Курсовая работа: Образ ребенка в рассказах Р.П. Погодина
Образы детства, возникающие в произведениях художественной культуры, так или иначе отражают важные стороны социальной реальности. На протяжении истории человечества и реальное содержание детства, и, следовательно, образ ребенка и детства в культуре, в том числе и в произведениях литературы и искусства, многократно трансформировался. И.С. Кон выделил следующие образы детства в культуре:
1) детство как уклонение от нормы, то есть от взрослого состояния (эпоха классицизма);
2) ребенок прежде всего как объект воспитания, а детство как период становления, формирования личности, не являющийся самоценным этапом жизни, а выполняющий служебную функцию подготовки к ней (эпоха просвещения);
3) "детские дети", которые ценны сами по себе, обладатели максимума возможностей, которые затем, в процессе взросления, рассеиваются и теряются. Абстрактный, идеальный образ – не живой ребенок, а некий идеал, миф, так как этот образ детства не предполагал подробного изучения психологии детей (эпоха романтизма);
4) бедные, обездоленные дети, "жертвы семейной и школьной тирании" (реализм XIX века);
5) в XX веке происходит все большее и большее "усложнение и обогащение граней детских образов", все более тонко и подробно вырисовываются характеры детей [8, 6-11].
Анализ сюжетов произведений детской литературы позволяет выделить три основных типа ситуаций, в которых обычно действуют дети-герои. Это:
а) восстановление справедливости и порядка, помощь слабым и угнетенным. Эта функция является стандартной и для героев традиционных волшебных сказок, отличие же здесь состоит в том, что в современных сказках ее выполняют именно дети. Даже когда при ситуациях нарушения справедливости и т.д. присутствуют взрослые, обычно они демонстрируют свое полное бессилие или бездействие. Дети острее и тоньше реагируют на нарушения справедливости и порядка, имеют более четкие, чем у взрослых, представления о том, "как правильно", "как должно быть", они более "моральны", и они, в отличие от взрослых, не боятся предпринимать активные действия;
б) спасение мира. В этих ситуациях мы встречаемся не с эпизодическими нарушениями порядка, а с глобальными угрозами, когда в опасности находится все общество, весь мир. Может присутствовать мотив пророчества (предсказания) совета, гласящего, что спасение от катастрофы возможно в том случае, если на помощь будут призваны дети, или же дети-спасители самостоятельно берут на себя инициативу в ситуациях, когда, опять-таки, взрослые не в состоянии справиться с ней своими силами;
в) психологическое "спасение" взрослых. Эта ситуация, в отличие от двух предыдущих, является принципиально новой. Дети здесь выступают в роли избавителей взрослых от одиночества, от скуки и серости "их" (взрослого) мира. Они открывают им глаза на те вещи, которые они сами не видят. Они возвращают взрослых к миру их детства, о котором последние забыли, напоминают взрослым о том, что в душе взрослого никогда не должен исчезать, умирать ребенок. Интересно, что обычно эту роль детей-избавителей играют не собственные дети, а чужие ("Маленький принц" А. де Сент-Экзюпери и др.) [19, с. 139-144].
Именно поэтому характерной чертой произведений детской литературы является отсутствие образа идеального взрослого. Согласно Д.Б. Эльконину, идеальной формой, с которой взаимодействует ребенок, та сфера, в которую он хочет и старается войти, всегда был мир взрослых – социальные отношения, которые имеют место во взрослом мире. Ребенок стремится подражать взрослым, быть похожим на них. Б.Д. Эльконин связывает современный кризис детства с тем, что в настоящее время у детей больше не существует образа идеального взрослого, и функция "посредника" при переходе из детского состояния во взрослое, перестает должным образом выполняться. В современных детских рассказах и сказках мы в большинстве случаев также не находим "идеальной формы" взрослости и взрослых, осуществляющих функции посредников. Дети-герои самодостаточны и автономны – взрослые им не нужны, они сами справляются со всеми проблемами и трудностями гораздо лучше взрослых, и более того – они порой "вытаскивают" взрослых из ситуаций, из которых те не могут найти выход самостоятельно. Взрослые пассивны. Даже если они и являются для ребенка значимыми, важными фигурами, сами они практически не принимают участия в повествовании, не предпринимают никаких активных действий и никак не помогают детям. Они – слабая сторона, "спасаемая" усилиями сильных, активных детей. Те немногочисленные взрослые, которые проявляют себя активно и обладают силой и могуществом, чаще всего присутствуют в сказке в роли отрицательных персонажей, являются олицетворением враждебных детям-героям сил. Однако и они, в конечном счете, оказываются слабее, чем дети, и все равно терпят поражение от рук детей или благодаря их усилиям [35, с. 128-130].
