Курсовая работа: Языковые особенности романа Л.Н. Толстого "Война и мир"
Ошибочно видеть равенство между Эпилогом романа и Толстым. Во всяком случае «Я» в Эпилоге совсем не синоним и не субститут (заменитель) «Я» собственно Толстого.
Мы старались показать, что Эпилог-2 (его язык) подготовлен единомышленниками — наперсниками автора-повествователя: Пьером и Андреем, словом первого, предложением второго. Словом — в том значении, в каком у пушкинского Ленского супруг («приди, приди...») — высшее сопряжение смысла: «все благо...». Предложением — в значении практической сочетаемости причины и следствия. И в том, что языку Толстого нельзя приписывать (как это почти безоговорочно делается) несобственно-прямую речь, более всего убеждает именно Эпилог — воплощение толстовского голоса.
II Взаимодействие изобразительно-выразительных средств в романе Л. Толстого «Война и мир»
Сложная структура содержания романа Л. Н. Толстого «Война и мир» передается не отдельными изобразительно-выразительными средствами и приемами, а разнообразным и одновременным их употреблением, образующим целые стилистические совокупности. Л. Н. Толстой нередко прибегает к сосредоточению в том или ином «ударном» месте произведения «ансамбля» стилистических приемов, находящихся в сложном взаимодействии друг с другом. Основными составляющими в этом взаимодействии являются метафора, сравнение, антитеза, различные виды повторов, градация, параллелизм, инверсия. Эти образные средства и приемы не только взаимодействуют друг с другом, развивая ту же тему, но и оттеняют и обогащают друг друга, взаимно заряжаясь динамикой окружающей их семантики. По словам А. Ф. Лосева, «всякий прерывный элемент в языке существует не сам по себе, но как принцип семантического становления, как динамическая заряженность для той или иной области окружающего его контекста». Взаимодействие изобразительно-выразительных средств в романе (точнее — конвергенция) представляет собой динамическое единство, которое ощущается в живом движении контекста. Начинается оно, как правило, с контраста, являющегося стилистическим стимулом. Такой контраст у Толстого возникает обычно в результате смены прямого описания метафорическим. Например, углубленно-психологическое воспроизведение душевного состояния князя Андрея накануне Бородинского сражения:
Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тел, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы,— говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня — ясной мысли о смерти.— Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем-то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество — как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня».
Данный фрагмент воспроизводит не только в динамике, но и в диалектике процесс быстрого отрезвления толстовского героя от жизни, ее иллюзий — под влиянием мысли о возможной смерти. Прямое описание нарушается метафорой, вначале не до конца семантически проясненной (холодный белый свет). Затем в метафорический контекст включается сравнение (Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем...), органически «перетекающее» в метафору (например: «...перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни»), вступающее — своей семантикой — в антитетические отношения с первой метафорой и тем самым расширяющее поле контрастов фрагмента. Контраст акцентирован повтором основных антитетических линий во внутреннем монологе князя Андрея. Этот монолог повторяет содержание повествовательного фрагмента, но в эмоционально углубленном, экспрессивно усиленном варианте. Взаимодействие двух разных типов контекстов (повествования и внутреннего монолога героя), оперирующих одними и теми же тематическими элементами, чередование метафорических и прямых обозначений одного и того же (например: «при этом холодном белом свете дня, ясной мысли о смерти; дурно намалеванные картины — слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество») не только раскрывают семантическое наполнение первой метафоры (холодный белый свет), но и придают необыкновенную остроту и динамику семантическому развертыванию всего фрагмента. Раздраженно-взволнонанное состояние Андрея Болконского подчеркнуто также различными повторами — точными и вариативными, градационным размещением понятий одной семантической сферы (без теней, без перспективы, без различия очертаний; просто, бледно и грубо; волновавшие и восхищавшие и мучившие), напряженной ритмической организацией фразы — с далеко отстоящими друг от друга подлежащим и сказуемым, разделенными многочисленными уточняющими обособленными членами, как бы «теснящими» друг друга («...возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого, отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему»). Важную роль играют эпитеты, противостоящие и семантикой, и стилистическими коннотациями (дурно намалеванные, грубо намалеванные — прекрасные, таинственные, великие; волновавшие, восхищавшие, мучившие — ложные); экспрессивности фрагмента способствуют параллельные конструкции, усиленные повторами («Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы... Вот они, эти грубо намалеванные фигуры...»).
Писатель не всегда использует специальные образные средства (тропы) — необыкновенная выразительность и чрезвычайно яркая изобразительность создаются тонкой организацией «разноуровневых» речевых средств, акцентирующих внимание на наиболее важных моментах образного содержания, главных для данного контекста. По мнению В. М. Жирмунского, каждый я?