Столыпин много раз публично разъяснял сущность и содержание своих ре­форм, в совокупности представлявших собой либерально-консервативную про­грамму переустройства России. Проводить ее в жизнь ему приходилось преодо­левая сопротивление различных слоев общества находившегося в «транзитном» переходном состоянии от старого - сословного патриархального XIX в , к ново­му XX в, веку капитала. Спустя столетие, страна снова в переходном со­стоянии, «бредет» к «капитализму» после 70 лет «социализма» Любопытно, что задолго до 70-летнего «эксперимента» Столыпин негативно высказывался о «раз­вращающем начале казенного социализма»^[6]

Опыт и уроки Столыпина как реформатора ценны. Столкнувшись с сопро­тивлением и левых, и правых он усилил влияние государства на ход реформ, ук­репил вертикаль власти. «Сверху» проводилась политика изменения социальной структуры страны, развитие среднего класса, создание «персоны» из крестьяни­на, - аграрная реформа была любимым детищем Столыпина. По замыслу премье­ра, выросший под защитой государства средний класс должен был стать опорой обновленному строю, составить основу в экономике, во властных структурах в администрации и в самоуправлении. Столыпин делал «подступы» к сокращению сословных, национальных и конфессиональных ограничений, к преобразованию рабочего законодательства особое внимание обращал на проблему всеобщего на­чального образования. При нем были выработаны также проекты перестройки местного управления и самоуправления рассматривались варианты реформирования судебной системы, полиции и т. д.

Программа Столыпина едва ли начала бы осуществляться, не прояви он му­жества и даже бесстрашия, несокрушимой воли и неиссякаемой энергии не обла­дай государственным умом и высокоразвитым чувством долга и чести истинным патриотизмом. Столыпин как председатель Совета министров и министр внут­ренних дел был довольно жестким руководителем, умевшим хорошо организо­вать работу правительства и своего ведомства. Периодическая печать того време­ни широко освещала деятельность Столыпина.

Но уже тогда (преимущественно в левой прессе) начали складываться пред­ставления, укрепившиеся в последующие десятилетия в научной и публицисти­ческой литературе о Столыпине как «обер-вешателе», «рупоре объединенного дворянства», приверженце старого строя, реакционере. Целый период российс­кой истории, наступивший после первой революции был назван «столыпинской реакцией» Даже утверждалось что столыпинский девиз «сначала успокоение, а потом реформы» - на практике выглядел так «Всегда успокоение, никогда ре­формы».^[7] Лейтмотив этой литературы - обреченность столыпинских реформ.

Действительность была сложнее, чем эти «формулы» Правые, размышляя «о широко задуманной» Столыпиным реформе местных учреждений и всего строя местной жизни, подчеркивали, что нельзя допустить «проведение таких мероприя­тий, которые у нас создадут такое положение, как в Англии»^[8] . А в марте 1911 г их орган «Земщина» писал об «основной ошибке всей его внутренней политики»^[9] . По сути, им претил «новый правовой порядок, насаждаемый правительством».^[10]

Столыпин почти в самом начале своего премьерства с трибуны второй Госу­дарственной думы заявил на весь мир «Отечество наше должно превратиться в государство правовое»^[11] . Он не прочь был работать и с первой Думой, но то была Дума «народного гнева», предпринявшая «осаду власти» Найти правительству общий язык с ней было едва ли возможно. Со второй Думой он пытался работать. Об этом свидетельствуют многие современники Столыпина: В. А. Маклаков, В. Н. Коковцов, А. А . Киреев, Ф. А. Головин и др. В.Н. Коковцов, постоянно общавшийся с ним в пору де­ятельности Думы полагал, что Столыпин «был убежденным поборником не только народного представительства, но и идеи законности вообще». Столыпина влекло «к тому чтобы еще и еще терпеть все выходки Думы и добиваться ее перехода к нормальной работе».^[12]

