Согласно ст. 36 Основ искусственное прерывание беременности при сроке беременности до 22 недель допускается по социальным показаниям. Впервые социальные показания для искусственного прерывания беременности были утверждены 31 декабря 1987 г. приказом Минздрава СССР № 1324, в котором содержался перечень немедицинских (т.е. социальных) показаний для прерывания беременности на сроках от 13 до 28 недель: смерть мужа во время беременности жены, пребывание женщины (ее мужа) в местах лишения свободы, лишение прав материнства, многодетность (число детей свыше пяти), развод во время беременности, инвалидность у ребенка. Этот перечень намного уже, чем тот, который действует в наши дни.

Характерно, что российское законодательство не предусматривает права врача на отказ от прерывания беременности. Действительно, закрепленное в ст.58 Основ право лечащего врача на отказ от «наблюдения и лечения» пациента может быть реализовано лишь при наличии следующих оснований. Во-первых, такой отказ допустим только в случае несоблюдения пациентом предписаний и правил внутреннего распорядка ЛПУ. Во-вторых, отказ врача от наблюдения и лечения пациента не должен угрожать жизни пациента и здоровью окружающих. Очевидно, что нежелание врача умерщвлять зародившуюся жизнь не вписывается в очерченные законом рамки отказа от «наблюдения и лечения больного». Тем не менее представляется, что ст. 58 Основ не является препятствием на пути законодательного закрепления права врача на отказ от производства аборта.

Нормативные акты Министерства здравоохранения с 1955 г. разрешают производство абортов только врачом и в соответствующих лечебных стационарных учреждениях, при наличии согласия беременной женщины на операцию и соответствующих медицинских показаний о возможности проведения операции. Медицинские источники дают более точное и емкое понятие преступного аборта, в частности как аборта, «произведенного лицом, не имеющим врачебного звания, а также хотя и произведенного врачом, но без надлежащим образом оформленных медицинских показаний, или при наличии последних, но вне больниц или специальных лечебных заведений».

Однако такая позиция не нашла отражения в современном уголовном законодательстве. Общеизвестно, что уголовный закон имеет высшую юридическую силу и, если он в диспозитивном порядке предусматривает только один конструктивный признак, характеризующий общественно опасное деяние как преступление, ведомственный акт юридически не правомочен «дополнить» и расширить данный перечень. Соответственно во всех случаях производства аборта с грубейшими нарушениями медицинских требований (за исключением установленного в законе) и фактически являющегося криминальным, виновные если и наказываются, то лишь в дисциплинарном порядке.

Кроме того, целесообразно ужесточить и меру уголовной ответственности за незаконный аборт, дополнив санкцию ч. 1 ст. 123 наказанием в виде лишения свободы до двух лет (сегодня максимальное наказание за это преступление составляют исправительные работы на срок от одного года до двух лет), при квалифицирующих признаках – то же деяние, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей либо причинение тяжкого вреда ее здоровью, – до семи лет лишения свободы.

3.Обеспечениеправанажизнь

Сегодня система обеспечения конституционных прав и свобод граждан в регионах России представляет собой довольно пеструю картину, причем не только по организационным формам, но и по темпам продвижения к конституционной модели устройства государственно-правового механизма охраны основных прав и свобод.

Особенность состояния этого важнейшего института демократии сегодня заключается в том, что задача государственных органов по обеспечению охраны и защиты основных прав и свобод граждан выступает как внутренняя задача обеспечения прав, прежде всего, самих чиновников государственного аппарата, а не населения, как это должно быть по определению.

Наличие правовых норм, закрепляющих возможность гражданина беспрепятственно пользоваться конституционными правами и свободами, вовсе не означает, что каждому гражданину автоматически гарантируется их реализация или охрана и защита. Наличие таких норм является необходимым, но отнюдь не достаточным условием для реализации личностью своих прав и свобод в практике общественных отношений.

Исключение составляют лишь те случаи, когда гражданин вынужден прибегать к защите, например к необходимой обороне. В таких ситуациях гражданин сам осуществляет активные, юридически значимые действия по осуществлению и защите своих конституционных прав и свобод.

Представляется, что охрана и защита государством конституционных прав и свобод граждан от противоправных посягательств являются стадиями процесса реализации конституционных прав и свобод граждан. Именно в наличии этих двух стадий проявляется специфика реализации прав и свобод.

Особое внимание необходимо обратить именно на стадию охраны основных прав граждан, поскольку специфическая функция охраны права состоит в превентивном характере. «Мудрый законодатель, – отмечал К. Маркс, – предупредит преступление, чтобы не быть вынужденным наказать за него». От эффективности охраны основных прав и свобод граждан зависит полнота их реализации (например, права на жизнь, здоровье и физическую свободу).

Вместе с тем, как отмечают многие исследователи, в науке и практике нет единства взглядов на роль предупреждения, профилактики нарушений прав и свобод граждан. Так, И.В. Ростовщиков отмечает, что профилактику традиционно рассматривают в рамках средств и мер защиты (охраны) прав и свобод. По его мнению, она, отличаясь от защиты прав и свобод, не всегда связана с уже совершенными конкретными нарушениями, обычно проявляется в виде мер общей и перспективной превенции. Он справедливо подчеркивает, что предупреждение посягательств на права и свободы личности есть особая разновидность гарантий их реализации, которая, в принципе, действует как через социальные, юридические, организационные факторы обеспечения прав и свобод (иногда даже путем применения поощрительных норм), так и через собственно правоохранительные меры компетентных органов.

Только государство и его органы обладают правом, государственно-властными полномочиями по осуществлению в масштабах всей страны мер по охране и защите конституционных прав и свобод. У общественных организаций и формирований, массовых правозащитных движений и иных организаций отсутствуют необходимые полномочия, силы и средства для того, чтобы обеспечить полноценную охрану и защи?