: автор охватывает протяженный отрезок исторического времени (а именно 20 лет: с 1917 по 1937 год). Перед читателем проходит множество действующих лиц, интрига сложна и насыщена драматическими коллизиями. Однако при всей традиционности схем произведение Головкиной вносит в русскую литературу нечто новое. Писательница пытается рассмотреть историческую ситуацию за указанный период с точки зрения сегодняшнего человека, узнавшего благодаря обилию информации, обрушившейся на наших граждан со времен перестройки, много правды о той России, "которую мы потеряли". Именно информированность, даруемая свободой печати, раскованность и некоторая "поколенческая" отдаленность делают повествование о судьбах семей русских аристократов в Совдепии отличающимся как от просоветского романа А. Толстого "Хождение по мукам", так и от "антисоветской" эпопеи Б. Пастернака "Доктор Живаго".

В некотором смысле роман Головкиной - это русский вариант "Унесенных ветром" М. Митчелл, наполненный болью и бесконечной любовью к России. В основе сюжетной линии - судьба трех женщин, каждой из которых присущ свой характер, индивидуальный темперамент, свой взгляд на жизнь и происходящие в ней события. Роман Головкиной ставит задачу не только донести до читателя еще одну правду о русской Голгофе нашего века, в нем очевидно стремление через судьбы русских людей дать национальную трактовку истории страны после 1917 года.

Поиском национальной самоидентификации отмечена и поэзия Т. Смертиной, в чьих стихах чувствуется стремление причаститься истории, осознать себя неотъемлемой и органичной ее частью. Однако история понимается поэтессой не в традиционном восприятии этого слова. Для нее - это история природы, которую так непосредственно и полно ощущало человечество на ранней стадии своего развития, когда между ним и вселенной не стояли каменные, бетонные и стеклянные преграды цивилизации. Не случаен интерес Смертиной к древнерусской литературе, к древнеславянскому календарю, где жизнь человека и человеческой общности -семьи, рода, племени - символически объединялась с круговоротом природной жизни. Именно в реконструкции таких непосредственных связей природы и человека видит поэтесса путь русского национального возрождения. Вышедший в 1992 году поэтический сборник "Травник" представляет удивительную попытку через художественную интуицию и поэтическое наитие вернуться к тысячелетним корням русской культуры.

Одной из доминант, оказывающих заметное воздействие на издаваемую литературу, и не только женскую, стало стремление восстановить целостность отечественной словесности во всей ее временнбй и пространственной протяженности. Последние семь десятилетий русская литература была разорвана на несколько практически не соприкасавшихся друг с другом фрагментов. Существовала официальная литература метрополии, оппозицией которой выступали как литература эмиграции, так и деятельность отечественного диссидентства и андеграунда. Сегодня можно сказать, что этот разрыв в значительной степени преодолен. Конечно, не все достойные произведения опубликованы, но свершилось более важное -практически исчезла враждебность между "нами" и "ими", т.е. читателями, вышедшими из советской эпохи, и писателями, некогда отделенными идеологическими и государственными границами. К нам вернулись и многие забытые имена писательниц XIX века: опубликованы произведения А. Ишимовой, Е. Ган, 3. Волконской, Е. Ростопчиной, М. Жуковой, А. Панаевой, Н. Хвощинской, С. Соболевой, М. Цебриковой, М. Крестовской, Л. Авиловой, В. Дмитриевой, О. Шапир.

Свобода слова и книгоиздания, утвердившаяся в России с 1991 года, позволила хотя бы частично восстановить целостность русской литературы конца XIX - начала XX века, вернуть читателю те произведения, которые по разным причинам были запрещены советской цензурой. Одним из таких табу был эротизм, определявший многое в культуре Серебряного века. В результате особого советского ханжества искусство начала XX века в советском книгоиздательстве представало в оскопленном, стерилизованном виде. От него были отсечены такие произведения, как романы М. Арцыбашева, поэзы Игоря Северянина, эротическая графика К. Сомова и др.

Среди переизданных в последние годы книг, восстанавливающих истинный облик Серебряного века. можно упомянуть серию "Секс-пир", выпускаемую с 1994 года московским издательством "Мистер Икс". В ее рамках изданы романы Анны Map и Е. Бакуниной. Для нас они интересны тем. что затрагивают особую область психологии, проблему подсознательного влечения к наслаждению и страданию. Роман Анны Map (псевдоним А. Леншиной) "Женщина на кресте" представляет собой воплощение концепции, которую она формулировала следующим образом: "Садизм и мазохизм - вот слова, которые звучат вульгарно, напоминая бездарность двух писателей и тупость врача, пустившего их в оборот. Две силы, самые страшные силы человеческого духа, пора называть иначе. И все, что ведет к разгадке, углублению, толкованию, выяснению этих сил, пора также признать ценным, важным, насущно важным для нас... Порок, грех, уклонение, помешательство... требуют для анализа исключительного ума и более гибкого таланта" [7, с. 7]. В рамках упомянутой серии вышли также повесть Л. Зиновьевой-Аннибал "Тридцать три урода" и роман Л. Чарской "Вакханка".

