Курсовая работа: Проблемы и перспективы теории деятельности
В сегодняшней, последней лекции этого цикла я постараюсь решить две задачи. Прежде всего, исходя из всего того, что мы с вами уже обсуждали, я постараюсь изобразить картину целого и в ней свести воедино все проблемы, которые мы затрагивали. Затем, покончив с этим, я более подробно остановлюсь на методах работы, которые должны применяться в ваших собственных исследованиях.
Мне придется напомнить вам общую схему нашего движения. Мы начали анализ с так называемого рассуждения, или, иначе, процесса решения задач. В качестве эмпирического материала у нас фигурировал текст. Мы должны были выработать такие методы и приемы анализа текстов, чтобы из них можно было "вылущить" и представить в чистом виде то, что условно уже издавна обозначалось как рассуждение, решение задачи, или, как мы это стали называть, процесс мышления.
На первом этапе, говоря о процессах мышления, мы отождествляли их с мыслительной деятельностью. Мы говорили "мыслительная деятельность" и подразумевали процесс. Мы анализировали процессы и считали, что таким образом мы анализируем структуру мыслительной деятельности.
Мы выдвинули определенные гипотезы о строении рассуждений, или процессов мышления, об основных элементах и единицах, входящих в процессы мышления, или рассуждения, и при этом исходили из логической структуры и логического смысла категорий процесса.
Обсуждая наши исходные эталоны расчленения, пытаясь вместе с тем анализировать эмпирически данные тексты, мы пришли к основному и решающему результату. Мы выяснили, что понять тексты как оформление или следы процесса в чистом виде невозможно. В ходе нашего анализа процесс мышления, который по замыслу исследования выражался в текстах, оброс целым рядом других, отличных от него образований. Рядом с процессом решения задачи появились еще: задачи, объекты, продукты и средства.
Процесс решения задачи начал выступать как определяемый задачей. Но этого мало. Оказалось, что в собственно мыслительном процессе одним из важнейших его компонентов является особое движение в задаче, которое мы пока никак не можем представить в виде последовательности операций. Оказалось также, что характер процессов решения задач во многом зависит от средств, которые мы при этом употребляем. И эти средства как бы входят в сам процесс решения задач. Далее оказалось, что в процесс решения особым образом входят сами объекты. В конце концов обнаружилось, что мы никак не можем показать, что такое этот процесс – последовательность ли операций или некоторые преобразования знаний или знаков, напоминающие по своему характеру преобразования объектов в практической деятельности. Мы учли все эти дополнительные, выявившиеся в ходе нашего анализа образования, и мы постарались их изобразить. Можно сказать, что все эти образования как бы живут в процессах решения задач или, точнее, работают в них и на них.
Но когда мы двинулись далее, то выяснилось, что понять все эти образования – задачи, средства, объекты и продукты – да и структуру самого процесса, исходя только из самого процесса и некоторых собственно мыслительных задач, невозможно.
Выяснив, что все эти дополнительно перечисленные образования работают на процессы решения, мы, по сути дела, перешли к анализу более сложных структур. И таким образом деятельность, по сути дела, отделилась от процесса. Мы начали изображать деятельность в блок-схемах, которые выступали, с одной стороны, только с точки зрения своего состава, как "разборные ящики", а с другой стороны, как структуры, т.е. образования, состоящие не только из элементов, но также и из связей между ними.
Очевидно, что блок-схемы деятельности могут быть разными: они могут содержать пять, шесть или большее число блоков . Но как бы там ни было, важно одно, что эти системы нельзя понять, исходя только из процессов решения задач, из механизмов этих процессов.
Тогда мы должны были перейти к более широкому представлению о мыслительной деятельности, в частности, и о деятельности вообще. Мы начали говорить о том, что мыслительная деятельность отнюдь не процесс, что она представляет собой некоторую структуру. И тогда перед нами встал сложный и очень большой комплекс вопросов, касающихся понятий единицы и элемента.
Мы пришли к необходимости еще раз обсудить и проанализировать эти понятия – уже в связи с понятием структуры. Мы поняли, что проанализировать и познать структуру некоторых единиц мыслительной деятельности, рассматривая их по отдельности, невозможно. Мы поняли, что должны перейти к более обширному целому, называемому "вся совокупность социальной человеческой деятельности", к деятельности как некоторому социальному универсуму.
