Курсовая работа: Критики о романе Л.Н. Толстого "Анна Каренина"
Любовь Анны переполняла Вронского чувством «тщеславного успеха». Он был «горд и самодовлеющ». Желание его осуществилось, «обворожительная мечта счастья» сбылась. Глава XI с ее «ярким реализмом», построена на поразительном сочетании противоположных чувств радости и горя, счастья и отвращения. «Все кончено»,— говорит Анна; несколько раз повторяется слово «ужас», и все настроение героев выдержано в духе безвозвратного погружения в бездну: «Она чувствовала, что в эту минуту не могла выразить словами того чувства стыда, радости и ужаса перед этим вступлением в новую жизнь»[18, 158].
Неожиданный поворот событий смутил Каренина своей алогичностью и непредвиденностью. Его жизнь всегда подчинялась неизменным и точным понятиям. Теперь Каренин «стоял лицом к лицу с чем-то нелогичным и бестолковым и не знал, что делать». Каренину приходилось размышлять только над «отражениями жизни». Там вес было ясным. «Теперь он испытывал чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, спокойно прошедший над пропастью по мосту и вдруг увидавший, что этот мост разобран и что там — пучина. Пучина эта была — сама жизнь, мост — та искусственная жизнь, которую прожил Алексей Александрович»[ 18, 151].
«Мост» и «пучина», «искусственная жизнь» и «сама жизнь» — в этих категориях выявляется внутренний конфликт. Символика обобщающих образов, дающих пророческое указание на будущее, гораздо яснее, чем в первой части. Это не только весна в Покровском и скачки в Красном Селе.
Герои во многом переменились, вступили в новую жизнь. Во второй части романа закономерно появляется образ корабля в открытом море, как символ жизни современного человека. Вронский и Анна «испытывали чувство, подобное чувству мореплавателя, видящего по компасу, что направление, по которому он быстро движется, далеко расходится с надлежащим, но что остановить движение не в его силах, что каждая минута удаляет его все больше и больше от должного направления и что признаться себе в отступлении — все равно, что признаться в погибели» [18, 195].
Вторая часть романа обладает внутренним единством, несмотря на все различие и контрастную смену сюжетных эпизодов. Т