Контрольная работа: Причины неудач русского наступления в Восточной Пруссии
Для предотвращения вторжения русской конницы вдоль каналов и линий железных дорог были вырублены просеки шириной в 80–100 метров, в которых на расстоянии 1200–1400 шагов друг от друга располагались кирпичные двухъярусные блокгаузы, подходы к которым прикрывали три линии проволочных заграждений. Такие оборонительные сооружения позволяли выделить для обороны участка свыше 110 километров всего лишь одну дивизию, они практически полностью исключили возможность проникновения в Восточную Пруссию третьей русской армии.
Опираясь на эту систему обороны, немцы планировали разбить русскую армию, которая начнёт вторжение со стороны Варшавы, охватив её левый фланг и тыл, то есть нанести ей основной удар с запада, из глубины собственной территории. Затем германские войска должны были нанести поражение второй русской армии, которая действовала бы со стороны Немана. Основной удар здесь планировалось нанести по правому флангу русской армии, примыкающему к побережью Балтийского моря. К 35-му дню от начала мобилизации угроза вторжения в Восточную Пруссию была бы ликвидирована. «Мы должны, – отмечал Шлиффен – стараться скорее разбить противника и уничтожить его» 19.
Итак, планы противника были в общих чертах известны. В декабре 1910 года в Петербурге планировалось провести стратегическую игру, в которой должны были участвовать командующие военными округами и начальники окружных штабов. Первоначально её собирались провести без предполагаемого главнокомандующего, но в последний момент был назначен старший игры – великий князь Николай Николаевич. Посредником в игре должен был стать Николай II, а его помощником – военный министр В.А. Сухомлинов. Это не оставляло сомнений по поводу того, кто в случае войны должен был стать Верховным Главнокомандующим, а кто – начальником его штаба.
Игра была объявлена внезапно для многих её участников, они оставались в неведении о её программе почти до самого её начала. Предполагалось, что она пройдёт в Зимнем дворце 9,11,13,15 и 16 декабря с 14.00 до 18.00, а 10 и 14 декабря в 20.00 по её результатам будут сделаны сообщения. Николай Николаевич был весьма недоволен. В случае войны ему предназначался пост командующего 6-й армией, которая должна была прикрыть Петербург и подходы к нему. Это было почётное назначение, но оно не соответствовало ни его статусу, ни положению командующего гвардией и Петербургским военным округом. В случае поражения в игре, к которой он не был готов, великий князь уже не смог бы претендовать на пост Верховного Главнокомандующего. Он предпочёл сорвать игру и уехать на охоту в Скерневицы в Царстве Польском.
«Командующие войсками съехались, – вспоминал Сухомлинов, – всё было готово, но за час до начала игры государь прислал мне записку, что занятия отменяются. Затем выяснилось, что Николай Николаевич был против «этой затеи», в которой «военный министр хочет делать экзамен командующим войсками».
Вывод: Всех приехавших командующих из провинции он пригласил к себе на обед, не пригласив меня». Высшие чины армии, собравшиеся во дворце императора для участия в игре, были извещены об её отмене по телефону! Это был большой удар по авторитету военного министра и Генштаба.
