Контрольная работа: Внушение измененного хода времени
В настоящее время нет, пожалуй, в экспериментальной психофизиологии менее разработанного раздела, чем тот, который посвящен исследованию закономерностей восприятия человеком хода времени и особенностям функционирования нервных структур, составляющих временной анализатор. Достаточно сказать, что далеко не каждое руководство по психологии и физиологии предусматривает хотя бы краткое изложение имеющихся на сегодняшний день теоретических материалов и научных фактов по этому вопросу.
Вместе с тем еще И. М. Сеченов на страницах «Рефлексов головного мозга» неоднократно возвращался к вопросу о механизмах восприятия времени человеком и о значении этого анализатора в приспособительных функциях организма. Главными рецепторными системами, на основе которых происходит восприятие хода времени, он считал орган слуха и кинестезический анализатор. «Ощущение звука, — писал И. М. Сеченов,—имеет вообще характер тянущийся; это значит, слух обладает способностью ощущать явление звука конкретно и вместе с тем он сознает, так сказать, каждое отдельное мгновение его. Слух есть анализатор времени». Важную роль в восприятии временных протяженностей он отводил мышечным ощущениям, которые способствуют ориентации не только во времени, но и в пространстве.
В дальнейших исследованиях выяснилось, что в восприятии временных промежутков участвуют зрительный анализатор, а также тактильный и интероцептивный анализаторы.
Исследование особенностей восприятия времени человеком, правда, на чисто описательном уровне, мы находим уже у В. Джемса. Некоторые из высказанных им положений представляют определенный интерес, поскольку могут быть использованы в качестве исходных для экспериментальных исследований. Так, ссылаясь на данные, полученные в лаборатории Вундта, В. Джемс утверждал, что наиболее длинный промежуток времени, который мы еще можем «непосредственно охватить сознанием, отличая его от больших и меньших, равен приблизительно двенадцати секундам. Кратчайший же промежуток времени, воспринимаемый непосредственно, равен, по-видимому, одной пятисотой секунды. Подчеркивая важность сенсорного притока в восприятии времени, В. Джемс пишет: «.«.мы не можем сознавать ни длительности, ни протяжения без какого бы то ни было чувственного содержания... как бы мы ни старались опорожнить наше сознание от всякого содержания, некоторая форма сменяющегося процесса всегда будет сознаваться нами, представляя неустранимый из сознания элемент. Наряду же с сознаванкем этого процесса и с его ритмами мы сознаем и занимаемый им промежуток времени. Таким образом, сознавание смены является условием для сознавания течения времени, но нет никаких оснований предполагать, что течение абсолютно пустого времени достаточно, чтобы породить в нас сознание смены».
Отсюда следует, что промежуток времени, не заполненный впечатлениями, кажется более коротким, и наоборот. Очень важным, но до сих пор совершенно не изученным является вопрос о влиянии возраста на восприятие времени. Здесь В. Джемс высказывает лишь самые общие предположения. К старости, утверждает он, тот же промежуток времени начинает казаться более коротким. Но справедливость этого утверждения относится лишь к восприятию временных промежутков, равных дням, месяцам, годам, но не часам и минутам. Несомненно, что этот психофизиологический феномен ждет еще своего экспериментального изучения.
В настоящее время считается доказанным, что восприятие времени осуществляется при помощи ряда анализаторов, объединяющихся в систему, действующую как единое целое. В основе восприятия времени лежит периодическая смена возбудительных и тормозных процессов в центральной нервной системе, связанная с колебаниями активности организма в различные периоды времени, с изменением видов деятельности. «Как мы вообще отмеряем время?— писал И. П. Павлов.— Мы делаем это при помощи разных циклических явлений, захода и восхода солнца, движения стрелок по циферблату часов и т. д., но ведь у нас в теле этих циклических явлений тоже немало. Головной мозг за день получает раздражение, утомляется, затем восстанавливается. Пищеварительный тракт периодически то занят пищей, то освобождается от нее и т. д. И так как каждое состояние органа может отражаться на больших полушариях, то вот и основание, чтобы отличить один момент времени от другого».
