Убийство женщины высокого рода влекло за собой "виру" (штраф) в половину того, что следовало выплатить за убийство мужчины того же ранга: 40 гривен за мужчину, 20 - за женщину. Вира взималась по суду, если род убитой подавал жалобу на убийцу. Суд разрешал обиженной стороне либо месть роду обидчика, либо - по выбору - выплату штрафа. Штрафы были столь велики, что большинство русских предпочитали виру мести.

Изнасилование порицалось и наказывалось в случае знатности рода женщины (девушки). О наказании за то же преступление в отношении девушек и женщин из сословия смердов (крепостных рабов) упоминаний отыскать не удалось, однако в соответствии с русским правом господин ее мог расценивать это как материальный ущерб своей собственности и требовал возмещения убытков или права на расправу над обидчиком, если он был собственностью другого господина. Если же обидчик был из его собственного рода, а крепостная принадлежала главе рода, инцидент считался внутренним. Право первой ночи нигде законодательно не зафиксировано, однако по отношению к крепостным оно осуществлялось (в этом видят как пережитки магии, так и свидетельство бесправия низших сословий), но чаще у знатных господ вплоть до XIX века заводились крепостные гаремы.

На развод могла рассчитывать женщина очень высокого звания - и только в том случае, если это было нужно ее мужу. Вдовы, однако, если они обладали властным характером и были княгинями, нередко имели очень высокий статус и фактически правили своим родом.

С ростом влияния монастырей появился новый способ избавиться от ненужной, нелюбимой жены - заточить ее в монастырь. Разрыв с мирской жизнью иногда сопровождал и разрыв брачных уз. Так, Иван IV был женат несколько раз, удаляя предыдущую жену от себя в монастырь под каким-нибудь предлогом (например бесплодия). Смерть жены-монашенки можно было ускорить, что часто и делалось.

1.2 Церковь

Церковь, конечно, внесла лепту в формирование брачного права. Поначалу долгое время брачная церемония была вполне языческой. И после принятия Русью христианства священник был нежелательным участником брачного пира. "Языческие обычаи в описании свадьбы несомненно преобладают над христианскими, даже священник в застолье оттеснен на задний план, туда, на край стола, за миски..."[11] . В. Татищев и С. Соловьев, считавшие, что государственные отношения Древней Руси формировались условиями родового быта, когда во главе семьи стоял деспотичный отец, полагали влияние Церкви смягчающим фактором. Но у Сильвестра "идеал Дома во многом сближался с идеалом монастырской жизни". Отчасти это было так. Но, несомненно, и то что в дальнейшем характер влияния христианства значительно изменился.

После смягчения и нормирования брачно- семейных отношений наступила их "формализация". Изменилось и само русское православие, испытав в XV-XVI веках влияние переводной византийско-болгарской литературы; большинство из переведенных книг развивало аскетически-ригористический взгляд на женщину как на существо нечистое, "сосуд диавольский" и т. д. Восточная патристика с ее тяготением к анти феминизму оказала огромное влияние на православие России XVI-XVII веков. Предписания "Домостроя" мягче, чем ригоризм переводных византийских сочинений, написанных в VI-XIII веках, типа получившего большое распространение сочинения "О злых женах". В свете вышесказанного неудивительно, что в русском православии на редкость мало женщин-святых и почитание их неразвито. "Не более как за 6 русскими женщинами сохранилась до наших дней эта высокая честь; да и те все были княжеского звания. Русская женщина имеет полное право жаловаться на невнимание к ней старинных грамотников", - сообщает в середине XIX века русский историк, говоря об общерусских святых. В XVIII веке была составлена "Книга, глаголемая "О российских святых"", где приводятся жития местночтимых святых. Всего их более 300, но из них всего 26 женских, причем включая уже упомянутые шесть общерусских. Зачастую святой считали жену святого мужа. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что "все они почти без исключения княжеского рода. /.../ Иногда даже чествование простирается на целую фамилию: на сестер, дочерей, даже на снох"[12] .

Нельзя не указать и на особенности почитания образа Богородицы, популярной на Руси. Особенно чтились местные иконы ее, которых было так же много, как и областей, что указывает на нерасторжимую связь архетипов земли, территории и женского начала. К этому мы еще вернемся. Образ Богородицы слился в русском православии с образом Богини-Матери языческих времен. Чем больше почиталась небесная Богородица, тем больше подозревались женщины земные, что закономерно для ортодоксального мировоззрения, весьма жестко противопоставляющего дух и плоть.

Глава 2. Эпоха "Домостроя" - эпоха перелома

Во всех без исключения сферах жизни русского государства в XVI веке происходили резкие перемены. Складывался новый для страны тип рационализма: система иерархии, игнорирующая традицию и природные права, зиждущаяся исключительно на политической целесообразности, включающая милитаризацию и централизацию всего общества во главе с царем- иерархом, иначе говоря, режим самодержавия.

