Курсовая работа: Принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации
Подобное теоретическое положение целиком рождено западной цивилизацией и является отражением его внутренних достижений и внутренних же проблем, связанных с утратой тайны власти и подменой ее виртуальной реальностью “общественного договора”. За пределами западной цивилизации нет стремления к выстраиванию виртуальной реальности, как нет и ресурсов для ее поддержания. Фиктивное перенесение проблем осуществления суверенитета в современных условиях Запада, например, в Россию, вызывает катастрофическую утрату управляемости страной. За воспринимаемой иллюзией, оказывается, ничего не стоит!
Западный федерализм - скорее “цветущая сложность”, чем общий закон жизни. Причем евро-атлантическая традиция федерализма достаточно жестко противостоит как примитивному унитаризму, так и фрагментаризации. Полиэтнические федерации обычно поддерживаются более жесткими мерами против этницизма (этнического национализма).
В России такого рода федерализм на сегодняшний день непопулярен. Наш “федерализм” тождественен обоснованию расчленения государства. У нас федерализм - всего лишь маска этницизма, который перехватывает лишь отдельные элементы мифологии западного федерализма. Главное здесь - оторванное от какой-либо легальной практики слово, плюс закулисная политическая игра, интрига, заговор.
Европейское толкование федерализма не столь однозначно, как принято считать в среде формулирующей государственные проекты российской интеллигенции. Если в Великобритании говорят о федеральном правительстве, федеральной полиции и прочем как об атрибутах государственного единства, то в Германии - как о некоей политической технологии, позволяющей землям не утонуть в унитаризме, порождающем в ответ центробежные тенденции. Во Франции деление на округа и департаменты - всего лишь инструмент управления без всяких философствований. Какой же из типов федерализма нам более подходит, у кого учиться?
Есть еще один аспект европейского федерализма, который показывает, что учиться необходимо осторожно, не увлекаясь. Усиление федералистских настроений в Европе порой превращается в своего рода реанимацию интернационализма, находящего для себя новые пути. Попытка превратить “Европу отечеств” в “Европу регионов” породили своеобразную смесь сепаратизма (под лозунгами федерализма) и интернационализма (лозунг объединенной Европы). Поэтому европейский вариант федерализма тоже не безобиден. Как и в России, его скрещение с интернационализмом богато разнообразием негативных перспектив.
Перенесение модели объединенной Европы на Россию вовсе может быть признано грубой спекуляцией. Дело в том, что в России и в Европе идут разнонаправленные процессы. Если Европа выдумывает модель общеевропейской солидарности (порождающей нечто вроде европейской нации), то для России это - давно пройденный этап. Россия как раз борется против уничтожения объединяющей ее идеи, против разъединения русской нации - великороссов, белорусов и малороссов, а также против отделения от России коренных этносов, столетиями живущих рядом с русскими. Если в Европе федерализм - модель новой интеграции, то в России - модель дезинтеграции, уничтожения государственности. Воистину, “что немцу здорово, то русскому - смерть”.
Федерализм европейский, несмотря на внутреннюю его противоречивость, все же достаточно решительно противостоит сепаратизму. Например, попытки признать население Корсики отдельным народом, включенным в состав французского народа, были признаны противоречащими национальным интересам. В российском же варианте все наоборот - сепаратистские настроения процветают под сенью официозного федерализма, зреют там - за этой сенью. Сам российский федерализм поэтому является лишь мягкой (до поры, до времени) формой сепаратизма.
Если европейский федерализм сохраняет деление на нации и отечества как дань историческим реалиям, то российский федерализм утверждает это деление как историческую новацию - крайне опасную по своей природе и уже наступившим последствиям подмену задач этнического бытия задачами борьбы за обособленную государственность. Европейская интеграция - признак складывающейся цивилизации, способной успешно конкурировать в 21 веке с другими мировым цивилизациям. Россия - уже сложившаяся цивилизация. Попытаться цивилизовать Россию европейскими средствами, переиначенными этнократическим сознанием радетелей интересов малых народов, - значит лишить ее конкурентоспособности. При этом ни один народ на территории России не может получить перспектив достойного бытия без России, как единого государства, опирающегося на русскую историческую традицию.
Часто приверженцы федерализма в России ссылаются на удачный опыт Германии. Но там федеративное устройство проистекает из прежнего состояния расчлененности. Германских государств до империи Бисмарка было более трехсот, их объединение было способом выживания. В России такой государственной чересполосицы не было никогда. Даже федерация княжеств Киевской Руси и последующая раздробленность - нечто совершенно иное.
Может быть, Киевская Русь в чем-то аналогична нынешней Германии с ее близкими территориальными и культурными идентичностями. Но после того как Россия вобрала в себя Великую Степь, и разнородные культуры своих южных соседей, сформировала двойную идентичность - этническую и общенациональную, снова выпячивать старую удельную особость - преступление. Попытки введения в России европейского федерализма оборачиваются расчленением государства и кровопролитной войной.
Федерализм затрагивает в большей или меньшей степени не только конструкцию отдельных европейских стран. Он является важной опорой всей европейской структуры государств. Федерализм более всего отвечает многообразию Европы, ибо с его помощью скорейшим образом будут сбалансированы отношения между центральной властью и регионами. Хотя тот факт, что эта задача непроста, очевиден и подтверждается ведущейся в Европейском Союзе дискуссией о предстоящем через несколько лет расширении ЕС еще на 12 государств с населением более 100 млн. человек.