Изучение ритмов колебаний различных процессов в живых организмах привело к появлению новой науки — хронобиологии. Было установлено, что в живых системах имеется множество циклически протекающих процессов. Некоторые из них имеют околосуточный период —так называемые циркадианные ритмы — и филогенетически связаны с суточным вращением Земли, а следовательно, и со сменой дня и ночи, температурного режима, колебаниями атмосферного давления, магнитных полей и т. д, Существуют ритмы с периодичностью, меньшей чем 20 час.,—так называемые ультрадианные ритмы, и с периодичностью, большей чем 28 дней,— инфрадианные ритмы.
Ритмическая активность в организме — явление универсальное.
Она обнаружена уже в единичной клетке, причем оказалось, что предельно трудно нарушить эту ритмичность, не убив при этом клетку. Деятельность «клеточных часов» основана на том, что переменные в клетке ни при каких условиях не находятся в стационарном состоянии: все молекулы в клетке постоянно распадаются и вновь синтезируются, т.е. происходят незатухающие колебания концентрации этих молекул. Сложные биохимические процессы, лежащие в основе структуры и функции клетки, а также организма в целом, протекают неодновременно, и их скорости непостоянны. Соответственно, существует целый спектр ритмических процессов, имеющих разные периоды и образующих в организме весьма сложно организованную временную структуру.
Довольно хорошо изучен спектр электроэнцефалограммы, где выделена не только частотная активность, но и секундные, десяти-секундные, минутные и даже часовые ритмы. В последнее время все большее внимание привлекают вопросы однодневной, многомесячной, многолетней ритмики.
В большинстве работ, посвященных восприятию времени человеком, показана роль различных анализаторов в формировании временных представлений и дифференцировке различных отрезков времени. Была детально изучена роль двигательного анализатора в процессе кинестетического отражения времени и, в частности, роль ходьбы в этом процессе.
Обнаружено, что известное значение в процессе восприятия времени имеет и деятельность кожного анализатора, хотя точность восприятия длительности и последовательности кожных воздействий является значительно меньшей по сравнению с кинестетическими и слуховыми. Было также установлено, что определенная роль в восприятии времени принадлежит и функции интерорецепторов, отображающих во внутренней среде характер процессов, текущих во внешнем мире. Работы, в которых исследовалась связь деятельности и второсигнальных раздражителей с особенностями и точностью восприятия времени, показали большое значение указанных факторов в качестве временных ориентиров.
Наконец, большое количество работ посвящено исследованию зависимости временных восприятий от состояния человека. В частности, было показано, что при положительных эмоциях временные интервалы недооцениваются, кажутся меньше, тогда как при отрицательных, наоборот, переоцениваются, кажутся больше. Эти закономерности хорошо объясняются с позиций теории установки Д. Н. Узнадзе. Так, положительные эмоции формируют установку на продление переживаемого момента и поэтому кажутся более короткими. Наоборот, отрицательные переживания вызывают установку на сокращение продолжительности действующего неприятного раздражителя, и поэтому он кажется более длительным.
Очень часто подобного рода переоценки временных промежутков наблюдаются у начинающих парашютистов, которым после отделения от самолета необходимо впервые выполнить отставленное на заданное время раскрытие купола парашюта—так называемую «затяжку». Достаточно выразительно описал один из таких случаев П. П. Полосухин: «...невольно думаю о некоторых человеческих странностях. В том, что я, камнем падая к земле, занимался наблюдениями, нет ничего особенного. Это мог бы сделать парашютист, обладающий и меньшим опытом. Наши отважные испытатели-парашютисты творят в воздухе настоящие чудеса. Но один мой знакомый, выполнив более сотни прыжков с самолетов и аэростатов, почему-то боялся «затяжки». Несколько раз пытался он задержать открытие парашюта хотя бы на 10 сек., но в первый же момент падения выдергивал кольцо. Как-то он решил взять себя в руки и стал тщательно тренироваться в размеренном отсчитывании секунд на земле. Он целый день ходил и бормотал: «раз... два... три... четыре...». А в воздухе все пошло по-старому. Когда он прыгнул с аэростата, я, находясь в гондоле, услышал какое-то невнятное восклицание, означающее счет, и тотчас увидел открывающийся парашют.
— Ты же опять раскрыл раньше времени! — крикнул я, перегнувшись через борт гондолы.
— Он сам раскрылся! — виновато ответил неудачник, раскачиваясь под куполом и, очевидно, не замечая, что держит выдернутое вытяжное кольцо».
