Курсовая работа: Мир образов Иеронима Босха
Босх, никогда не покидавший родного Хертогенбоса, к концу жизни приобрел широчайшую известность – как на родине, так и за рубежом. Впрочем, по поводу «невыездного характера» его жизни существуют любопытные версии. Так, основываясь на том, что имя Босха четыре года (1499-1503) исчезает их хертогенбоских документов, некоторые ученые утверждают, что в это время художник находился в Италии. Косвенным подтверждением этой теории считается написанное Босхом «Распятие святой Юлии». Культ этот святой характерен как раз для Италии, а не для Северной Европы. Но Босх мог создать картину по заказу одного из находившихся в Голландии итальянских купцов. Последние годы жизни Босх, вероятнее всего, провел в Хертогенбосе, работая для Братства Богородицы. Известно, что в 1511-12 годах художник создал для Братства Распятие, а в 1512-13 годах – медные паникадила. Умер он незадолго до 9 августа 1516 года, поскольку именно на этот день члены Братства заказали заупокойную мессу по художнику в соборе святого Иоанна.
ГЛАВА II.ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ И ИСТОКИ МАСТЕРСТВА
Предполагается, что годы ученичества он провел в мастерской отца или одного из дядей, то есть в провинциальной атмосфере родного города, где еще не вышла из моды поздняя готика. С другой стороны, пограничное положение Хертогенбоса облегчало связи как с центрами южного Брабанта, где явственно ощущался урок, преподанный великими мастерами фламандской школы Робером Кампеном, Яном ван Эйком и Рогиром ван дер Вейденом, так - и в особенности - с более «отсталой» Голландией, известной суровым реализмом и невесомыми фигурами Гертхена тот Синт Янса, ярко выраженной экспрессивностью и четкими контурами Мастера «Девы среди Дев» и утрехтской традицией миниатюры.
Исследователи до сих пор не могут уверенно говорить о творческой эволюции и хронологии произведений, так как ни на одном из них нет даты, а формальное развитие творческого метода не представляет собой поступательного движения, но подчинено собственной логике, предполагающей приливы и отливы. Условно выделяются три периода: ранний, зрелый и поздний.
Простая композиция и связанность традиционными схемами позволяют отнести к раннему и началу зрелого периода - грубо говоря, между 1470 и 1500 годами - серию маленьких библейских сцен, как, например, изумительное «Поклонение волхвов» (Рис. 2) из Филадельфии, где перспектива интуитивно нащупана рукой, не ведавшей об открытиях великих итальянцев XV века, или брюссельское «Распятие» с прекрасным пейзажем и контурами города - возможно, Хертогенбоса - на горизонте. (Рис. 3)
Страсти Христовы во всей своей жестокости представлены на франкфуртском «Ессе Homo» и на венском «Восхождении на Голгофу». На первой картине изображено, как Христа выводят на высокий подиум Пилат и солдаты, чьи экзотические головные уборы напоминают об их язычестве; негативный же смысл происходящего подчеркивается традиционными символами зла: сова в нише, жаба на щите одного из солдат, полумесяц мусульман - злейших врагов Христа - на флаге, развевающемся на одном из дворцов мирной панорамы города, составляющей фон картины. В «Восхождении на Голгофу», с его еще традиционно яркой палитрой и архаичной композицией, предполагающей два параллельных плана, расположенных один над другим, Христос с дощечками, при каждом шаге впивающимися гвоздями ему в ноги, сгибается под тяжестью креста, причем киринеянин не помогает ему, а лишь едва касается креста; на первом же плане вопреки хронологической достоверности монах исповедует благочестивого разбойника. На медальоне на обратной стороне доски голенький младенец Иисус с вертушкой и ходунком на колесиках делает первые неуверенные шаги, которые, в конце концов, приведут его на Голгофу. (Рис. 4)
