Курсовая работа: Правовые аспекты гуманитарных интервенций
Несмотря на то, что в экспертной среде до сих пор продолжается спор об авторстве и о времени возникновения самого термина «гуманитарная интервенция», несомненно, в лексикон практической дипломатии он попал во второй половине ХХ века. Сама концепция «гуманитарной интервенции» прошла достаточно долгий период своего теоретической кристаллизации: от конструкта «общественно-политического реагирования» до непосредственно самой доктрины «гуманитарной интервенции».
Известно, что одним из первых в политологический дискурс этот термин ввел нынешний министр иностранных дел Франции Бернар Кушнер. В 1968 году он сформулировал положения о «необходимости западного вооруженного вмешательства в этнополитические конфликты с целью недопущения геноцида». Тогда Кушнер активно поддерживал сепаратистское государство этнической группы христиан игбо – Биафра, находившееся на территории Нигерии. В то время Кушнер активно сотрудничал с миссией «Врачи без границ», которая требовала вооруженного вмешательства Запада в Биафрский конфликт.
По словам эксперта по «гуманитарным интервенциям» Дайаны Джонстон, использование гуманитарных миссий для того, чтобы вызвать симпатии международного сообщества к одной стороне конфликта, обозначило резкий разрыв с традицией Международного Красного креста – сохранения строгой нейтральности в конфликтах ради доступа в зону боевых действий.
Кушнер выстроил логическое построение, согласно которому в каждом конфликте есть «хорошая» сторона, состоящая из жертв, и «плохая» сторона, которая хочет всех их убить. Поэтому, западное вмешательство, вызванное усилиями средств массовой информации, может разрешить эти проблемы посредством применения силы. Постепенно «реалистичное» направление философской школы, которое подвергает сомнению эти допущения, было дискредитировано как аморальное.
Эта концепция прошла апробацию после вьетнамской войны, когда группа французских интеллектуалов вела кампанию против социалистического Вьетнама («лодка для Вьетнама») и призывала мировое сообщество оказать гуманитарную помощь вьетнамцам, бежавшим от экономических невзгод в их разрушенной войной стране. Они нашли приемлемый способ отвлечь симпатии от вьетнамского движения освобождения, которое пользовалось практически всеобщим восхищением во время сопротивления американской войне. Игнорируя экономические лишения, вызванные многолетними американскими бомбежками, эта акция стала значительным шагом в сторону переоценки «левых» – обеспокоенных теперь исключительно и весьма активно «правами человека», но без учета контекста событий. Совсем не случайно, что все это совпало с кампанией за «права человека» президента Джимми Картера и Збигнева Бжезинского, направленной на восстановление морального авторитета США после вьетнамской катастрофы.
Югославские войны стали идеальной возможностью реализовать на практике то, что к тому времени превратилось в доктрину «гуманитарной интервенции». Это полностью совпало с потребностью Соединенных Штатов обеспечить НАТО новой доктриной в период после окончания холодной войны, которая бы позволила военному альянсу выжить и расшириться.
В это же время, в 1999 г., сам термин «гуманитарная интервенция» вошел в статус государственной политики США и Великобритании. В апреле 1999 г. в Чикаго в канун юбилейного Вашингтонского саммита НАТО премьер-министр Великобритании Тони Блэр впервые использовал его для определения будущей политики НАТО на Балканах.
В основу концепции был положен тезис о том, что гуманитарная катастрофа никогда не может считаться чисто внутренним делом того или иного государства и что международное сообщество не только «вправе», но даже обязано «решительно вмешаться» в подобные острые гуманитарные кризисы (т.е. на практике – во внутренние дела суверенных государств) «для их оперативного выправления». Налицо, таким образом, связь между «гуманитарной интервенцией» и еще одной активно продвигаемой рядом стран Запада концепцией «ограниченного суверенитета», также предполагающей возможность внешнего, в том числе силового, вмешательства во внутренние дела государств под гуманитарными предлогами.