4. Киевская попытка
Срыв игры, безусловно, сыграл самую негативную роль в подготовке к большой войне. Только весной 1914-го военному министру удалось провести игру в Киеве, но уже под своим руководством и без участия Николая Николаевича. К тому времени русская военная разведка получила ещё два отчёта о германских военных играх по обороне Восточной Пруссии – 1911 и в 1913 годов. Сомнений в том, что на первом этапе войны Германия нанесёт главный удар по Франции через нейтральные Бельгию и Люксембург, и, следовательно, ограничится на своих восточных рубежах обороной, у русской разведки практически не было. Военная игра под руководством Сухомлинова проходила с 20 по 24 апреля, то есть за три месяца до войны. К участию были привлечены почти все будущие командующие фронтами, армиями и их начальники штабов. Штаб Сухомлинова составили начальник Главного управления Генерального штаба (ГУГШ) Н.Н. Янушкевич, генерал-квартирмейстер Ю.Н. Данилов, начальник Главного управления военных сообщений Ф.Н. Добрышин, главный интендант Д.С. Шуваев, за противника играли те чины ГУГШ, которые разрабатывали подготовку соответствующих фронтов25. Военные игры получили широкое распространение среди генштабистов приблизительно за 10 лет до войны. Однако старшие начальники к ним привлекались редко – они не любили эти занятия, подозревая в них своего рода экзамен. Противники России в игре делились на наиболее вероятных (Германия и Австро-Венгрия) и возможных (Румыния, Швеция, Турция), среди наиболее вероятных союзников были названы балканские государства. По основному вари – Антанту немцы сначала наносили удар по Франции, оставив в Восточной Пруссии незначительные силы. Не исключалась и возможность германского наступления против России. И в том, и в другом случае русская армия должна была нанести удар по Австро-Венгрии и отвлечь на себя как можно больше сил Германии. При этом предполагалось, что Германия сможет перейти в наступление на 13-й день после начала мобилизации, Австро-Венгрия – на 16-й. Готовность русской армии на 16-й день мобилизации равнялась только 50 процентам, её полный сбор ожидался на 26-й день. Таким образом, значительное превосходство России в силах – 1566 батальонов, 1063 эскадрона и сотни, 5708 орудий – компенсировалось для противника отставанием во времени их сосредоточения.
Задачи игры были сформулированы следующим образом: Россия и Франция вступают в войну с Германией, Австро-Венгрией, Италией; Румыния приступила к мобилизации, но заняла выжидательную позицию. Германская армия основной удар наносит по Франции, оставив в Восточной Пруссии 10 полевых и 11 активных дивизий. С их стороны ожидался удар в направлении среднего Немана, на участок Гродно-Олита. Предполагалось, что австрийцы будут пытаться разбить русскую армию в ходе её мобилизации и сосредоточения, а немцы постараются помочь им организовать в Царстве Польском гигантские «Канны». Эти предположения были недалеки от истины, а прогноз германских действий был основан на достоверной информации. Для игры создавались два фронта: Северо-Западный (главнокомандующий Я.Г. Жилинский – командующий войсками Варшавского военного округа) в составе 1-й армии (командующий – П.К. Ренненкампф – командующий войсками Виленского военного округа) и 2-й армии (командующий барон Е.А. Рауш фон Траубенберг – помощник командующего войсками Варшавского военного округа). Юго-Западный (главнокомандующий – командующий войсками Киевского военного округа Н.И. Иванов) в составе четырёх армий: 4-я (командующий войсками Казанского военного округа барон А.Е. фон Зальца), 5-я (командующий войсками Московского военного округа П.А. Плеве), 3-я (командир XXI армейского корпуса А.Е. Чурин) и 8-я (помощник командующего войсками Киевского военного округа Н.В. Рузский) 29. 6-я армия оставалась для защиты Петербурга, 7-я разворачивалась против Румынии. Генерал Самсонов в киевском мероприятии участия не принимал.
В ходе игры в полной силе проявилось увлечение Жилинского и Данилова восточно-прусским направлением и полное игнорирование проблем, связанных с организацией работы тыла. Уже тогда, в Киеве, Ренненкампф обратил внимание на тот факт, что решение о переходе в наступление его армии, не закончившей сосредоточения, вряд ли правильно30. Если присутствие Сухомлинова на игре ещё сдерживало Жилинского и Данилова, то при Верховном Главнокомандующем великом князе Николае Николаевиче они получили возможность реализовать свои замыслы на практике. Жилинский по результатам игры требовал придать каждой армии полевую 100-вёрстную железную дорогу для осады Кенигсберга и крепостей на Висле, а в начале войны ставил задачу подготовки осады этих крепостей даже после гибели самсоновской армии.
Вывод: Несмотря на то что игра показала опасность слишком большого удаления 1-й и 2-й армий друг от друга, в ходе мобилизации 2-я армия была развёрнута ещё западнее, для ускорения – прямо в обход линии Мазурс.