В «Браке в Кане» Босх отходит от традиции, изображенная здесь сцена проникнута тревожным, дьявольским напряжением. Кажется, что загадочный маленький персонаж в венке, стоящий спиной к зрителю, приступает к какой-то странной церемонии, а маг с волшебной палочкой на заднем плане помогает ему. Блюда изрыгают пламя, поражающее слугу кто-то подсматривает из сада, сова выглядывает из-за колонны, а стоявший на ней мраморный чертик оживает и прячется в нишу, спасаясь от стрел своего собрата. Христос сидит один, на почетном месте под балдахином с гобеленом, при полном равнодушии присутствующих. (Рис. 5) К раннему периоду творчества Босха относятся также некоторые нравоучительные картины, как, например, «Семь смертных грехов» (Рис. 6), иногда же назидание содержит насмешку, обличает человеческую глупость и особенно легковерие. Таков «Фокусник» - исполненная юмора картина, где смешны сами лица персонажей и, конечно, поведение главных действующих лиц: коварного шарлатана, простака, поверившего, что он выплюнул лягушку, и вора, с безучастным видом тащащего у него сумку. (Рис. 7) Людской наивности посвящена и «Операция глупости», где изображена процедура извлечения из мозга камня безумия (здесь - сухого соцветия) - типичное шарлатанство целителей того времени. Изображено несколько символов, вроде воронки мудрости, в насмешку надетой на голову хирургу, кувшина у него на поясе, сумки пациента, пронзенной кинжалом. (Рис. 8)
Позже написан «Корабль дураков», где монах и две монашки беззастенчиво развлекаются с крестьянами в лодке, имеющей шута в качестве рулевого: возможно, это пародия на корабль Церкви, ведущий души к вечному спасению, а может, обвинение в похотливости и невоздержанности в адрес духовенства. (Рис. 9) К тому же периоду (последнему десятилетию XV века) восходят также фрагмент с «Аллегорией обжорства и похоти», - а эти грехи Босх, по-видимому, считал присущими, прежде всего монахам, - и «Смерть скряги», сюжет, возможно, навеянный хорошо известным в Нидерландах назидательным текстом «Ars moriendi» («Искусство умирать»), где описана борьба чертей и ангелов за душу умирающего. С присущим ему пессимизмом относительно слабости человеческой натуры, Босх едва ли оставляет надежду на победу добра над злом. (Рис. 10)
ГЛАВА III . ТЕХНИКА. ПЕЙЗАЖИ
босх живопись символизм творчество
Техника и стиль Босха появились не в результате развития традиции той или иной школы или заимствования у других мастеров. Они являются адекватным выражением его взгляда на мир.
Босх приводил в восхищение современников своей живописной техникой. На фоне суховатой живописи большинства фламандских и голландских художников того времени с их надоевшими драпировками и навязчивой анатомией, его картины выглядят живыми и динамичными, краски - сочными, а мазок, ложащийся с первого раза, так что часто остаются на виду предварительные наметки, - быстрым, живым и выразительным.
Иероним Босх никогда не стремился изображать вещи в соответствии с требованиями объективности. Рисунок и моделировка также играют вторичную роль в его живописи, основанной, прежде всего на правильном распределении и вариации светлоты тонов. Это позволяет создать ощущение пространства с помощью нескольких мягких тонов, наложенных друг на друга параллельными слоями. Их изысканные вариации определяют структуру пространства: более темные тона преобладают в нижней части картины, по мере продвижения к горизонту они высветляются, чтобы опять потемнеть при переходе к небу. С помощью этой градации, используя которую Босх впервые в истории живописи создал чистый эффект воздушной перспективы, художник достигает ощущения необычайной широты и глубины пространства, которое вместе с тем не теряет своего фантастического характера. Именно параллелизм цветовых слоев придает поверхности картины редкостную степень единства, воображаемое пространство картины строго совпадаете ее поверхностью, а не стремится смешаться с пространством зрителя подобно тому, как это происходит в барочном искусстве. В этом аспекте живопись Иеронима Босха, ощущение нематериальности которой предвосхищает искусство XVII столетия, остается верной традиции Средних Веков. Лишенная диагоналей, оживляющих барочные композиции, она проплывает перед зрителем подобно миражу, который не пытается вторгнуться в реальное пространство. Если в ранних произведениях Босх еще более или менее придерживается традиционной перспективы, то в больших фантасмагориях зрелого периода он изобретает новую технику. Босх создает некое неопределенное пространство, где множество движущихся фигурок, выстроившихся в горизонтальные или слегка наклонные цепочки, образует непрерывный первый план, противопоставляемый эпизодам фона, но без всякой обратной зависимости.
