Доклад: Жизнь Юлии Валериановны Жадовской (1824-1883)

И все мне видится чудесных ряд картин;

Да, он мечты своей и думы – властелин.

Все образы ему доступны и покорны;

Все дышит, движется под кистью животворной.

Я видела его! Усталый и больной,

Он полон светлого живого вдохновенья.

Я перед ним в немом стояла умилении,

Напрасно мой язык искал речей и слов, –

Я только и могла твердить: Брюллов! Брюллов!

****

Чем ярче шумный пир, беседа веселей,

Тем на душе моей печальной тяжелей,

Язвительнее боль сердечного недуга,

И голос дальнего, оставленного друга

Мне внятней слышится... Ах, бледный и худой,

Я вижу образ твой, измученный нуждой!

Среди довольных лиц, средь гула ликованья

Он мне является с печатаю страданья,

Оставленной на нем бесплодною борьбой

С врагами, бедностью и самою судьбой!

Быть может, в этот час, когда за ужин пышный

Иду я средь других моей стопой неслышной,

Ты, голоден и слаб, в отчаянье немом,

Лежишь один, в слезах, на чердаке глухом,

А я тебе помочь не в силах и не властна!

И, полная тоски глубокой и безгласной,

Я никну головой, не слыша ничего,

Под гнетом тайного унынья моего;

Средь этой ветреной, себялюбивой знати