Курсовая работа: Мировой экономический кризис и особенности его проявления
В российской переходной экономике трансформационный спад проявил себя особенно глубоко. За 1991-1995 гг. объем ВВП России сократился почти на 50%, промышленное производство - более чем на 50%, сельскохозяйственное - на 30% и капиталовложения - почти на 70%. В дальнейшем спад продолжился, некоторый рост отмечен лишь в 1999 г. Тесно связанным с этим следствием стало существенное снижение жизненного уровня населения. В 1992 г. 50 млн. человек (33% населения) имело доходы ниже прожиточного минимума; в 1995 г. их число составило 37 млн. (25% населения); вследствие кризиса 1998 г. их количество снова выросло. Снижение реальных доходов привело к ухудшению питания: за 1991-1995 гг. душевое потребление мяса, молока и рыбопродуктов - сократилось в России на 20-30%. Резко возросла дифференциация денежных доходов - по крайним 10% -м группам с 4:1 в 1991 г. до 13,5:1 в 1995 г. (в январе-октябре 1996 г. - 12,7:1).
В центре внимания научных публикаций, посвященных макроэкономической характеристике кризиса в России с начала 90-х годов, находятся такие проблемы, как динамика основных макроэкономических показателей, состояние финансовой системы, государственный бюджет, институциональные изменения и др.
Некоторые особенности экономического спада, переживаемого Россией, начиная с 1990 года, позволяют предположить, что фактор временных предпочтений играет в нем существенную роль, по крайней мере не уступающую фактору неопределенности. Эти особенности становятся заметными при попытке сравнить ход процессов в нынешней России с отдельными историческими прецедентами экономических кризисов.
Российский кризис 90-х годов носит явные черты кризиса кредитной экспансии. Об этом свидетельствуют широко известные факты. Во-первых, инвестиционные отрасли пережили за последние годы более тяжелый спад по сравнению с другими. Во-вторых, для нашей промышленности характерен распад более длинных производственных цепочек и формирование более коротких. Иллюстрацией тезиса о произошедшем за последние годы сокращении временной структуры производства могут служить материалы исследования предприятий ВПК. [Обследование проведено лабораторией социологических методов ИНП РАН под руководством С. Белановского в 1996 г. Сотрудниками лаборатории был опрошен ряд руководителей оборонных НИИ методом неформализованного (глубинного) интервью. Некоторые материалы обследования опубликованы. См.: Проблемы прогнозирования, 1997, No.2--4.] Высказывания респондентов иллюстрируют процесс распада длинных производственных комбинаций в ВПК. С одной стороны, производственный цикл освоения и внедрения новых вооружений и военной техники всегда занимал несколько лет и охватывал длинную цепочку предприятий - от головных НИИ и КБ, производителей сырья и комплектующих до серийных заводов по сборке готовой продукции. В настоящее время эти цепочки практически распались; нормальный многолетний производственный цикл не воспроизводится. С другой -- капитальные блага (прежде всего основные фонды) начинают использоваться для сборки новых производственных комбинаций с более короткими периодами производства, таких, как пищевая и фармацевтическая промышленность.
Подобные явления объясняются тем, что временные предпочтения, из которых исходили при принятии инвестиционных решений в советский период, были существенно ниже, а горизонт планирования длиннее, чем те, которые определяют инвестиционные решения участников рынка в настоящее время. Это отмечалось и самими респондентами. Следует заметить, что большинство опрошенных руководителей указывали на экспорт продукции как на главный способ выживания их предприятий. Экспорт же означает включение капитала данных предприятий в производственные цепочки, действующие в экономиках с более низкими временными предпочтениями участников.
Все вышеизложенное позволяет предположить, что в экономическом кризисе 90-х годов в России фактор увеличения временных предпочтений играет по крайней мере столь же существенную роль, как и фактор неопределенности.
Для основной массы населения советского общества мотив сбережения (в экономическом смысле) практически отсутствовал. То, что принято называть сбережениями граждан, было по сути дела "увеличением кассовых остатков". Процент не был мотивом вкладов в сберкассы, то есть деньги накапливались для будущих покупок, но, как правило, не вкладывались в какие-либо предприятия или долговые обязательства с целью увеличения будущего потребления.
Играла свою роль и бедность основной части населения: обычно менее обеспеченные люди склонны потреблять большую часть своих доходов, чем более состоятельные.
Этот прогноз исполнился практически полностью. Во-первых, было публично признано, что финансовое положение значительной части компаний и выпущенных ими ценных бумаг не соответствует действительности. Искажения были столь основательны, что инвесторы и даже государственные чиновники США стали подавать в суд на рейтинговые агентства, которые, исходя из интересов финансовой элиты, постоянно завышали рейтинги.
Во-вторых, стало ясно, что система деривативов вообще не годится в условиях кризиса, падения ВВП, снижения стоимости залогов и разрушения системы страхования финансовых рисков. Как следствие, во избежание кризиса ликвидности, денежные власти США были вынуждены заменять взаимные кредиты банков под деривативные ценные бумаги на прямые кредиты со стороны ФРС. Объем соответствующих программ только в официальной части достиг пары триллионов долларов, а многочисленные слухи поднимают их объем до 9 триллионов долларов.
В-третьих, масштаб взаимного недоверия стал настолько велик, что резко начал сокращаться кредитный портфель американских банков, достигнув масштабов, не виданных много десятилетий. Собственно, падения не было, по крайней мере, 40 лет, все это время объем кредитов рос. Уникальные и пугающие темпы падения объемов кредитного портфеля является на сегодня главным доказательством продолжения кризиса.
Отдельно было сказано о продолжении «парада девальваций», причем целью таких действий, в соответствии с прогнозом, должно было стать спасение предприятий, которые рушатся под тяжестью долгов, не в силах их более рефинансировать. Это явление нашло свое отражение, прежде всего, в поддержке национальных банковских систем, причем Великобритания потратила на это средства в объеме более 50% ВВП, Нидерланды – более 40%, США – более 30% (с учетом забалансовых средств ФРС), Германия – более 20%. Значительная часть этих средств появилась за счет эмиссии (исключение – Россия и Китай, которые использовали средства, накопленные ранее в резервных фондах), а девальвация валют, слабо заметная на их движении друг относительно друга, ярко проявилась в росте мировых цен на золото. При этом власти США активно (ссылка) «давят» на банковскую систему с целью увеличения кредитования реального сектора.
По упомянутой выше причине практически не было крупных банкротств (хотя судьба General Motors, скорее всего, ждет еще много американских предприятий), но, например, в США, резко вырос масштаб банкротств предприятий малого бизнеса. Как это всегда бывает в условиях обострения кризисов, наружу вылезают многочисленные финансовые махинации, из которых наиболее ярким было «дело Мэдоффа». Как и в других подобных случаях, довольно быстро выяснилось, что контролирующие органы имели все возможности и информацию для предотвращения этой операции на самом раннем этапе ее осуществления. То, что это не было сделано, резко подорвало доверие ко всей системе контроля за финансовыми операциями, что, в условиях кризиса, явно не будет способствовать устойчивости мировой финансовой системы.
В прогнозе предполагалось, что в 2009 году начнутся суверенные дефолты. Большой объем эмитированной наличности предотвратил эти события, хотя на слуху были проблемы Украины, Испании, Греции, Дубая.
Много места уделялось в прогнозе выбору государственной политики, прежде всего, американской, направленной на оздоровление экономики. В частности, утве?