Этот переход был, по сути дела, реализацией некоторого общего методического принципа, утверждающего, что в органических системах и, более точно, организмах мы всегда должны двигаться не от элементов к целому, а наоборот, от целого к элементам, от структуры целого к функциям элементов и затем к их морфологическому строению, определяемому прежде всего функциями. Здесь мы, естественно, пришли к проблеме выделения элементарных структур, из которых складывается весь универсум человеческой деятельности, хотя сама постановка вопроса об элементарных структурах социального универсума именно с методической стороны вызывает большие сомнения. Мы должны были найти и выделить такие структурные единицы социальной деятельности, которые хотя и живут в более широких системах, в том числе во всей системе универсума, но вместе с тем обладают относительной самостоятельностью и могут рассматриваться как целостные предметы того или иного анализа. По сути дела, это была постановка вопроса о различении разных типов связей в социальной деятельности – тех, от которых мы можем отвлекаться, двигаясь методом восхождения от абстрактного к конкретному, и тех, которые в этом движении должны быть учтены в качестве исходных, неразрывных связей.
Исходя из принципа зависимости элементов и структурных единиц от целого, от других элементов и единиц, входящих в это целое, мы сформулировали принцип, что понять строение деятельности можно только исходя из некоторого представления о всем ее целом, о тех процессах и механизмах, которые в нем совершаются. Так, в очередной раз мы сменили предмет нашего анализа. Теперь предметом изучения стала вся совокупная социальная деятельность, весь универсум деятельности, весь социум. Поэтому мы должны были каким-то образом наметить основные механизмы и процессы, протекающие в нем.
{В оригинале сканирования отсутствует несколько строк} ого целого. Вне его находилась природа, которая с точки зрения социального целого рассматривается как "нечто". Это та материя, на которой живет социальный организм, точнее, наверное, нужно было бы сказать, что он паразитирует на ней, он поедает ее, он ассимилирует ее, включает в себя. Таким образом, мы наделяем социальный организм некоторым механизмом жизни, его функционирования и развития. Этот механизм, будучи по природе своей внутренним, включает вместе с тем отношение к окружающей социум природе, к тому "нечто", на котором он живет.
Сейчас мы можем наметить по меньшей мере три основных, определяющих механизма в этом универсуме деятельности (потом я добавлю еще несколько других механизмов и процессов, но они будут уже иного рода, чем первые):
Любая единица деятельности осуществляет некоторое преобразование объектов. Эти объекты формируются из материала природы или создаются людьми как бы из ничего, например, звуки человеческой речи или графические знаки.
Единицы деятельности кооперируются друг с другом. Здесь нам нужно подключить индивидов. Тогда кооперация будет рассматриваться нами в двух планах. В одном – мы говорим о том, что единица деятельности расчленяется и распределяется между разными индивидами. В другом плане мы рассматриваем каждую единицу как элемент или часть более сложной системы деятельности, возникшей в результате кооперации, и, следовательно, каждый раз – как частичную деятельность. Такое разделение деятельности и органическая связь разделенных частей образуют второй механизм, без которого нельзя и бессмысленно рассматривать деятельность.
Но если мы говорим о разделении деятельности и о связях, устанавливаемых между ее частями, то должны существовать какие-то средства этой связи, средства, позволяющие ряду людей осуществлять, по сути дела, одну деятельность. Этот момент накладывает свои особые требования на характер частичных единиц деятельности.
Процессы трансляции и овладения деятельностью – они тоже накладывают свою печать на общую структуру универсума деятельности. В принципе это – два разных процесса, и обычно мы рассматриваем их как разные. Но сейчас я совершенно сознательно беру их вместе, ибо как овладение деятельностью, так и обучение, организующее этот процесс, являются лишь окончанием и завершением самого процесса трансляции.
Таким образом, я назвал три основных процесса (или механизма), определяющих структуру деятельности. Их все нужно перечислить и описать еще до того, как мы приступим к конкретному анализу строения отдельных единиц деятельности, ибо здесь все подчиняется принципу, что строение целого и отдельных его составляющих должно быть таким, чтобы оно соответствовало глобальным механизмам. Иначе говоря, все единицы деятельности, которые мы выделим, должны будут иметь такие элементы и связи, такую морфологическую структуру, чтобы она могла удовлетворять всем названным выше процессам или механизмам. Таким образом, я задаю определенное направление исследованию деятельности вообще и мыслительной деятельности, в частности.
Совершенно очевидно, что три перечисленных процесса не исчерпывают всех процессов, происходящих в социуме. Наоборот, на их базе возникает масса других процессов. Например, трансляция деятельности и необходимость того, чтобы подрастающие поколения овладевали ею, порождают с какого-то момента, когда транслируемая деятельность становится достаточно сложной, особые процессы и механизмы обучения. Появляется в системе социума новая деятельность, отличная от прежней, и она создает новый тип кооперации деятельности.