Однако говоря о возвращении российскому читателю женской литературы начала века, особо хотелось бы остановиться на мемуаристике. Для классической belles letters - это, в общем-то, жанр маргинальный, но сегодня для отечественного читателя он весьма важен. Чтобы протянуть духовную нить в наше прошлое, нужно понять, ощутить, как переживали события XIX-XX веков русские женщины. Крайне интересны их мнения о современности, их идеи, эмоции, размышления, оттенки чувств. Среди книг такого рода. появившихся в России в последние годы, следует назвать мемуары женщин и XIX века (А. Лабзина, В. Головина, Е. Сабанеева. А. Тютчева), и XX (Е. Андреева-Бальмонт, Е. Герцык). Эти женские записки отразили особенности женского видения мира и женский повседневный быт, его восприятие "женскими" глазами и отражение "женской" рукой. Выделим двухтомник воспоминаний И. Одоевцевой "На берегах Невы" и "На берегах Сены", знакомящих российского читателя с малоизвестной ему жизнью и судьбой русской литературной эмиграции. В этом отношении весьма интересны и мемуары знаменитых балерин М. Кшесинской и Н. Тихоновой, дочери Льва Толстого Александры, 3. Шаховской, В. Буниной-Муромцевой. Особую ценность представляют мемуары 3. Гиппиус, сарказм, острота характеристик и откровенный антибольшевизм которой делали в прошлые годы доступ к ее воспоминаниям практически невозможным.

В 1995-1996 годах произошли еще два заметных события в отечественной женской мемуаристике. Вышли книги воспоминаний близкой подруги И. Бунина писательницы Г. Кузнецовой "Грасский дневник" и автобиографическая проза Н. Берберовой "Курсив мой". Вторая книга особенно интересна для российских читателей и литературоведов, поскольку, входя в тот же литературный круг, что и Одоевцева, Берберова давала совсем противоположные оценки. Однако несомненным достоинством воспоминаний обеих писательниц является художественность. Как заметил автор вступительной статьи к книге "Курсив мой" Е. Витковский, "Берберова не была ни историком, ни поэтом в точном значении этих слов -она была и тем и другим одновременно, и отчасти поэтому, в силу происшедшего в ее творчестве синтеза жанров, - чем-то высшим" [8, с. 21]. Все эти публикации помогают преодолевать одномерность отечественного литературоведения, восстанавливать многогранную картину развития российской литературы XX века, видеть ее и с "берегов Невы", и с "берегов Сены".

Если же обратиться вновь к главному руслу женской литературы Серебряного века, то среди произведений, вернувшихся на родину, следует упомянуть книги Чарской, также оболганные и преданные анафеме советской критикой. "Сказки голубой феи", "Записки институтки", "Записки маленькой гимназистки", "Сибирочка", "Княжна Джаваха", "Люда Влассовская" снова появились на полках наших магазинов и библиотек. Надо добавить, что и дореволюционная критика слова доброго не сказала о книгах Чарской. Это было своеобразной данью эпохе декаданса, когда многие нравственные ценности и привычные понятия подвергались осмеянию, отрицанию, уничижению. Она была самая читаемая и любимая писательница российских детей и юношества (по опросам библиотек тех лет). Ее жанр -сказочные повести, написанные на бытовом материале, что особенно интересно сейчас как реалии прошлого. Ее ориентир на нравственные основы однозначен и не подлежит сомнению: добро, верность, любовь к ближнему, благородство - незыблемые ценности, они всегда побеждают и приносят свои плоды. Причем в обыденной жизни эти качества еще более необходимы, так как быть нравственным каждый день труднее, нежели совершить героический поступок в экстремальной ситуации: ведь в такой момент может сработать лишь темперамент, а не моральные установки. Дореволюционная критика писательницу ругала, а ее книги выходили, их читали, любили, и не одно поколение русских выросло на книгах Чарской. В советское же время мы были их лишены.

Переходя к прозе современных писательниц, отметим, что в настоящее время ситуация определяется не только идеологическими, политическими или морально-психологическими обстоятельствами, но и нарастающей диверсификацией литературного и книжного рынка. Свобода печати и книгоиздания поставила и перед издателями, и перед писателями проблему многожанровости и специализации литературной продукции. Сегодня совершенно ясно, что нет некоего обобщенного читателя, а есть совершенно определенные группы со своими эстетическими вкусами, стилевыми и жанровыми пристрастиями, с различными уровнями восприятия художественного слова. И понимание этой ситуации во многом определяет поведение издателей и литераторов.

Отрадно, что многие писательницы, чьи произведения появились еще в 80-х годах, сумели выстоять в сложнейшей ситуации начала 90-х и сохранить свою читательскую аудиторию. Например, книги Токаревой и в последние годы издаются довольно часто (издательства "Локид", "Вагриус"). Регулярно выходят в свет новые произведения Л. Васильевой в издательстве "Атлантида" ("Кремлевские жены", "Кремлевские дети", "Сказки о любви" и др.).

--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--