Столыпин настаивал на том, чтобы кадетские лидеры в Думе осудили поли­тический террор, и он специально вызывал в свою резиденцию П. Н. Милюкова для беседы на этот счет. Столыпин был готов довольствоваться даже анонимным «словом осуждения» террора, которое бы прозвучало со страниц кадетской «Речи». Но они ответили категорическим «нет»

Левый состав второй Думы, «зурабовский инцидент» («оскорбление армии» в речи социал-демократического депутата) и позиция Думы в аграрном вопросе предрешили ее участь и изменение избирательного закона

Столыпин, по наблюдениям Коковцова, «немало боролся с самим собой преж­де, нежели он решился встать на путь пересмотра избирательного закона ».^[13] К этому его настойчиво подталкивал царь, который вообще торопил премьера с роспуском Думы. А. А. Киреев отмечал в своем дневнике «Государь настаивал на роспуске Думы, а Столыпин долго не соглашался на крутые меры».^[14] О том же говорит и письмо Николая II к Столыпину от 2 июня 1907 г «Я ожидал целый день с нетерпением извещения Вашего о совершившемся роспуске проклятой Думы. Но вместе с тем сердце чуяло, что дело выйдет не чисто и пойдет взатяжку. Это недопустимо Дума должна быть завтра в воскресенье утром распущена. Твер­дость и решимость - вот что нужно показать России. Разгон Думы сейчас прави­лен и насущно необходим. Ни одной отсрочки, ни минуты колебания. Смелым Бог владеет!»^[15]

Столыпин и до, и после переворота 3 июня 1907 г называл строй, установив­шийся в России в 1905-1906 гг «законодательным, новым представительным стро­ем» Он считал, что рассуждения Льва Тихомирова (в письме к нему от 5 июля 1911 г) о восстановлении старого абсолютизма, на практике оказались бы зло­стной провокацией и началом новой революции.

Третью Думу Столыпин рассматривал как важный инструмент успокоения и реформирования страны. У третьей Думы всегда было в работе помимо собствен­ных проектов, множество министерских заготовок. Ряд из них был обсужден и при­нят Думой, в том числе серия аграрных законопроектов, открывавших все шлюзы аграрной реформе (указ 9 ноября 1906 г, закон 14 июня 1910 г, 29 мая 1911 г и др.) Как бы ни были велики издержки столыпинской аграрной реформы, она содейство­вала мирному прогрессу России, подъему ее хозяйства. Росла товарность сельско­хозяйственного производства, улучшалось благосостояние крестьянства, его пра­вовое положение. Многие исследователи, наблюдая этот процесс, предсказывали России «большое плавание». Берлинский профессор Зеринг например, был просто поражен успехами этой реформы, «залога величайшего будущего России»^[16]

В третьей Государственной Думе скопилось два большинства. При голосовании за явно консервативные проекты фракция октябристов(154 депутата) голосовала вместе с фракциями правых и националистов(147 депутатов) , а при голосовании за проекты реформ буржуазного характера те же октябристы объединялись с кадетами и примыкавшими к ним фракциями. Существование двух блоков в Думе позволяло Столыпину проводить политику лавирования между помещиками и помещиками и крупной буржуазией.

Создание третьеиюньской системы, которую олицетворяла третья Дума, наряду с аграрной реформой было вторым шагом превращения России в буржуазную монархию (первым шагом была реформа 1861 года).

1.3 Позитив и негатив Столыпинских реформ.

Отделавшись от оппозиционной Думы, Столыпин в течение 4 лет (с июля 1907 по сентябрь 1911 г.) пытался проводить консервативную, но «просвещенную» политику, основанную на твердой решимости обновить страну и укрепить свою власть на иной основе, нежели полицейские репрессии. С этой целью он воспользовался ростом националистических настроений в среде русской буржуазии. По концепции Столыпина, модернизация страны требовала трех условий: первое — сделать крестьян собственниками, второе — осуществить всеобщее обучение грамоте в обязательных для всех начальных 4 классах и, наконец, третье — добиться усиленного роста промышленности, развития внутреннего рынка.