2.1 В политической жизни

В политике XVI век выдвинул невиданную для России идею "царя" - ограниченного государя-самодержца. Мысль легитимизировать титул принадлежала Митрополиту Московскому Макарию. Происходит становление абсолютизма, для укрепления которого требуется внутригосударственный террор (опричнина). Следуют попытки раздвинуть границы русских владений на Юг и Запад; параллельно идет форменная гражданская война с непокорными территориями, хранящими дух вольности (Псковом и Новгородом).

Иван Грозный жестоко расправлялся со старинным боярством, хранившим традиции региональной вольности, старинной самостоятельности, но и самодурства, дикости, непросвещенности. Дикость оружием искоренять не удалось, а вот самостоятельность территорий и ростки свободы Центр подмял под себя. В связи с этим интересно заметить, что в известной концепции А. Ахиезера о российских историко-экономических циклах "... в оппозиции авторитаризму дана не демократия, а локализм... Противопоставление авторитаризма и локализма - один из важнейших моментов теории Ахиезера. На массовом уровне оно проявляется в противоречиях между Центром (центральной властью) и местными властями" [13] .

Царь делал ставку на "служивых людей", подчиненных Центру, а местно ориентированные традиционные элиты безжалостно уничтожал. Государство превращалось в его сознании в самоцель, в жесткий механизм со сквозной контрольностью функций и подчиненностью, а все земли и княжества объявлялись личной вотчинной собственностью одного рода и одной личности - царя [14] .

Произошло это не сразу. Периоду единоличной диктатуры предшествовал плодотворный, но неопределенный период управления страной кругом единомышленников, куда вместе с будущим помазанным царем Иваном Васильевичем входил знаменитый Адашев и автор "Домостроя" поп Сильвестр; этот круг советников А. Курбский называл "Избранной Радой". Забегая вперед, скажем, что по мере захвата Иваном диктаторских полномочий все члены "Рады" испытали превратности судьбы, а князь Курбский бежал из России, став едва ли не первым "невозвращенцем" и диссидентом. В годы "Рады" планировались великие реформы, подавались челобитные, трактующие геополитические вопросы и проблемы государственного строительства - вроде сочинения Ивана Пересветова, рекомендовавшего русскому царю взять за образец Османскую Империю. Молодой царь был под влиянием своих советников, которые, по свидетельству современников, правили страной.

В религиозной и церковно-государственной областях происходили важнейшие сдвиги. Во-первых, только в XVI веке по-настоящему умерло язычество, оплотом которого были окраины Московского царства (Иван IV свои набеги прикрывал нуждой "борьбы с еретиками"). Новгород несколько раз сжигался дотла. Православие Руси впервые стало осознавать себя активной, воинствующей, инквизиционной силой. Во-вторых, церковь теснее сливается с государством: Иван Грозный был первым "помазанным" на царство великим князем. В-третьих, внутри Церкви шла борьба "стяжателей" (осифлян) с "нестяжателями". Речь шла о том, позволено ли церкви и монастырям иметь крепостных, землю, огромное богатство или это противоречит евангельским заповедям бедности. Сильвестр в целом сочувствовал "нестяжателям". В середине века был собран Стоглавый Собор, явившийся вехой в юридических делах и делах Церкви. По своим решениям он оказался "стяжательским". В числе прочего был введен институт протопопов - надсмотрщиков и начальников, призванных следить за нравственностью, чтением писания, исполнением обязанностей рядовых попов и дьяконов. Ввели духовную цензуру. Установили твердую пошлину за свершение брака. Происходила унификация церковных уставов по всему государству, а к концу века появился первый русский Патриарх.

2.2 В идейной и культурной сферах

В идейной и культурной сферах наблюдался явный перелом от общей атмосферы провинциализма к вселенскому реформаторству. Множество симптомов подтверждают сказанное. Тут и попытка самого Ивана IV переписать все летописи (и уничтожить неугодные), и введение книгопечатанья, и модернизация армии, особенно артиллерии, по западному образцу. Подобные тенденции не носили "западнического" характера - в них нужно видеть чистый практицизм. Царь лелеял далеко идущие планы по возвышению престижа Руси в Европе и на Востоке, видя в этом сильное средство для укрепления своего авторитета внутри страны, заботился о своем имидже военачальника и победоносного властителя; несмотря на то, что практически все его военные кампании были бесславно проиграны, военную "славу" царя (после взятия Казани) можно проследить по народным историческим песням.