В данном случае отрицательное эмоциональное состояние парашютиста в момент свободного падения постоянно сопровождалось переоценкой временных промежутков и не исчезало в процессе тренировки.
В. И. Лебедев с соавт. изучали восприятие временных интервалов космонавтами и испытуемыми в условиях кратковременной невесомости, создаваемой в самолете-лаборатории при полетах по параболе Кеплера. Было поставлено две серии опытов. В первой серии производилась оценка времени пребывания в невесомости при выполнении той или иной работы. Во второй серии опытов испытуемые в условиях кратковременной невесомости должны были воспроизводить 20-се-кундные интервалы. Точность оценки временных интервалов сравнивалась с аналогичными данными, полученными при выполнении горизонтального полета.
Анализ данных первой серии экспериментов показал, что оценка временных интервалов при выполнении различных заданий в условиях невесомости зависела от характера эмоциональных реакций. Как правило, испытуемые, которые переносили невесомость хорошо, недооценивали время воздействия этого необычного фактора. Промежуток в 30—40 сек. воспринимался ими как интервал в 15—20 сек. Испытуемые, которые переживали в невесомости неприятные ощущения, промежуток в 24—26 сек. оценивали как минутный и даже более продолжительный.
По данным воспроизведения 20-секундных временных интервалов в условиях кратковременной невесомости всех испытуемых можно подразделить на три группы: с адекватным, замедленным и убыстренным восприятием течения времени. Обычное, адекватное восприятие времени было отмечено у 8 испытуемых. У трех испытуемых наблюдалась систематическая переоценка, у трех остальных — недооценка заданных временных интервалов: в первом случае все испытуемые переживали в невесомости отрицательные эмоции, во втором — эмоции всегда были положительными.
О том, что для правильной ориентации во времени необходим нормальный приток сенсорной информации, достаточно убедительно свидетельствуют результаты экспериментов с изоляцией и различными степенями сенсорной депривации испытуемых. Такие эксперименты ставились в большом количестве как у нас в стране, так и за рубежом при подготовке первых полетов человека в космос. Считалось, что ограничение притока сенсорной информации является одним из важнейших факторов космического полета, и поэтому эксперименты такого рода проводились не только в исследовательских целях, но и для тренировки космических экипажей. И хотя в дальнейшем выяснилось, что оценка роли данного фактора в космических полетах была несколько завышена, тем не менее эксперименты с сенсорной депривацией позволили получить немало ценных научных фактов, способствующих более глубокому пониманию процессов формирования состояний человека. В частности, было отмечено, что снижение притока внешних раздражений в большей или меньшей степени сказывается на восприятии времени.
А. А. Леонов и В. И. Лебедев описывают такого рода исследования. Испытуемые в течение длительного времени тренировались в воспроизведении 20-секундных интервалов в различных условиях: в спокойном состоянии и в периоды выполнения напряженных профессиональных операций. После этого они перешли в сурдокамеру. В первый же день пребывания в сурдокамере испытуемые распределились по характеру воспроизведения заданных временных интервалов на три группы. В первой группе наблюдалось нарастание воспроизводимых интервалов, во второй — постоянное их укорочение, в третьей — поочередное укорочение или удлинение воспроизводимого интервала времени. Кроме того, четко определились три периода максимальной напряженности, сопровождающейся наибольшими отклонениями в оценке временных интервалов,— начало, середина и конец эксперимента. Продолжительность каждого из таких периодов составляла от 12 часов до 2 суток. Авторы считают, что такой характер изменений восприятия времени отражает особенности и степень воздействия изоляции на нервно-психическую сферу по мере приспособления личности испытуемого к новой ситуации.
В ряде зарубежных работ показано, что изменения в оценке времени являются функцией продолжительности ограничения сенсорного притока: 4-суточная и 7- суточная сенсорная депривация характеризовались заниженной оценкой протекшего периода времени, 8- часовая и 24-часовая оказали малое влияние на оценку временных промежутков, тогда как 4-часовая сенсорная депривация привела к завышенной оценке времени, причем степень завышения была обратно пропорциональна длительности изоляции. В связи с этим делается предположение, что относительно кратковременные или длительные периоды сенсорного ограничения ведут соответственно к завышенной или заниженной оценке времени, а средняя продолжительность сенсорной депривации не оказывает существенного влияния на эту оценку. Следует указать, что, когда сенсорное ограничение воздействовало на человека в составе малой группы, отмеченные эффекты не наблюдались. В этом случае испытуемые достаточно правильно оценивали протекший период времени длительностью до двух недель.