То, что эволюционный путь не был заказан России, свидетельствует даже та­кой его яростный «идейный» противник, как В. И. Ленин. В 1908 г он поддался минутной слабости и открыто признал и прогрессивность (правда, «относитель­ную») столыпинских реформ, и возможность их успеха. Ленин находился в ла­гере противников Столыпина и постоянно акцентировал внимание в своих стать­ях «на негативе» столыпинских реформ.

«Позитив» же подчеркивали националисты и многие октябристы. Ряды сто­ронников Столыпина неизмеримо выросли буквально на другой день после поку­шения на Столыпина в Киеве. Прессу захлестнула волна апологетических публи­каций. Она докатилась до нашего времени. Столыпин изображается почти как былинный богатырь, поражающий крамолу, и как исполин, сказочно преобразив­ший страну, достигшую при нем невиданной высоты процветания, в которой так вольготно и сытно жилось всякому люду, - «Какую Россию мы потеряли?»

Но ведь Столыпин потому и стремился так настойчиво реформировать ее, что слишком много в ней было реликтов прошлого, слишком много накопилось «горючего» материала. Нет, отнюдь не благостно-умилительное зрелище являла собой страна, - «иллюминации» помещичьих имений после революции не смени­лись пастушескими пасторалями, хмуро-зловещее настроение ушло куда-то в глубь крестьянского мира. Издержки реформы делали проблематичным его полное ус­покоение. Бродящий фермент недавней смуты лишь осел, потенциально способ­ный вновь поднять бурю.

Столыпин шел неизведанным и опасным путем, и мало кто помогал ему идти вперед, преобладали недоброжелатели, при первой возможности встав­лявшие ему «палки в колеса». Даже респектабельный С. Ю. Витте исходил жел­чью, нещадно бичуя столыпинскую политику, за глаза называя его «дураком и подлецом».^[17] В этих условиях ему трудно было не сделать неверных шагов в аг­рарной реформе, в применении полицейских мер, в проталкивании своих законо­проектов, в осуществлении новаций, в отношениях со всем политическим «спект­ром». Ему ставили в вину его перегибы в национальном вопросе, «ультра­национализм, на котором теперь выезжает наш маленький Бисмарк».^[18]

Но многие видели Столыпина совершенно в другом свете. В. В. Розанов раз­разился настоящим панегириком в адрес премьера.^[19] В литературе последних лет историческая роль Столыпина признается безусловно. Считается, что главным инициатором и проводником реформ, спасших Россию, был Столыпин, и столы­пинскими они названы потому, что «Россия признала главенство его заслуг в деле омоложения и укрепления государственной власти и переустройстве страны^[20] . В новейшей работе, посвященной столыпинским реформам, он квалифицируется как «политический лидер нового типа, способный творчески и оперативно реаги­ровать на вызовы современной ему эпохи, предлагая адекватные им решения».^[21] Английская газета «Таймс» в 1911 г. со знанием дела утверждала, что идеи кон­ституционализма за время правления Столыпина укрепились.

Не менее, а скорее даже более важной проблемой, чем аграрная, оставалась негра­мотность. В 1900 году на тысячу населения в России было 789 неграмотных. По выра­жению одного из персонажей А. И. Купри­на, эти люди жили совершенно так же, как при Владимире Красное Солнышко: «Та же утварь, одежда, сбруя, телега, те же знания и культура». Столыпин понимал важность этого вопроса, но его решение сдерживал недостаток денег и учителей. «Какова была роль сельских учителей в эпоху народной смуты? — говорил он. — Кто стоял во главе погромщиков в Саратовской губернии? Где вы найдете нужное число учителей, проник­нутых сознанием патриотического долга, с положительными идеалами вместо анархи­ческих или революционных бредней? Ведь ни много ни мало нужен кадр из 150 000 человек! Для их образования — ежегодно десятки миллионов! А мы едва вырвались из внешних займов»^[22] .