В высших сферах в XVI веке наблюдался резкий рост патриотических настроений, Митрополит Макарий, в свиту которого входил поп Сильвестр, редактируя "Четьи Минеи", впервые вводит в эти житийные книги множество житий русских святых. Выдвигается знаменитая концепция инока Филофея: "Москва - Третий Рим, а четвертому не бывать" - претензия на лидерство Московского царства в делах веры (и не только в них) во всем мире. Русское православие объявляло себя единственно правильной верой и даже христиан Европы считало "нехристями".

2.3 Нравы и правовая сфера

Нравы и правовая сфера также находились в стадии кризиса и борьбы. Первые были, судя по всему, грубы и раскрепощены до крайности. Как только строгий взгляд начальника исчезал - тут же начинались безобразия, мздоимство, беззакония, бесстыдное предательство, казнокрадство. Жестокость и бесправие были нормой. "Отчего не воровать, коли некому унять" - русская пословица тех времен, причем слово "воровство" включало в себя и убийство, и разбой, и бунт, и предательство.

Запуганность и беспредел - две стороны одной медали. Основная причина такого положения в том, что на Руси изначально шла борьба двух законов: Обычая и Указа. Обычай еще не перерос в Закон, Указ же, по сути, не имел шансов стать Законом, так как не был освящен ни временем (традиционный аспект), ни соглашением сторон (легитимный аспект). Более того, Указ норовил то и дело отменить Обычай. Сила боярства была в трудно отмирающих обычаях: в них была их идея Права. Но идея Права центральной власти - иная: она базировалась на силе и авторитете, харизме Царя, новом рациональном и силовом мышлении. В борьбе Указа с Обычаем не рождался Закон: получалась мозаика Правил, разных для каждой области жизни, при этом сами правила представляли собой противоречивый конгломерат законов и обычаев.

"Избранная Рада" в союзе с молодым царем попыталась ввести одинаковые для всех законы, подвести державу под "единый знаменатель", особенно в судебной системе. Выработка нормированного права внешне выглядела как построение "правового государства", на практике же обернулась огосударствлением всего, включая и подданных.

Параллель отношений "Царь - Страна" и "Муж - Жена" ясно видна на материале русской истории. В паре "князь - волость" князь считался мужским элементом, а волость - женским. "Бросил Всеслав жребий о девице, себе любу"[15] означало, что князь Всеслав выбирает город и волость на княжение. "О, Русь, жена моя!" - восклицает князь Д. Донской в стихотворении А. Блока. В этой паре происходит борьба и поддерживается некий динамический, циклический тип равновесия. Перевес рационально-волюнтаристического начала (князь) над его "парой" должен сказаться на взаимоотношениях "мужчина-женщина", что подтверждается историей. В эпоху централизаторских реформ, когда общество переживает перелом, гармония начал утрачивается и верх берет или регионализм + + некоторая "славянская анархия" в вопросе свободы женщины (если централизация захлебнулась), или авторитарный централизм + лишение женщины автономии с вмешательством государства в мельчайшие детали семейных отношений (если централизация была успешной)²⁶ . В XVI веке ценой внутреннего террора и полного подавления свободы централизация была временно достигнута.

2.4. Поп Сильвестр и его отношения с царем

Автор-редактор "Домостроя" Сильвестр - фигура колоритная, загадочная, противоречивая. Он сделал стремительную карьеру при дворе, став священником Благовещенского собора в Кремле и воспитателем молодого царя Ивана. Был одаренным литератором и владельцем крупнейшей келейной библиотеки. Проявил себя как дипломат, умел лавировать между "партиями" и группировками. Одни исследователи "просвещенным влиянием Сильвестра на царя объясняли счастливые перемены в характере Ивана Грозного, другие полагали, что Сильвестр привил молодому царю религиозный фанатизм"[16] . Высказывалось мнение, что Сильвестр был личным духовником царя, но оно достаточно спорно. Однако возможно, что у Ивана Грозного был не один духовник. Сильвестр был педагогом, но своеобразным: имея "видения", он пугал молодого царя Страшным Судом, внушал ему идею, что царь лично будет отвечать перед Богом за всю страну. Своей цели Сильвестр добился, однако результат был по-русски оригинальным: царь усвоил принцип своей неподотчетности людскому суду. Царя может судить только один Бог.

Веру в божественный авторитет царской власти можно отыскать во многих сочинениях той эпохи, но в "Домострое" она выражена Сильвестром по-своему. Царь - господин всех подданных, как хозяин дома - над своими домочадцами. Противовесом всевластию в наставлениях Сильвестра выступают мягкосердечие, вера, страх божий. Но напрасно было бы ожидать их от его царственного воспитанника. В 1564 году самого Сильвестра постигает немилость. По одним данным, царь прогоняет его, не желая слушать его наставлений (Грозный позже сердито охарактеризует Сильвестра "невежа поп"); по другим - это была "добровольная" отставка. След Сильвестра теряется. Курбский уверен, что его отослали в ссылку, а там убили. Царь возражает ему, говоря, что это - не более, чем слухи. Бесспорно одно: сын Сильвестра, Анфим Сильвестров, которого отец устроил на хорошую должность, продолжал пребывать в полном благополучии, служил в Смоленске, и его род попал в Синодик Успенского собора, чего трудно было бы ожидать в случае репрессий.

