Курсовая работа: Анна Ахматова. Судьба поэтессы, женщины, человека

Сколько раз глядела я

Как они горят.

Сплетней изувечены,

Биты кистенем,

Мечены, мечены

Каторжный клеймом.

Среди нескольких надежных друзей, которым Ахматова доверила «Реквием» (с тем же условием не записывать на бумагу) была писательница Лидия Чуковская. Она писала в своем дневнике в январе 1940 года после встречи с Ахматовой: «...длинный разговор о Пушкине: о Реквиеме в «Моцарте и Сальери» ...Мирно и уютно потрескивала печка». Много позже Чуковская так разъяснит эту запись: «Пушкин ни причем. Это шифр.

В действительности, Анна Андреевна показала мне в тот день свой на минуту записанный «Реквием», чтобы проверить, все ли я запомнила наизусть. ...Когда я запомнила все стихи, Анна Андреевна сожгла их в печке».

В «Реквиеме» было тогда девять или десять стихотворений. Казалось бы, довольно разностильные, они объединены, прежде всего тем, что все свидетельствуют не только о страдании, но и о силе человеческого духа, о его победе. В финальном стихотворении, там, где возникнет традиционная для русской классической и мировой поэзии тема памятника поэту, Ахматова напишет гордо и горько:

А если когда-нибудь к этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем – не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла триста часов,

И где для меня не открыли засов...

В книге «Записки об Анне Ахматовой» Лидия Чуковская рассказывает, как поздней осенью 1962 года, когда «Реквием» был впервые перенесен на бумагу, Ахматова сказала очень торжественно: «Реквием» знали наизусть 11 человек, и никто меня не предал».

Жизнь Ахматовой в сороковые годы

В 30х годах в одну из комнат квартиры, где жила Ахматова, вселили рабочую семью (это называлось «уплотнение»). Когда пьяный глава семьи бил своих ребятишек, Ахматова уходила в ванную комнату, чтобы не слышать их плача. Однажды она, чтобы доставить детям удовольствие, повела их в соседнюю фотографию, а со старшим из мальчиков, Валей Смирновым, Ахматова (правда, не очень успешно) занималась французским языком.

С Валей Смирновым в 1940 г.

6 сентября 1941 года произошла первая бомбежка Ленинграда. Когда началась война, Ахматова и Смирновы прятались в щель, вырытую в саду «Фонтанного дома». Ахматова вспоминает об этих днях: «Когда мы сидели в «щели» в нашем садике, я вдруг услышала такой свист и визг, какого никогда в жизни не слыхала, это были какие-то адские звуки – мне казалось, что я сейчас умру. Я подумала, как плохо я прожила свою жизнь, и как я не готова к смерти». В результате этой бомбежки сгорели Бадаевские продовольственные склады; в осажденном городе начался голод. 28 сентября у Ахматовой появились дистрофические отеки, и по решению властей ее эвакуировали - сначала в Москву, затем в Чистополь, оттуда с семьей К.И.Чуковского через Казань - в Ташкент.

В Ташкенте Ахматова иногда читала стихи в госпиталях перед ранеными. Однажды ей передали, что после ее выступления один боец рассказывал другому: тут сестрица приходила, песни рассказывала... Ахматова была рада, что ее называли сестрой, а ее стихи – песнями. Стихи Анна Ахматова читала хорошо. Сильно звучало каждое слово, сказанное неторопливо, четко, выразительно. Ахматова никогда не напрягала горло, никогда не повышала голоса, но его всюду было слышно, как слышен зов набата.

Так прозвучало тогда стихотворение "Мужество",опубликованное в газете "Правда" в номере от 8 марта 1942г:

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.