Были начаты реформы в области образования. В 1909 г. в Думу поступил проект о введении в 10-летний срок всеобщего на­чального обучения. Правительство, не дожидаясь принятия закона, уже с 1908 г. выделяло земствам и городам средства на развитие школ. К 1911 г. более половины земств начали подготовку к введе­нию всеобщего начального образования. Для обеспечения школ кад­рами множились учительские семинарии (училища) и институты.

Но вопреки столыпинским проектам создания единой бессослов­ной школы, начальные школы подчинялись училищным советам во главе с предводителями дворянства, а церковно-приходские школы остались в ведении Синода. Не были реализованы и планы введения принципа непрерывного образования с преемственностью различ­ных ступеней.

Столыпин умел читать знамения времени, что так не давалось последним монархам Александру III и Николаю II, упустившим время для безболезненного преобразования страны. Он вел государственный корабль между Сциллой рево­люции и Харибдой реакции и видел опасности, угрожавшие этому кораблю «пря­мо по курсу». Столыпин понимал, что серьезные военно-политические осложне­ния чреваты катастрофой. Поэтому наряду с воссозданием и укреплением армии, он ратовал против любого участия России в военных конфликтах в ближайшие годы. Незадолго до смерти, 28 июля 1911 г., он писал послу России во Франции А.П. Извельскому: «Нам необходим мир; война в следующем году, особенно в том случае, если ее цели будут непонятны народу, станет фатальной для России и ди­настии. И, наоборот, каждый мирный год укрепляет Россию не только с военной и военно-морской, но и с экономической и финансовой точек зрения. Кроме того, и это важней, Россия растет год от года, развивается самосознание народа и обще­ственное мнение. Нельзя сбрасывать со счетов и наши парламентские установле­ния. Как бы они ни были несовершенны, их влияние тем не менее вызвало ради­кальные изменения в России, и когда придет время, страна встретит врага с полным осознанием своей ответственности. Россия выстоит и одержит победу только в народной войне»^[23] .

Столыпин не смог реорганизовать местное самоуправление. Законопроект о бессословных волостных органах, власть которых распространялась на всех сельских жителей, включая помещиков, уже после смерти его инициатора был отвергнут Госсоветом. Лишь в 1912 г. была отменена должность земского начальника, напоминав­шая крестьянам о временах крепостного права. В рамках судебной реформы удалось лишь восстановить инс­титут мировых судей (1912).

2. Снова о земле.

2.1 Цели аграрной реформы.

Как ясно показала первая российская революция, главной про­блемой российского общества оставался аграрный вопрос, обострив­шийся на рубеже XIX—XX вв. В будущем неудовлетворенное крестьянство, составлявшее большинство населения страны, могло пойти дальше разгрома 2 тыс. помещичьих имений.

Кроме того, без развития сельского хозяйства Россия не могла развиваться как великая держава, что прекрасно понимал П. А. Сто­лыпин.

Главная социально-политическая цель заключалась в привлечении на сторону режима широких слоев крестьянства и предотвращении новой аграрной войны. Для этого предполагалось способствовать превращению боль­шинства жителей российской деревни в «крепкое, проникнутое иде­ей собственности, богатое крестьянство», которое, по словам Сто­лыпина, «служит везде лучшим оплотом порядка и спокойствия».

Ранее была распространена ошибочная точка зрения об ориентации столыпинской реформы на привлечение сложившегося узкого слоя «ку­лаков».

Проводя аграрную реформу, правительство стремилось не за­тронуть интересы помещиков. В пореформенное время и в начале XX в. правительство не смогло защитить дворянское землевладение от сокращения, но крупное и мелкое поместное дворянство продол­жало составлять наиболее надежную опору самодержавия. Оттолк­нуть его было бы для режима самоубийством.