Дети из полных семей гораздо редко становятся главными героями сказок, чем дети из неполных семей или дети-сироты. Но даже в случае наличия у героя обоих родителей и внешнего благополучия его семьи, мы практически везде сталкиваемся с мотивом глубокого одиночества детей, с ощущением заброшенности, отсутствия внимания и заботы со стороны семьи. Мотив сиротства являлся распространенным и в древних, народных сказках, и лишение героя социальных связей через "отнимание" у него защиты со стороны родителей, было одной из самых распространенных форм завязки [9, с. 37]. Если в народных сказках выход из состояния беды, катастрофы происходил через взросление героя, его инициацию и обретение новой семьи (репродуктивной, взамен потерянной ориентационной), то в современных сказках главный герой-ребенок либо вновь обретает свою ориентационную семью, либо не обретает никакой. Счастливым концом может считаться и тот, и другой вариант. Если же обретение родителей происходит не в конце сказки, а в начале или в середине, то часто оказывается, что этого недостаточно, и что герой по-прежнему продолжает ощущать одиночество и неудовлетворенность [4, с. 105].
Практически нет сказок, где главной активной действующей силой была бы вся семья, и к счастливому финалу приводили бы именно совместные усилия всех ее членов. Дети действуют сами по себе, взрослые – либо сами по себе, либо вообще практически не участвуют в действии, находятся за его рамками. Дети полностью автономны от своей семьи, все их приключения происходят вне нее и без ее участия. Родителей не посвящают в происходящее, в противном же случае, они не верят в то, что говорят им дети. Иногда роль семьи в сказке ограничивается лишь упоминанием о том, что она в принципе где-то есть [9, с. 42].
В основе сюжетов традиционной волшебной сказки обычно лежал обряд инициации, как "переход на более зрелую возрастную ступень", то есть к более высокому и совершенному способу жизни [10, с. 56]. При сохранении основных этапов этой классической схемы (переход из реального мира в мир чудесный, прохождение определенного пути, испытаний, сражение и победа над антагонистом, возвращение), в современных произведениях для детей имеет место нарушение хода инициационного обряда – на последнем этапе не происходит обязательного взросления героя, перехода его в новый статус. В традиционной сказке герой, проходя обряд инициации, действительно становится взрослым (воцаряется на престоле, женится/выходит замуж, заводит собственных детей и т.д.), а в современной – продолжает оставаться в детстве. Это говорит о том, что дети сознательно не хотят покидать мир детства, взрослеть. Стремление "приобщиться к жизни и деятельности взрослых", "стремление к взрослости", являющееся "важной особенностью социальной ситуации развития подростка" [5, с. 169], еще до недавнего времени считалось психологами чем-то неотъемлемым, чем-то как бы само собой разумеющимся. Однако в системе современных детских сказок взрослеть – значит не приобретать, а терять то волшебное, интересное, чудесное, что присутствует в мире детей, и чего совершенно нет в мире взрослых. Детство трактуется как самый прекрасный этап в жизни, на котором человек стремится задержаться как можно дольше или остаться навсегда.
1.2 Особенности изображения героев произведений детской литературы
Говорить о специфике детской литературы можно только в связи с героями её произведений. В начальной стадии детская литература учитывала социальное неравенство, но представляла его абстрактно: богатый ребенок – бедный ребенок. Благотворительность была единственной сферой деятельности богатого ребенка: он был хорош потому, что не делал того-то и того-то, будучи послушным, а если что-то и делал, то только добро. Сфера проявления добродетельности для бедного ребенка была шире. Бедное дитя часто бывало благороднее и смекалистее дворянского ребенка: оно вытаскивало маленького дворянина из воды, выручало в трудную минуту и было способно на тонкие чувства.