В условиях гипотермии в сочетании с сенсорной депривацией при нахождении на дне пропасти Скарассон французский спелеолог Мишель Сифр потерял ощущение времени: иногда ему казалось, что время летит, иногда — что оно замедлило свой ход, а иногда — что оно вообще перестало существовать. В общей оценке прошедшего времени Сифр за 58 дней 17 часов «отстал в отсчетах» на 25 суток. Таким образом, ход времени замедлился для него почти в 2 раза. Спустя год один из учеников Сифра, Жан Пьер Мэрете, пробыл в тех же условиях 174 дня и «отстал» в отсчетах времени на 88 суток. Несмотря на то что он знал об особенностях восприятия времени в этих условиях и, следовательно, психологически был готов к внесению соответствующих коррективов в свои отсчеты, ошибка оказалась аналогичной.
Данные примеры касаются оценки продолжительности очень больших интервалов времени, и не исключено, что это связано не с непосредственным восприятием временных стимулов, а с некоторой их интегральной оценкой, основанной не столько на ощущении—деятельности, аналогичной измерению, — сколько на восприятии — деятельности, аналогичной решению системы уравнений. Другими словами, длительность временного периода оценивалась здесь на основе совокупности полученных впечатлений, заполненности времени деятельностью и событиями. И поскольку в этих условиях «концентрация» событий в объеме времени была значительно меньшей, чем в обычной жизни, сам временной промежуток казался соответственно короче.
В клинической практике расстройства временных восприятий встречаются довольно часто. В одних случаях возникают «насильственные» временное ориентиры, в которых нет никакой необходимости. В других случаях наступает полная временная дезориентация, и больной полностью выключается из системы временных координат. А. Г. Членов и М. Б. Эйдинова описывают больного, для которого ведущим временным ориентиром был период обеда. До обеда он не мог определять времени дня, так как еще не имел для этого «опорной точки». У больных прогрессивным параличом и в отдельных случаях корсаковского психоза вообще могут отсутствовать временные точки отсчета, и такие больные практически оказываются неориентированными во времени.
Клинические наблюдения В. М. Смирнова показали, что раздражение медиобазальных структур височной доли головного мозга приводит к значительному ускорению темпа произнесения вслух цифрового ряда. Представляют большой интерес и данные других авторов, наблюдавших при электрическом раздражении определенных участков мозга такие сдвиги в состоянии больных, которые можно трактовать как изменение и нарушение субъективно переживаемой «шкалы времени».
Н. П. Бехтерева отмечает в связи с этим, что мозговой контроль психических функций обеспечивает многие их стороны, и в том числе восприятие явлений во времени и оценку масштаба времени. Приведенные данные свидетельствуют также о возможности использования мозгом не одного, а многих различных масштабов времени. Н. П. Бехтерева считает, что возможность деятельности мозга в разных системах времени, протекание психических явлений в иной системе времени, чем обычная, вполне допустимы. В качестве примеров можно указать на нередко встречающиеся случаи, когда в стрессовых ситуациях за чрезвычайно короткие промежутки времени в памяти человека успевают «проноситься» необычно длинные фрагменты воспоминаний. Аналогичные явления иногда отмечаются в сновидениях. Однако если эти случаи могут быть подвергнуты критике с позиций избирательной отрывочности памяти, то способность отдельных людей производить практически мгновенно огромнейший объем вычислительных и других операций расценивается как более веское доказательство указанной гипотезы.
Способность мозга выходить за рамки обычного масштаба времени Н. П. Бехтерева считает реальной возможностью. В обычной жизни эта способность бывает заторможена, так как вовлечение мозга или же всех систем организма в существование по ускоренной программе может быть связано с биологической опасностью для индивида. Растормаживание этой способности возможно как путем электрического воздействия на мозг, так, вероятно, и фармакологическими средствами. Н. П. Бехтерева отмечает, что поиск методов управления временными «шкалами» мозга представляет серьезный интерес, поскольку эпизодическое использование этого явления могло бы оказаться весьма полезным в практической деятельности человека.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--