5. Импровизация
прусский операция жилинский поражение
Замысел игры был планом Сухомлинова, который через несколько месяцев достался другому исполнителю – Николаю Николаевичу-младшему вместе со штабами, в которых отсутствовало даже подобие единства доктрины. Командование разделяло основной стратегический принцип – добиться на первом этапе войны успеха и в Галиции, и в Восточной Пруссии, но единства в понимании тактического и оперативного принципов не было. Иначе говоря, Ставка твёрдо знала, чего она хотела добиться в результате первых крупных операций, но не была уверена, как лучше достичь поставленных целей. Этим, как представляется, и объясняются те импровизации, которые были предприняты в первые недели войны Верховным Главнокомандованием. В словах М.Д. Бонч-Бруевича было немало правды: «… «план войны» не был разработан, даже сосредоточение сил к границам государства на случай войны висело чуть не до самой мобилизации; «высший командный состав» действующей армии не был подготовлен для связных действий в войне».
Связь между планом и действиями была нарушена сразу же. Мобилизация 1914 года была начата по плану «А», но удержаться в его рамках командованию так и не удалось. Перед походом в Восточную Пруссию Николай Николаевич заявлял о готовности начать движение на Берлин четырьмя армиями, первые две должны были атаковать немцев на север от Вислы, третья – на юг от этой реки, и четвёртая – на Позен и Бреслау. Одним из первых распоряжений великого князя был приказ Гвардейскому корпусу отправляться на Северо-Западный фронт, в распоряжение Ренненкампфа. Однако уже 25 июля гвардии, а также I армейскому корпусу было предписано покинуть 1-ю армию и отправиться под Варшаву. Впрочем, уже б августа гвардию вновь вывели из подчинения 2-й армии34. Николай Николаевич собирал силы для массированного наступления на Берлин. Не без претензий и с явным символическим подтекстом были выбраны и вагоны поезда Верховного Главнокомандующего, в которых он разместился в Барановичах – это был бывший Nordic Express, курсировавший до войны между Берлином и Петербургом.
«Наша операция вглубь Германии всегда рисовалась Ставке, – вспоминал Данилов, – в виде широкого наступления массы войск между Вислой, ниже Варшавы, и Судетским хребтом, через провинции Познань и Силезию. Операционное направление это кратчайшим направлением вело к самому сердцу Германии. На его пути лежали принадлежавшие в то время Германии польские провинции,
где мы рассчитывали поднять волну освободительного движения. Захватывался попутно богатый промышленный район Верхней Силезии, существенно важный для Германии, с точки зрения изготовления военных материалов. Правда, при наступлении главной массы войск по левому берегу Вислы, наши армии встречали на своём пути две германские крепости – Познань и Бреславль и оставляли у себя на фланге австрийскую крепость Краков. Но чем шире и энергичнее было бы наше вторжение в Германию, тем легче было бы овладение этими крепостями» 36. Именно этими расчётами и объяснялось желание собрать под Варшавой дополнительные силы.
Перед Ставкой стояла такая же проблема, как и перед её противниками из Берлина и Вены, а именно выбор направления главного удара. Только Франция и Англия в начале войны были лишены необходимости сделать такой выбор. Великий князь и его штаб приступили к подготовке второго шага, не только не завершив, но и не сделав ещё первый. Ставка не опасалась за судьбу Северо-Западного фронта и заранее считала наступление в Восточную Пруссию обречённым на успех. Парадоксальным образом план германских действий превратился в «шпаргалку», по которой сверяло свои решения русское командование.
В создании штаба Самсонова также проявилась импровизация первых дней войны. Командующий 2-й армией прибыл к ней с кавказского побережья Чёрного моря, где он отдыхал вместе с семьёй. Начальник штаба – генерал-лейтенант П.И. Постовский – был вызван из Тифлиса, генерал-квартирмейстер – из Петербурга, дежурный генерал– из Ташкента… «Конечно, – вспоминал генерал Н.Н. Мартос, – такой штаб не мог с первых дней работать дружно и безошибочно, а принимая во внимание образцовую подготовку врага и близость серьёзных столкновений, всё это невольно наводило на неприятные размышления».
