Курсовая работа: Педагогическая концепция В.В. Розанова

На дровнях, покрытых елочками, гроб, после отпевания в приходской церкви Михаила Архангела, отвезли на кладбище Черниговского скита; похоронили Розанова рядом с могилой К. Н. Леонтьева (1831 —1891), близкого по духу ему человека, с которым он много переписывался в последний год жизни Леонтьева. В 1923 году кладбище при Черниговском ските было срыто и, несмотря на официальную охранительную грамоту от Реставрационных мастерских Москвы, могилы К. Н. Леонтьева и В. В. Розанова уничтожены. Черный гранитный памятник Леонтьеву разбит в куски, а крест на могиле Розанова сожжен. На нем была надпись, выбранная из Псалтири П. А. Флоренским: «Праведны и истинны пути Твои, Господи!»

«Много вообще антиномий кроется в странной душе человека»,— писал В. В. Розанов в статье к 100-летию со дня рождения философа А. С. Хомякова. И не случайно свои воспоминания о Розанове его юный друг Э. Голлербах озаглавил в 1919 году «О двуликом».

1.2. Основные направления философской мысли В.В. Розанова

Серьезный интерес Розанова к философии, пробудившийся в университетские годы, столкнулся с рутиной установившейся системы препо­давания. Он писал: «Все-таки к философии именно я почему-то питал особенное благоговение: «прочие — в сюртуках, а этот в хламиде». Вдруг, по какому-то торжественному случаю, я увидел нашего Матвея Ми­хайловича (Троицкого), до того расшитого в золото (позументы парад­ного мундира) и со столькими орденами на груди... что мой туман спал.

Ах, вот отчего... университет не дает никакой идеи о науке: все они зани­мают должность V-ro класса, дослуживаются, к 40-летию службы, до тай­ного советника и мирно прилагаются «к отцам» на Дорогомиловском или Ваганьковском кладбище».

На становление Розанова - мыслителя и писателя значительное влияние оказали три видных представителя русской культуры: Н. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев и С. А. Рачинский, с которыми будущий философ стал переписываться еще в годы учительства. Философ, пуб­лицист, критик Страхов тесно сотрудничал с Достоевским, дружил с Толстым; другой философ — Леонтьев писал Розанову из Оптиной пустыни, где находился под духовным влиянием знаменитого, очень уважаемого старца Амвросия; Рачинский, хотя и учительствовал в собственной деревенской школе, но эта церковная школа бывшего профессора Московского университета была известна всей России.

Книга Розанова «О понимании" направлена против позитивизма большинства тогдаш­них профессоров философии Московского университета. Автор видел и серьезные недостатки своего труда, о которых позднее говорил: «Мне надо было вышибить из рук, из речи, из «умозаключений» своих против­ников те аргументы, которыми они фехтовали. Отсюда — элементар­ность, плоскость суждений, доказательств. «Надо было полемизировать не с Парменидом, а с Михайловским». Конечно — это слабая сторона книги».

Ныне рецептивная эстетика утверждает, что важно не литературное произведение само по себе, а его восприятие читателем, и это не вызывает протеста.

Науковедческий аспект книги не заинтересовал современников. В рецензии на нее, опубликованной в одном из круп­нейших журналов, ядовито сказано, что «автор разумеет под «понима­нием» совсем не то, что принято разуметь под этим словом: для него это не психологический процесс, а какая-то новая всеобъемлющая наука, призванная восполнить собою недостатки и пробелы существующих зна­ний. Для нас этот «полный орган разума», выдуманный г. Розановым, остается неразрешимою загадкою. Понимание, как нечто независимое от науки и философии, стоящее вне и выше их, более несомненное и обшир­ное, чем они,— это просто логический абсурд». И лишь в сочувственно написанной рецензии Н. Н. Страхова на книгу Розанова признавалась «законность задачи, которой она посвящена».

Провал первой книги (часть ее тиража была возвращена автору, а другая часть продана на Сухаревке на обертку для «серии современ­ных романов») изменил всю судьбу Розанова. Много лет спустя он писал: «Встреть книга какой-нибудь привет — я бы на всю жизнь остался «философом». Но книга ничего не вызвала (она, однако, написана легко). Тогда я перешел к критике, публицистике: но все это было «не то». То есть это не настоящее мое».

Вслед за книгой «О понимании» Розанов собирался писать такую же по величине работу под названием «О потенциальности и роли ее в мире физическом и человеческом». Потенция, считал он, это незримая, не­осуществленная форма около зримой, реальной. Мир — лишь частица «потенциального мира», который и есть настоящий предмет философии и науки. «Изучение переходов из потенциального мира в реальный, за­конов этого перехода и условий этого перехода, вообще всего, что в стадии перехода проявляется, наполняло мою мысль и воображение» . Замыслу, однако, не суждено было осуществиться — он остался «в по­тенции».

После «О понимании» — книги в 738 страниц — трудно было писать кратко. Все написанное получалось торжественно, философично и прост­ранно. Пришлось «перестраивать мозги», учиться писать (как советовал Страхов) сначала журнальную статью на три книжки журнала, хотя «музыку» мог продолжать сколько угодно. Писатель радовался, если удавалось написать статью только на одну книжку. Наконец он пере­ходит в газету писать статьи в 700 строк. И так, сокращаясь «в форме», Розанов дошел до своих знаменитых «мимолетных» записей в «Уединен­ном» и в других зрелых произведениях.

Литературным наставником, «дядькой» молодого Розанова стал Н. Н. Страхов, которого он назвал как-то «тихим писателем», ибо он «не шумел, не кричал, не агитировал, не обличал, а сидел тихо и тихо писал книги». Переписка между ними началась в январе 1888 года, когда Розанов размышлял над книгой «О потенциальности», а весной следую­щего года состоялась их первая встреча. «великим течением неска­занных природных сил»; оно явилось для него первым памятником оте­чественной словесности, заговорившим о русской земле.