Многие эксперты убеждены, что раннее и решительное военное вмешательство может стать эффективным сдерживающим средством для дальнейших убийств. Другие полагают, что максимум того, что может дать гуманитарная интервенция, – это приостановка кровопролития, которого может быть достаточно для начала мирных переговоров и оказания различных форм помощи. То есть, она позволяет выиграть время и, в идеальном случае, спасти многие жизни, однако не решает проблем, лежащих в основе конфликта.
Тема «гуманитарной интервенции», не в последнюю очередь с учетом ведущихся вокруг нее острых споров, также была выдвинута в число центральных на 54-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, которая состоялась в сентябре 1999 г. в Нью-Йорке. Суммируя, можно выделить два отличающихся подхода к праву на «гуманитарную интервенцию». Одни государства (в первую очередь члены НАТО и ряд стремящихся в альянс страны) прямо допускают возможность вмешательства во внутренние конфликты под предлогом «гуманитарных катастроф» без санкции со стороны Совета Безопасности ООН. Главное для них – «притушить» кризис, не заботясь особо о региональных и международных последствиях своих действий. В позиции другой, гораздо более многочисленной группы стран, в которую входила до недавнего времени и Россия, упор делается на незыблемость закрепленных в Уставе ООН принципов – в частности, на исключительные прерогативы Совета Безопасности ООН по санкционированию мер принуждения, включая и военную силу.
Многие государства, в первую очередь развивающиеся и неприсоединившиеся, первоначально недостаточно энергично отреагировавшие на эту доктрину, сейчас заметно активизировались, так как начали понимать, что при определенных обстоятельствах любое из них может стать ее жертвой.
Компромиссную развязку попытался предложить в ходе сессии Генассамблеи генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Признав, что «вмешательство региональной организации без мандата ООН в Косово стало трагедией, бросило вызов всей послевоенной системе международной безопасности», он в то же время акцентировал сложность применения принципов Устава ООН в ситуациях, когда устоявшееся понимание национального суверенитета больше не отвечает стремлению народов к обретению фундаментальных прав.
В этой сфере компромисс не всегда может стать эффективной формулой согласованных международных действий.
Важнейший, в контексте международного права, принцип невмешательства во внутренние дела государств эволюционирует в направлении большей открытости.
Таким образом, доктрина «гуманитарной интервенции» представляет собой, по сути, право на «вмешательство с целью защиты прав человека» и несмотря на то, что легитимность и правомерность такого вмешательства остаются спорными, этот идея получает довольно широкое распространение в практике международных отношений.
1.2 Теоретико-правовые аспекты проблемы гуманитарных интервенций в современных международных отношениях
гуманитарный международный доктрина интервенция
Основной проблемой в организации гуманитарных интервенций является отсутствие четких юридических правил, и, к сожалению, после операции в Косово, необходимость санкций ООН на вмешательство уже не кажется такой насущной. Примером этого может служить «гуманитарная война», развязанная Соединенными Штатами в Ираке. Военное вторжение США на территорию Ирака и смещение действовавшего там политического режима создало прецедент, в результате которого возникла потребность в кодификации данного явления с точки зрения норм международного права, и к настоящему моменту эта потребность так и не удовлетворена.
Очевидно, что, к сожалению, большинство миротворческих и гуманитарных операций проводится скорее по причинам национальных государственных интересов, а не согласно новым международным нормам, пишет канадский исследователь С. Нил Макфарлей. И единственное возражение, которое можно выдвинуть против его тезиса, что и эти международные нормы, на основании которых проводятся гуманитарные интервенции пока тоже не являются закрепленной частью международного публичного права. Появившаяся в последнее время доктрина «право-долга гуманитарного вмешательства» является пока еще достаточно дискуссионной, и основания для подобного вмешательства пока еще не определены.
Проблема изменения норм международного публичного права также является одним из самых сложных вопросов мировой политики. Таким образом, можно предположить что возведение доктрины соблюдения прав человека в норму jus cogens будет достаточно сложным и длительным процессом. Однако это не дает права отдельным государством принимать самостоятельное решение об организации интервенций. Основным препятствием является суверенитет. В Хартии ООН национальный суверенитет государств-членов поставлен выше защиты прав человека. Правда, в сентябре 1999 года Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан заявил, что суверенитет может быть преодолен гуманитарной интервенцией в случае массовых нарушений прав человека. По мнению Генерального секретаря, Хартия является достаточно гибкой, чтобы допускать такое толкование. Действительно, Статья 42 Хартии в определенных ситуациях допускает военное вмешательство. А если гуманитарная интервенция не нарушает территориальной целостности и политической независимости, то она вроде бы не противоречит Статье 2.