Очень своеобразна композиция последних работ Босха, где фигуры как бы выталкиваются на первый план, постоянно вытесняя друг друга, при полном отсутствии каких-либо указаний на окружающую обстановку и отказе от всех законов перспективы.
Колорит также служит для того, чтобы подчеркнуть единство композиции. Цвета нужны не для того, чтобы описать фактуру вещества, из которого сделан объект, а для того, чтобы продемонстрировать разнообразную фактуру самой краски. Отрицательное отношение к реальности привело к тому, что Босх уделял внимание преимущественно иррациональной игре радужных тонов или нюансам гризайли.
На деревянной поверхности, обработанной слоем просвечивающего розоватого лака поверх грунтовой основы, цвет становится блестящим и прозрачным, играет розовыми и лиловыми оттенками в соседстве с небесно-голубыми, желтыми, нефритово-зелеными, коричневыми, вспыхивает оранжевым, кармином, серно-желтым в зареве пожаров и растворяется в сложной гамме световых завес в изумительных пейзажах.
Иногда он становится почти «импрессионистическим», сгущаясь в тончайших зигзагах и мерцающих прожилках, полученных от прикосновения щеточки с белой краской. В произведениях последнего периода цвет, наоборот, свободно ложится на плоскую поверхность, образуя выразительные контрасты.
В позднем творчестве Босха постепенно усиливается роль реального начала и возрождается изначальный интерес нидерландского искусства к неограниченным пейзажный пространствам.
Свет подчеркивает оторванность этой живописи от фактуры предмета. Рассеянные белые или розовые световые пятна лежат на фигурах и предметах переднего плана. На заднем плане свет, подобно серебристому налету, покрывает пейзаж.
В пейзаже «Поклонение волхвов» легкая, прозрачная светотень лишает вещи их материальности. Данный пейзаж обладает не только тонкими световыми и воздушными оттенками, но как бы чувством еле заметной пульсации жизни. Здесь все пронизано ощущением длительности, и проявляется эта длительность не в людях – потому что движения каждого из них как бы зафиксированы, остановлены, ничтожны, а в зрелище мира – в смене одних фигур и эпизодов другими, в том, что эмоциональная атмосфера, поглотив их, сама сохраняет свою напряженную пустынность. И даже форма алтаря обостряет ощущение этой пульсации: верхний край сползает, изгибается книзу, потом начинает подниматься вверх, чтобы опять спуститься вниз и снова подняться.
Художник отказывается от индивидуального воспроизведения каждой вещи в пользу создания целостной картины, которую он потом на основе своих знаний моделирует и обогащает. Вот почему, как заметил Карел ван Мандер, Босх предпочитал заканчивать свои работы быстро. На приготовленной белой доске Босх набрасывал всю композицию черным мелком, поверх он клал тонкий слой бледно-коричневого, на который потом заостренной кисточкой наносились прозрачные краски. В отличие от эмалевоподобной техники предшественников, которая приводила к исчезновению грунтовки и, следовательно, была прекрасно приспособлена для изображения статического положения вещей, свободная, прозрачная живописная техника Иеронима Босха адекватно передавала распад материального мира. Это обстоятельство также объясняет его отрицательное отношение к достижениям итальянского Ренессанса, а именно — к стабилизации пространства с помощью линейной перспективы, анатомическому подходу к человеческому телу, пластическому жесту, с помощью которого ренессансный человек выражает свой внутренний мир, светской тяге к орнаментальности. Но если Босх и не использует эти достижения, то в некоторых отношениях он сам превосходит смелость венецианцев своей чисто оптической концепцией вселенной. Создатель уникального индивидуального стиля, он стоит в стороне от современного ему исторического периода.
Художественное образование Босха, учитывая скудность сведений и оригинальность его техники, остается одной из самых противоречивых проблем в истории фламандской живописи.