Тема же эта — одна из постоянных и наиважнейших во всех его сочинения! И другая, тесно с нею связанная,— о семье, о том, как складывается семейная жизнь русского человека. Дайте мне только любящую семью, возгласил Розанов в книге «Семейный вопрос в России»
краеугольным камнем философского и художественного мышления Розанова.

Основные темы философских рассуждений В. В. Розанова - религия, пол, семья, образование. Проблемам воспитания и обра­зования посвящена не только отдельная книга "Сумерки просвещения", но и ряд статей ("Три главные принципа образования", "Афоризмы и наблюдения", "Педагогические трафаретки", "О гимназической реформе 70-х годов", "Город и школа", "Семья как истинная школа", "Беспочвенность русской школы" и др.), а также размышления на педагогические темы в книгах "Уединенное", "Опавшие листья", "Русский Нил".

Глава 2. Педагогические взгляды В. В. Розанова

2.1. Отношение В. В. Розанова к системе образования конца XIX - начала XX вв.

В. В. Розанов выясняет, почему современное образование недавая ни совершенной тени, ни совершенного света, порождает томительные сумерки.

Причины этого педагог и философ В. В. Розанов видит в том, что церковь, семья, другие, столь же живые и конкретные, устранены от воспитания, им занимается в основном государство".

Государство, заботясь о наибольшем для всех, установило» соб -коллективного обучения. "Все индивидуальное, что было в одном и в другом и заботливо пряталось, люди соприкасались здесь только общим сторонами своего существа. Всегда соединенные, они были, в сущности, все уединены, и то, в чем они были уединены столь постоянно, было как бы не признано. Эта непризнанная сторона их существа была в то же время самая главная, потому что в отличие от животного человек именно в индивидуальное.

Государственное воспитание имеет в основном книжный характер, ученики верят на слово учителю, воспитателю. Все реальные ощущения, качества, идеи для него (воспитанника) заменят свою задачу.

При таком воспитании обременяется память, а сильные, стра­стные и деятельные стороны души остаются пассивными. Поэтому действительность теряет интерес для воспитываемых, "они сохра­няют способность переживать ее лишь книжно — природу как пред­мет для поэзии, как напоминание о ней, жизнь как предмет для размышлений, для теоретических выкладок. В них утрачивается вкус к самой жизни...". Поколение молодых людей, получивших, такое воспитание, безынициативно, бездеятельно, вяло.

При государственном воспитании воспитанники предстают огромной массой, государство слепо к лицам, именам, прошедшему и будущему индивида.

Причины сумерек просвещения кроются и в положении учите­ля и ученика.

Есть в нашей стране, пишет Розанов, общества покровительства животным, благодетельные попечители о тюрьмах. Но нет никого и ничего, кто бы заботился об учителе. Проработав лет 15 на педаго­гическом поприще, учитель ощущает усталость, постоянную нара­стающую невротичность, психическое изнеможение.

Хотя учитель во времена Розанова имел право на пенсию после 25 лет работы в школе (чиновник другого ведомства должен был служить 35 лет), все равно при существующих условиях работы учитель был обречен на нездоровье и общественную изоляцию Выражение лица, движения, манеры держать себя и говорить вы­давали учителя в обществе. Его все узнают, он для всех странен, всегда и для всех чужд. "Живой, беззаботный смех — вот чего ни­когда, ни в каком состоянии вы не услышите от учителя... Он все может изложить, но никогда — рассказать анекдот. Никогда и никого он не заразит весельем и даже не оживит, разве -займет несколько... По-видимому, он может только научать или вы­слушивать, и все остальные его способности, умения атрофированы. И вовсе не атрофированы, однако, другие стремления, вкусы, по­зывы".

Прожив много лет среди учителей разных гимназий, Розанов, внимательно наблюдавший за их бытом, образом мыслей, особен­ностями характеров, подчеркивает, что "это в огромном большин­стве люди с чрезвычайно тонким душевным развитием, с задатка­ми, с позывами к научному мышлению и изучению и, что несрав­ненно важнее этого, — душевно чистые. Вы здесь найдете истинное уважение к бедности, истинное презрение ко всякому виду шалопайства, физического или духовного.

И вот эти люди, таковые порознь внутри в своей деятельности совокупной являются в таких чертах, ненавидимы учениками, ненавидимы городом; вредны семье.

Почему же так происходит, где, в каких обстоятельствах, особенностях труда, в чем специфическом и незамеченном кроется причина этого поразительного явления.

Учитель должен не только изложить учебный материал, но и _; уметь заинтересовать им, направить внимание учеников на нужноe. Излагая из года в год один и тот же материал, учитель должен каждый раз находить новую манеру, новый способ изложения, что­бы его с интересом воспринимали ученики, чтобы не показаться смешным или неуместным, учителю необходимо приспосабливать­ся к слушателям, знать их возрастные особенности.

Однако "урок, даваемый в классе, — это не единственная его забота и даже не самая настоятельная: если этот урок прошел совершенно дурно, и даже формально дурно, это не ведет за собою никакого немедленного, болящего результата. Но несоставленная к совету "ведомость" — это уже неприятность... это про­сто нужно исполнить во что бы то ни стало.

"Учитель стал почти синонимом неврастеника, и это около учеников-детей, на которых его нервность отражается почти зара­жающим образом". В нашем обществе представление об учителе чисто языческое, грубо римское: "учитель" — это немножко "раб", конечно, "ученый" раб и все-таки не смеющий возвыситься до срав­нения в положении с отцом детей, к которым он приставлен, и кото­рый есть для него немножко "господин".