Отставка Сильвестра была закономерной. Он выступал против кабального холопства: лично "изодрах" кабальные записи своих холопов и "попущах" их на волю[17] . Иван Пересветов считал, что холопы должны стать постоянным войском. Сильвестр же стремился не к этому. Он укреплял торговое и посадское сословие. Освободившиеся рабы, по его мысли, должны были стать вольными хлебопашцами. Поэтому его считают иногда выразителем морали и обычаев "предбуржуазии" России - посадского, купеческого люда. Тут сказывались его новгородские корни. У Сильвестра было мало общего с "татарским", по генезису, Московски м царем. Однако он понимал, что твердая власть для торговли, промышленности нужна. Он тяготел к твердым основам общественного договора. Получается, что в целом ментальность Сильвестра противоречила анархическому беспределу, с одной стороны, и беспредельному самодержавию власти - с другой. "Домострой" поэтому остался бумажной декларацией, памятником эпохи "брожения умов, идей и прожектов". Ни в коем случае его нельзя считать законодательным документом.

Преодолеть свои противоречивые интенции Сильвестр так и не смог. Он, новгородец, понимал, какой силой разрушения обладает ничем не нормированная Москва, пытался ограничить ее авторитетом Бога, но наделял властную фигуру царя почти божественными полномочиями. Решение его половинчато: он предлагал слабой половине человечества "спасение через смирение". Скорее всего, этот вариант был подсознательной установкой. Москва для него - муж, Новгород - жена. Сильвестр советует своей родине сидеть тихо и надеяться на милость победителя, чтобы не постигло "жену" худшее. Ту же модель (Москва женится на городах и окраинах) можно отыскать в народной сатире и фольклоре той эпохи, так что подсознание Сильвестра вполне репрезентативно.[18] Подоплека могла быть следующей.

Новгородчина знала образы сильных женшин-богатырок языческого типа. То, что юноша Спиридон (мирское имя Сильвестра) был зафиксирован на образе матери, доказывает тот факт, что его внимание в "Домострое" приковано к проблеме распределения ролей в доме. "Поучение отца к сыну" - послесловие Сильвестра к своему труду, куда он вложил много личного - рассказывает, как сделать, чтобы главное место в доме принадлежало не жене, а мужу. Следовательно, было с чем бороться. Вместе с тем "Домострой" любовно хранит рецептуру, мелочи быта, гастрономические тонкости, т. е. воспоминания о виденном в детстве укладе.

Неустойчивость русского права наследования[19] часто давала вдове высокий статус. Перед нами нечто двойственное: с одной стороны, классическое поучение к сыну в стиле византийской учительной литературы; с другой - ностальгические, беспомощные попытки вспомнить или сочинить мягкую "гармонию полов", основанную на мирном предусмотрительном послушании слабого пола и благодарной за это твердой сдержанности другого. В Сильвестре борется "мужское я" - государственника и политика жестокого времени - с чем-то материнским в его душе. Интересное подтверждение мне видится в том факте, что Сильвестр был, кроме "Домостроя", автором жития княгини Ольги, "первой христианки" Руси. Это единственное житие, вышедшее из-под его пера[20] . Обращение Ольги, видимо, символично для Сильвестра: это потеря женщиной языческого буйства и "опасности", "неукрощенности". Это образец "правильного поведения".

2.5 "Домострой" как литературный памятник

Имея множество источников[21] и редакций, "Домострой" Сильвестра кончается "послесловием" - "Словом отца к сыну" - и распадается на три части, первая из которых трактует о "духовном строении", вторая - о "мирском строении", третья - о "домовном строении". Намерение автора видно в плане сочинения: мир как тройственная иерархия подобий. Небо с его Господином (Богом), Государство (с Царем во главе) и Дом (с Хозяином его) "входят" друг в друга, копируя друг друга как при восхождении и нисхождении, так и во внутренней структуре.

Приложением идет "Чин свадебный" (его нет в редакциях Сильвестра, но он дошел до наших дней в других списках).

Стилистику памятника можно назвать "нормативно-перечислительной". Тип установления - упорядоченная ритуалом последовательность действий, предметов; норма (но не закон), работающая по модели: "перечисленное-существует". Не произнесенного как бы и нет. Эти умолчания красноречивее всего: нет абортов, разводов, супружеских измен, отхожих мест, проблемы экологической утилизации отходов, нет и смерти. О дурном не упоминают; если и говорят, то скупо, вскользь, как о примере, взывающем к искоренению.