Еще один аргумент в пользу гуманитарной интервенции вытекает из неопределенности формулировки параграфа 4 Статьи 2 Хартии, который гласит: «Все государства-участники будут воздерживаться … от угрозы или использования силы против территориальной целостности или политической независимости любого государства, или любым иным образом, несовместимым с целями Объединенных наций». ООН определяет свои цели как поддержание международного мира и безопасности, а также достижение международного сотрудничества «в распространении и поощрении уважения к правам человека и фундаментальным свободам для всех без различий по расовому, половому, языковому или религиозному признаку». То есть вмешательство во внутренние дела запрещается, по существу, в рамках внутреннего законодательства государств. То есть в тех сферах, в которых «сомнительное» государство не является участником международных договоров. Поэтому есть мнение, что как только оно подписывает, например, Всемирную декларацию прав человека, вопросы прав человека перестают подлежать исключительно внутренней юрисдикции государств. Если же вспомнить, что Всемирная Декларация прав человека 1948 года декларирует «признание неотъемлемого достоинства и равных и неотчуждаемых прав человека как основы для свободы, справедливости и мира во всем мире», то многие считают допустимой и такую трактовку: гуманитарные интервенции без санкции СБ ООН возможны в тех случаях, когда СБ не может реализовать свою цель – защиту прав человека. Что на мой взгляд является нонсенсом.
Если же вспомнить, что Всемирная Декларация прав человека 1948 года декларирует «признание неотъемлемого достоинства и равных и неотчуждаемых прав человека как основы для свободы, справедливости и мира во всем мире», то многие считают допустимой и такую трактовку: гуманитарные интервенции без санкции СБ ООН возможны в тех случаях, когда СБ не может реализовать свою цель – защиту прав человека.
Таким образом, в настоящее время легитимизация фактически невозможна в рамках нынешней системы международного права – причем, как минимум, по двум причинам. Во-первых, власти той или иной страны могут быть обвинены в злоупотреблении суверенитетом, но сам их суверенный статус государства подвергнуть сомнению нельзя. В такой ситуации принятие решения об интервенции зависит от множества факторов, как правило, далеких от гуманитарных соображений. Во-вторых, даже если международное сообщество вмешивается в ситуацию, то считается необходимым как можно быстрее восстановить суверенитет страны и, соответственно, создать на оккупированной территории относительно «легитимную» власть, а затем уже способствовать политическому и хозяйственному восстановлению, «сотрудничая» с этой властью.
В целом, в настоящее время вопрос о легитимности гуманитарных интервенций остается открытым, все зависит от того, какими именно нормами мы руководствуемся при оценке правомерности того или иного вмешательства.
2. Правовые аспекты гуманитарных интервенций в практике современных международных отношений
2.1 Вмешательство и санкции ООН
С 1948 года ООН провела 51 операцию, связанную с пресечением угрозы миру, предотвращением вооруженных конфликтов, наблюдением за прекращением огня и другими миротворческими целями (из них 39 – после 1988 года). За 11 лет с 1999 года ООН провел более 30 операций по поддержанию мира, среди них операции в Косово, Восточном Тиморе, Сьерра-Леоне и ДРК. Эти цифры и факты подтверждают растущую востребованность миротворческой деятельности ООН.
Законность и характер использования вооруженной силы в рамках Устава ООН и коллективной системы безопасности с целью защиты фундаментальных прав человека должны определяться и оцениваться в свете известных положений Устава и недавней деятельности ООН.
В статье 2 (4) говорится: «Все участники должны воздерживаться от угрозы или применения силы против территориальной целостности или политической независимости любого государства, равно как каких-либо других действий, несовместимых с целями ООН».