1.2. Опыт федерализма в целом
Опыт европейского федерализма выработал определенные принципы и нормы цивилизованных отношений между членами федерации. Прежде всего самой жизнью был дан ответ на вопрос, какой из принципов (основополагающих идей) больше отвечает интересам общества: принцип солидарности или субсидарности? Социальная доктрина католицизма, доминирующей идеологии Западной Европы, со времени энциклики папы Пийя 11 "Квадрогессимо анно 1931" опирается на оба принципа. В применении к концепции федерализма, по существу, в дискуссиях выяснялся вопрос о том, кому должен быть отдан приоритет: членам федерации, которые по доброй воле передают полномочия центру, или центру, который передает функции управления членам федерации. Демократическое правосознание исходит из того, что (коль скоро вся власть исходит от народа) субъекты федерации обладают суверенитетом и делегируют полномочия федерации. Принцип субсидарности требует наибольшего самоопределения как отдельного члена федерации, так и сообщества в целом. Реализация принципа субсидарности означает практически, что федерация берет на себя только те функции и задачи, которые она может выполнять лучше, чем отдельные члены федерации, или по крайней мере так же хорошо. Члены федерации при этом добровольно передают центру те функции, которые целесообразнее выполнять oт имени членов федерации и в их общих интересах их объединенными усилиями. Особенно важны при этом внешние функции: безопасность государства, внешняя политика, оборона, внешние экономические связи и т.п.
Европейская школа федерализма считает, что в реализации принципа субсидарности наблюдаются определенные закономерности или взаимосвязи:
· чем больше властных полномочий имеют члены федерации, тем больше масштаб, в котором члены сообщества могут реализовать себя, тем эффективнее они действуют в пределах своих полномочий;
· чем меньше число участников сообщества, тем больше относительный вес каждого члена федерации в формировании общей воли сообщества.
Эти обобщения и нормы появились в Западной Европе в ходе обстоятельных дискуссий между политическими партиями в разных странах, причем следует отметить, что дискуссии протекали во всех странах в цивилизованных формах, во всяком случае, без угрозы применения силы и кровопролития. Еще в 50-х годах получил широкую известность выдвинутый германскими социал-демократами и высказанный их тогдашним лидером Куртом Шумахером тезис: "Столько федерализма, сколько возможно, столько централизма, сколько необходимо". Европейский опыт говорит о том, что действительно эффективная федерация может строиться только на равноправной основе, на равноправном договоре, но не на политическом или экономическом принуждении и тем более не на угрозе применения военной силы. Суверенитет в 20 веке не может быть и предметом торга. Он не может быть дарован или отобран даже самым мудрым "главой государства".
Не только европейский, но и глобальный опыт говорит о том, что федерализм может быть воплощен в действительности, если федеративная структура обеспечивает соблюдение прав человека, не допускает их нарушения ни под каким предлогом. Разумеется, главное право человека - это право на жизнь, причем жизнь достойную человека и по законам, которые он одобряет вместе с человеческим сообществом.
Всеобщая декларация прав человека, утвержденная и провозглашенная Генеральной Ассамблеей ООН еще 10 декабря 1948 года, постепенно получает признание и воплощение в жизни различных стран. Во многих странах права человека получают реализацию в законодательстве: и в конституциях, и в конкретных законах. При этом весьма важно, что международные нормы имеют приоритет, а конституционные гарантии прав человека обеспечиваются отнюдь не харизматическими "главами государств" и не религиозными или идеологическими лидерами, а системой представительной парламентской власти, работающей по принципам демократии: принятие обычных решений так называемым простым большинством, а наиболее важных для жизни общества решений и законов - квалифицированным большинством, т.е. двумя третями голосов.
Общечеловеческим достоянием за последние десятилетия стали такие принципы и нормы, как защита человеческого достоинства, свобода личности, равенство перед законом, свобода вероисповедания и совести, свобода выражения мнения, защита права человека и семьи, право родителей, право на образование, свобода собраний, свобода объединений, тайна переписки, свобода выбора профессии, неприкосновенность жилища, защита собственности, признание и частной и общественной собственности, свобода выбора гражданства, право убежища, право на юстицию - справедливое применение законов, т.е. применение законов в отношении всех граждан, включая должностных лиц.
Было бы наивно полагать, что все провозглашенные права имеют материальные гарантии их соблюдения во всех странах в одинаковой мере. Однако если государство провозглашает, что оно желает жить по законам гражданского общества и быть правовым государством, а начинает свою деятельность с уничтожения ранее избранного представительного органа (не ликвидации по нормам права, а именно физического уничтожения), то никаких гарантий от дальнейшего произвола такая власть, конечно, предоставить не может.
Глава 2. Пример Федерации на примере Австрии
2.1. Структура местных и региональных органов власти в Австрии
Австрийская структура государственного управления состоит из федерального центра (Bund), субъектов федерации - земель (Lander) и муниципальных образований. В настоящее время страна делится на девять федеральных земель и 2359 муниципалитетов (15 из которых обладают особым правовым статусом); в 1950 г. в Австрии существовало 9 земель и 3999 муниципалитетов (15 городов имели особый правовой статус).
Австрийская Конституция наделяет земли правом исполнять отдельные (перечисленные в Конституции) федеральные законы силами своих органов власти. Такой порядок получил название опосредованного федеративного управления. Ответственным за опосредованное федеративное управление по отношению к федерации является губернатор - председатель правительства федеральной земли. На нижнем уровне государственной администрации находятся окружные управления (Bezirkshauptmannschaft), которые исполняют полномочия, делегируемые федерацией и землями, но не имеют возможности осуществлять самоуправление. Как правило, окружное управление координирует деятельность муниципалитетов. Муниципальные органы власти исполняют функции в пределах местного ведения, а также полномочия, делегированные федерацией и землями. Ответственным за исполнение этих обязанностей является мэр.
Структура публичной власти:
1) федерация;
2) земли;
3) административные округа;
4) муниципальные образования.