Если на ранних этапах дети сами овладевали теми деятельностями, которые осуществляли взрослые, и это был естественный, витальный процесс – либо научишься, либо умрешь, – то затем он становится искусственным, поскольку усложняется сам организм социума и отдельные люди начинают осуществлять такие деятельности, которые необходимы для социума, но для них самих, как индивидов, не имеют уже витального характера. Здесь становится необходимым особое социальное принуждение и особые социальные средства стимулирования и, соответственно, наказания. Появляются новые формы социальной кооперации деятельности. Интересно отметить, что, во всяком случае на первых этапах, эта деятельность такова, что она совершается как бы сразу двумя индивидами – учеником и учителем (подробнее я обсуждал эту сторону дела в докладах, касающихся анализа ситуации обучения).
Уже из того, что я рассказал, ясно, что названные процессы не могут быть разделены и не могут рассматриваться как части какого-то единого механизма. По-видимому, все это – разные планы изображения одного текущего процесса или одного механизма. Из этого следует, что разложение исследуемого целого на эти частичные процессы и механизмы, является очень сложным делом. И я сейчас не хочу его обсуждать, ибо это требует более детализированного и более углубленного подхода.
Следующий момент, который должен быть указан при анализе основных механизмов деятельности, – это отношение всего универсума деятельности к окружающей его "природе". Эта абстракция вызывает массу вопросов, она является очень сложной и тонкой. В некоторых случаях ее сопоставляют с отношением "организм – среда". Но это не очень точно, так как, фактически, то, что мы называем средой организма – это то, что уже выхвачено им из окружающей природы и включено в сферу его поведения. Поэтому среда – это, скорее, то, что уже включено в организм деятельности, но остается инородным телом внутри него, отличным от элементов самой деятельности.
Учитывая это, я не буду называть окружение сферы деятельности ее средой, а буду говорить именно о "природе". Вместе с тем нельзя и отказываться от биологических сравнений, ибо универсум деятельности по механизмам и способам своей жизни все-таки больше всего напоминает некоторый организм или некоторую "культуру" микробов, которая живет на определенном материале, пожирая его, перерабатывая в собственное тело. Универсум деятельности точно так же живет на теле природы, он непрерывно расширяется, "пожирая" эту природу. Пока он живет в основном на земном шаре, но уже охватывает в различных формах другие тела, даже выходит за пределы ближайших галактик.
Лучшая модель универсума деятельности, на мой взгляд, придумана Станиславом Лемом. Это образ океана – "соляриса". Но, может быть, еще более хорошее сравнение – это пленка слизи, которая обволакивает то, что лежит вне ее, и то, на чем она "держится".
Главное отличие того, что мы имеем, от всех этих образов, это – исключительная сложность и неоднородность универсума деятельности. Существует масса различных деятельностей и вместе с тем – масса различных отношений к окружающей природе. Поэтому очень трудно провести точные границы деятельности. В одних своих формах она охватила многие галактики – мы уже кое-что знаем о них. В других формах – еще только подбирается к тому, с чем мы имеем дело на каждом шагу – мы мало что знаем о физическом строении частиц и плохо умеем использовать его в наших практических целях. Таким образом, одни границы распространяются на огромные расстояния в пространстве и времени, другие, наоборот, отделяют нас от того, что лежит совсем рядом. Поэтому бессмысленно говорить о каком-то жестком пространственно-временном ограничении универсума деятельности.
Таким образом, в деятельности масса различных слоев, между ними существуют свои очень сложные отношения и зависимости. Но главное, что эти слои деятельности непрерывно расширяются, растут, охватывая, включая в себя все новые и новые кусочки природы, ее "стороны". И не только охватывают, но и непрерывно перерабатывают.
Эта переработка принимает сейчас глобальный характер. Она осуществляется такими темпами, что мы уже почувствовали, что в ближайшее время мы не оставим ничего похожего на то, что первоначально было охвачено деятельностью. Мы вплотную подошли к такому рубежу, когда необходимо задуматься, в каком направлении идет этот процесс и устраивают ли нас уже очевидно предвидимые его результаты. Мы уже должны заботиться о равновесии той системы деятельности, которую мы создали и в которой мы живем. А это значит, что мы должны заранее предусматривать глобальные и системные результаты всей нашей перерабатывающей деятельности, учитывать не только ее прямые и непосредственные продукты, но также и вторичные, побочные. Одним словом, мы должны планировать и проектировать всю систему нашей деятельности, все ее возможные результаты, ее развитие. Такие государственные организмы, как Чехословакия, ГДР, Австрия , Япония и др., уже вплотную подошли к этой проблеме, а мы подойдем к ней в ближайшие 15-20 лет.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--