В процессе развития детской литературы традиционная для нее пара "добродетельный – порочный" перестает быть обязательной и заменяется иной антитезой: "чувствительный – холодный". Это новое понимание ребенка, уходящее корнями в сентиментализм, окрепла в эпоху романтизма и составило основу романтической концепции детства [1, с. 17]. Начала разрабатывать эту концепцию детская литература, но уже в 40-50 годы XIX века, ее осваивает и "большая" литература. Детство представляется как пора невинности и чистоты. "... Дети несравненно нравственнее взрослых. Они не лгут (пока их не доведут до этого страхом), они сближаются со сверстниками, не спрашивая, богат ли он, ровен ли им по происхождению... Да, мы должны учится у детей, чтобы достигнуть видения истинного добра и правды" [34, с. 11-13]. Такова поэтизация детства в русской классике: "Детстве" Л.Н. Толстого, "Детских годах Багрова-внука" С.Т. Аксакова.
Главными героями современных детских литературных сказок в подавляющем большинстве случаев являются дети. Причем, если в сказке присутствуют дети разных возрастов, очень часто главными героями становятся самые младшие из них. Создается впечатление, что все самое интересное, захватывающее и важное происходит с человеком только в детстве. Вырастая, становясь взрослым, человек перестает быть главным действующим лицом, перестает быть героем; с ним больше не происходит ничего такого, о чем стоило бы писать и о чем интересно было бы читать. Это новая тенденция становится ведущей по сравнению с авторским сказкам для детей более раннего времени (Г.Х. Андерсена, О. Уайлда и т.д.), в которых детство героев, если и описывалось, то лишь для того, чтобы читатель смог лучше понять то, что будет происходить с ними в дальнейшем, и которые обычно повествовали обо всем жизненном пути человека (главными героями чаще всего были взрослые люди, реже – животные (растения) или "ожившие" неодушевленные предметы) [12, с. 66].
Дети-герои наделяются фантастическими, волшебными свойствами – невероятной силой, способностями и т.д. Они крайне самостоятельны, сильны духовно, способны решать любые проблемы без помощи взрослых и лучше взрослых. Авторы обычно подчеркивают, что их герой "самый обычный ребенок", такой же, как все, однако затем последовательно демонстрируют и доказывают именно его необычность, особенность. Дети-герои могут обладать недостатками (капризностью, самолюбием, склонностью приврать и т.д.), однако эти недостатки подаются, скорее, как проявления их индивидуальности, а дети все равно оказываются "самыми лучшими" (отрицательные качества героев даже могут в определенных ситуациях оказаться им полезными). В некоторых сказках ребенок предстает в виде некоего таинственного, загадочного существа чуть ли не из другого мира, обладающего мудростью, недоступной взрослым [2, с. 95].
Поскольку произведения детской литературы написаны для детей и в первую очередь рассказывают о том мире, в котором они живут, то и главными героями этих произведений часто становятся сверстники читателей. Яркие образы героев-сверстников появляются на страницах рассказов и повестей о школьной жизни, живут в юмористических стихах и встречаются даже в литературных сказках. Выбор таких персонажей сокращает дистанцию между книгой и читателем и позволяет решить сразу несколько задач. Во-первых, произведение отвечает одному из важнейших критериев детской литературы – занимательности: юные герои, так же, как и читатели, активно осваивают окружающую действительность, попадают в неожиданные и смешные ситуации, а сюжеты с их участием становятся динамичными и увлекательными. Во-вторых, через эти образы в произведение органично входит педагогическая составляющая: маленькие читатели обладают развитым воображением, а потому находят себе друзей среди таких героев или легко представляют себя на их месте, а это позволяет донести до ребёнка определённые этические нормы, не читая ему нравоучений [4, с. 115].
Другая группа героев – волшебные персонажи, наделённые необыкновенными способностями (Карлсон, Доктор Айболит, Питер Пэн и др.). Как правило, эти образы "работают" так же, как образы сверстников. С одной стороны, они воплощают в себе заветные детские мечты, а потому оказываются очень привлекательными для читателей. С другой стороны, за их фантастическими возможностями скрываются положительные или отрицательные свойства человеческого характера, и, общаясь с этими героями, ребёнок учится различать плохое и хорошее.
Кроме того, героями произведений для самых маленьких часто становятся животные, наделённые человеческими чертами – Муха-Цокотуха, Глупый мышонок, Тараканище. Подобные персонажи связаны с героями народных сказок о животных, а их образы максимально приближены к сознанию маленького человека и в игровой форме преподносят ему информацию об окружающем мире, людях и отношениях между ними [33, с. 29-32].