Штаб фронта не испытывал подобных чувств и сомнений. На просьбу Самсонова назначить в управление генерал-квартирмейстера армии одного из полковников, занимавшихся разработкой плана вторжения в Восточную Пруссию, последовал отказ. Ни Николаю Николаевичу, ни Жилинскому не пришла в голову мысль о том, что в изменившейся ситуации немцы смогут и будут действовать по-другому. Между тем германским командованием рассматривались различные варианты действий, и русская военная разведка имела информацию об этом.
10 августа прибывшие в штаб 8-й германской армии Гинденбург и Людендорф утвердили план сосредоточения для наступления против 2-й русской армии, причём главный удар должен был быть нанесён по правому флангу Самсонова. В это время штаб Северо-Западного фронта был полностью удовлетворён развитием событий и торопил только 2-ю армию. «Германские войска, – телеграфировал Жилинский Самсонову в тот же день, – после тяжёлых боёв, окончившихся победой над ними армии ген. Ренненкампфа, поспешно отступают, взрывая за собой мосты. Перед Вами, по-видимому, противник оставил лишь незначительные силы. Поэтому, оставив 1-й корпус в Сольдау и обеспечив левый фланг надлежащим уступом, всеми остальными корпусами энергично наступайте на фронт Зенсбург, Алленштейн, который предписываю занять не позже вторника 12 августа. Движение Ваше имеет целью наступление навстречу противнику, отступающему перед армией ген. Ренненкампфа, с целью пресечь немцам отход к Висле» 41. Штаб фронта был убеждён, что немцы будут действовать согласно плану своей довоенной игры и притягивал всё внимание штаба 2-й армии к её левому, западному флангу. Самсонов исключительно энергично старался выполнить распоряжения командования, и растягивал свои корпуса на запад, считая своей важнейшей задачей выход к нижней Висле. Он даже не думал о повороте на северо-восток, где, по его мнению, энергично действовал Ренненкампф.
Агентурные сведения в штаб Самсонова почти не поступали: собственной сети информаторов на территории противника не было. Воздушная разведка также исключалась: авиаотряд, переданный в армию, имел машины, техническое состояние которых исключало возможность полётов над территорией противника. Немецкие же лётчики постоянно находились в воздухе, бороться с ними было нечем: винтовочный огонь и полевая артиллерия оказались настолько малоэффективными, что командир XV армейского корпуса попросту запретил стрелять по немецким самолётам. Вскоре к ним присоединились и «Цеппелины» 44. И недостатка в информации у противника не было. Всё это вместе взятое вело Самсонова прямо в ловушку, которое готовил ему штаб 8-й немецкой армии. «Решение дать сражение, – отмечал Людендорф, – базировалось на учёте медлительности русского командования». Разумеется, медлили с принятием верного решения Ставка и штаб Северо-Западного фронта. Самсонов продолжал делать всё возможное, исполняя приказы командования.
10 и 11 августа действия 2-й армии были достаточно успешными. XV армейский корпус генерала Мартоса в эти дни нанёс серьёзное поражение 37-й пехотной дивизии и 70-й ландверной бригаде противника, заставив их спешно отступить в беспорядке, потеряв более 4 тысяч убитыми и ранеными и около тысячи пленными. Успехи давались дорогой ценой, сказывались недостатки снабжения, неизбежные при импровизационных решениях. «Необходимо организовать тыл, который до настоящего времени организации ещё не получил, – докладывал 10 августа Жилинскому Самсонов, – страна опустошена, лошади давно без овса, хлеба не имеют, подвоз из Остроленки невозможен» 47. Командующий армией склонялся к мысли о необходимости приостановить движение и обеспечить свой правый фланг, в том числе и потому, что хотел получить информацию о противнике. Жилинский был груб и категоричен: «Видеть противника там, где его нет, трусость, а трусить я не позволю и генералу Самсонову и требую от него продолжения наступления» 48.
Это был абсолютно несправедливый упрёк, граничивший с откровенным хамством. Жилинский действовал в худших традициях высшего чиновничества. Сделавший карьеру в канцеляриях, главнокомандующий фронтом увидел в предложении боевого генерала лишь прес