ГЛАВА IV . СИМВОЛИЗМ В РАБОТАХ БОСХА
Символы меняют значение в зависимости от контекста, да и происходить они могут из самых разных, порой далеких друг от друга источников - от мистических трактатов до практической магии, от фольклора до ритуальных представлений.
Среди самых загадочных источников была алхимия - полутайная деятельность, нацеленная на превращение неблагородных металлов в золото и серебро, а кроме того, на создание жизни в лаборатории, чем явно граничила с ересью. У Босха алхимия наделяется негативными, демоническими свойствами и атрибуты ее часто отождествляются с символами похоти: совокупление нередко изображается внутри стеклянной колбы или в воде - намек на алхимические соединения.
Цветовые переходы напоминают порой разные стадии превращения материи; зубчатые башни, полые внутри деревья, пожары - это одновременно символы ада и смерти и намек на огонь алхимиков; герметичный же сосуд или плавильный горн - это еще и эмблемы черной магии и дьявола. Из всех грехов у похоти, пожалуй, больше всего символических обозначений, начиная с вишни и других «сладострастных» плодов: винограда, граната, клубники, яблока. Легко узнать сексуальные символы: мужские - это все заостренные предметы: рог, стрела, волынка, часто намекающая на противоестественный грех; женские - все, что вбирает в себя: круг, пузырь, раковина моллюска, кувшин (обозначающий также дьявола, который выпрыгивает из него во время шабаша), полумесяц (намекающий еще и на ислам, а значит, на ересь).
Присутствует тут и целый бестиарий «нечистых» животных, почерпнутый из Библии и средневековой символики: верблюд, заяц, свинья, лошадь, аист и множество других; нельзя не назвать также змею, хотя встречается она у Босха не так уж часто. Сова - вестница дьявола и одновременно ересь или символ мудрости. Жаба, в алхимии обозначающая серу, - это символ дьявола и смерти, как и все сухое - деревья, скелеты животных.
Другие часто встречающиеся символы: это лестница, обозначающая путь к познанию в алхимии или символизирующая половой акт; перевернутая воронка - атрибут мошенничества или ложной мудрости; ключ (познание или половой орган), часто по форме не предназначенный для открывания; отрезанная нога, традиционно ассоциирующаяся с увечьями или пытками, а у Босха связанная еще и с ересью и магией. Что касается разного рода нечисти, то тут фантазия Босха не знает границ. На его картинах Люцифер принимает мириады обличий: это традиционные черти с рогами, крыльями и хвостом, насекомые, полулюди - полуживотные, существа с частью тела, превращенной в символический предмет, антропоморфные машины, уродцы без туловища с одной огромной головой на ножках, восходящие к античным гротескным образам. Часто демоны изображаются с музыкальными инструментами, в основном духовыми, которые порой становятся частью их анатомии, превращаясь в нос - флейту или нос-трубу. Наконец, зеркало, традиционно дьявольский атрибут, связанный с магическими ритуалами, у Босха становится орудием искушения в жизни и осмеяния после смерти.
Духовная жизнь на стыке Средних веков и Возрождения напоминала алхимическую реторту, где перемешивались экзальтированная набожность и увлечение античностью, интерес к точным наукам и вера в астрологию. Жизнь этого времени полна крайностей: ужас перед Страшным судом и муками Ада перемежался с необузданной жаждой наслаждений; жестокость и мрачность соседствовали с веселостью и добродушием. «Реторта» Северной Европы не порождает титанов в изобразительном искусстве, подобных Леонардо да Винчи, Рафаэлю, Боттичелли. В Нидерландах рубежа XTV-XV веков нет той ликующей радости бытия и веры в великие силы человека-творца, способного сравниться с Богом. Мыслящий человек «осени Средневековья» видел лишь, что все земное близится к гибели. Даже прославление чувственных радостей бытия было связано с острым ощущением их недолговечности. В эпоху эту «к запаху роз примешивался запах крови». Из такого замеса «крови» и «роз» Босх создает свой знаменитый алтарь - «Сад земных наслаждений».