В произведениях для детей возможна оппозиция "реальные и вымышленные герои". Первые живут в знакомом маленькому читателю мире, вторые – в фантастической стране. Для такой композиции характерны неожиданные повороты сюжета, связанные с появлением придуманных героев в реальном мире, и наоборот. Такая двуплановость художественного мира произведения чаще всего призвана подчеркнуть несовершенство мира реального и показать необходимость изменений в нём.
Ещё одна специфическая черта детской литературы – соотношение образов героя и повествователя. Исследователи отмечают особую роль рассказчика в произведениях для детей. В статье о повести Л.А. Кассиля "Кондуит и Швамбрания" Л.Н. Колесова приходит к выводу о том, что "в детской литературе, пожалуй, чаще, чем во "взрослой" герой становится повествователем, рассказчиком". Исследователь связывает это "со стремлением писателя отойти в тень, чтобы дать возможность герою и читателю установить предельно доверительные отношения" [9, с. 122]. Действительно, повествование от лица героя, – распространённое явление в детской литературе. Во-первых, оно становится своеобразным способом характеристики: герой раскрывается непосредственно, выражает своё отношение к происходящему и к другим героям напрямую. Во-вторых, это не только способ характеристики героя, но и способ отображения действительности: читатель видит мир глазами ребёнка. Поэтому реальность предстаёт несколько иной, чем её привыкли видеть взрослые: то, что им кажется нормальным, у юного героя-рассказчика вызывает недоумение, и, напротив, то, что взрослым представляется неправильным и невозможным, оказывается совершенно естественным с точки зрения ребёнка. Таким образом, утверждается определённая система ценностей, отличная от той, которой люди привыкли пользоваться в повседневной жизни. В этом случае юный герой-рассказчик оказывается проводником авторских идеалов, возможно, не всегда торжествующих в реальности, но, безусловно, воспитывающих маленького читателя в духе важнейших общечеловеческих ценностей [20, с. 5-7].
Выводы по главе I
Литература для детей нигде и никогда не была плодом усилий только детских писателей. Сказки и стихи Пушкина, "Конек-горбунок" Ершова, "Муму", "Записки охотника" Тургенева, "Детство Темы" Гарина-Михайловского, многие стихи Лермонтова, Фета, Тютчева и другие произведения вечных поэтов, писателей в нашей стране, как и повести Диккенса, Марка Твена, романы Жюля Верна, рассказы Сетона-Томпсона, сочинялись не для детей. Но сейчас это классика детской литературы. Отвечая самым высоким критериям большого искусства и соответствуя особенностям вкуса, восприятия детей, они не только не исключают специфики литературы для детей, но, наоборот, подчеркивают ее, позволяют обоснованно судить об ее возрастном своеобразии и неповторимости, помогают увидеть, понять особенности возрастных отношений к миру.
Что выбрали сами дети в течение столетий для своего чтения из произведений мировой литературы? Они выбрали произведения Дефо, Вальтера Скотта, Купера, Гюго, Жюля Верна, Марка Твена, Майна Рида, Джека Лондона. Любимыми у читателей разных возрастов стали повести Пушкина и Гоголя, некоторые стихотворения Лермонтова и Некрасова, рассказы Л. Толстого, Тургенева и Чехова, автобиографические повести Горького. Только ли дети изображены в этих произведениях? Нет. Главным образом взрослые. Значит, дети руководствуются при выборе иным критерием, нежели возраст героя. Глубокое духовное взаимодействие взрослого автора и маленького читателя – важнейшее условие успеха. И во взрослой, и в детской книге главное – это художественный образ. Насколько удастся писателю создание образа (в частности, героя, реального или сказочного, но непременно полнокровного), настолько и будет его произведение достигать ума и сердца ребенка. Легче всего ребенок откликается на простые рассказы о близких ему людях и знакомых вещах, о природе [11, с. 425].
Исследования психологов показали, что маленькому читателю более, чем взрослому, свойственно действенное воображение, побуждающее не только созерцать читаемое, но и мысленно участвовать в нем. Среди литературных героев у него заводятся друзья, да и сам он нередко перевоплощается в них.
К тому же, детей очень интересует герой — их ровесник. Интерес к герою-сверстнику закономерен. Книги о мальчишках и девчонках дают возможность маленькому человеку понять, что он может сделать сейчас, не дожидаясь той поры, когда станет большим. Но ребенок живет впереди своего возраста, "заглядывая" в свое будущее. Он всегда хочет быть кем-то.