Курсовая работа: "Мальчик у Христа на елке" как святочный рассказ в творчестве Ф.М. Достоевского
главный герой рассказа - ребенок;
мотив чудесного.
Последняя черта жанра в рассказе решается неоднозначно. Так, наличие чудесного связано в святочных рассказах с изменением жизни героев в лучшую сторону, например, со спасением от смерти. Развязка же исследуемого произведения трагична: герой погибает. В реальном пласте изображаемого чудо не происходит. Оно совершается в ином, небесном плане, где чудесное, как указывает Н.М. Копытцева, "связано с событием сверхъестественным - с явлением Самого Господа". Так, в предсмертном видении бедному несчастному мальчику представляется, что его приводит на райскую елку Христос. Исследовательница отмечает, что "сверхъестественное здесь изображается одновременно как явление естественное, то есть логика жизни в точке соприкосновения неба и земли совпадает с внутренней логикой святочного рассказа, преодолевающего трагическое противоречие мира ценой смерти, которая, однако, понимается как ее преодоление. Смерть ведет к обновлению, к воскресению в жизнь уже вечную. Мальчик замерзает в студеную зимнюю пору, но, согретый любовью Спасителя, воскресает уже на Его Небе", где он обретает все, чего так не хватало ему в действительности - свет, тепло, роскошную елку, любящий взгляд матери [6, с.36].
Рассказ начинается с экспозиции, из которой мы узнаем историю мальчика, некоторые подробности его жизни. Известно, что ему шесть лет или даже менее. Здесь отчетливо указывается на то, что перед нами безгрешный младенец. В семилетнем возрасте ребенок называется отроком. Он уже не безгрешен, ему требуется исповедь.
Просыпается мальчик в холодном и сыром подвале, в котором находится весь день. У него умирает мама, о чем герой даже не подозревает. Почувствовав холод и бесприютность, мальчик выходит на улицу. Совершенно один, одетый в тоненький халатик, он оказывается в огромном холодном городе.
Эта странная одежда (тоненький халатик), как указывает Т. Касаткина, необходима только с одной точки зрения: если мы вспомним самые известные на Руси иконы типа "Умиление", начиная с Владимирской, то мы обнаружим, что наиболее адекватное описание Младенца-Христа на этих иконах - "мальчик лет шести или даже менее, одетый в какой-то халатик". Достоевский заставит своего мальчика странствовать по улицам огромного города в этом халатике в канун Рождества, чтобы образ напоминал образ рожденного Христа.
В начале рождественского рассказа создается образ разоренного вертепа. Вертеп - кукольная пещера, делаемая на Рождественские праздники и представляющая собой сцену Рождества Христова. Перед нами подвал, где в центре композиции, на тонкой как блин подстилке (надо видеть, например, икону Рождества Христова XV века, находящуюся в Третьяковской галерее, чтобы понять точность описания того, на чем возлежит Богоматерь) покоится мертвая мать мальчика. В одном из нижних углов иконы традиционно помещался Иосиф, в другом - призванная им повитуха (здесь - "нянька"), готовящаяся омыть Младенца. Иногда повитух было две. Но из разоренного вертепа все разбрелись, остались только мертвые, умирающие или мертво пьяные.
Достоевский предельно жестко и вызывающе строит образ: в центре города, готовящегося праздновать Рождество - разоренный вертеп. Мать мертва, а младенец голоден и ему холодно. И для всех, празднующих Рождество Того, Кто так наглядно воображается в мальчике, он, мальчик - лишний и мешающий празднику.
Ситуация Рождества повторяется в ухудшенном варианте: когда-то для готовой родить Богоматери, приехавшей из другого города, не нашлось места в гостиницах и домах Вифлеема, Ее никто не принял; спустя почти две тысячи лет в христианском городе в канун великого праздника умирает приехавшая из чужого города и вдруг захворавшая мать и не находит помощи и пристанища ее мальчик.
Достоевский наглядно нам показывает - ничто не прошло, мы в своей жизни постоянно оказываемся перед событиями Евангельской истории, эта история длится и длится в веках, а мы оказываемся так же жестокосердны, неотзывчивы, неблагодарны, как большинство ее первоначальных участников. Господь постоянно надеется на нас - и мы столь же постоянно обманываем Его надежды [4].
Следует отметить, что автор прямо не называет, в каком городе происходит действие: "… это случилось в каком-то огромном городе и в ужасный мороз". Но исследователи указывают на то, что Достоевский на страницах рассказа воспроизводит "петербургский колорит", подчеркивая тем самым реальность происходящего. Он создается благодаря присутствию в произведении ряда типичных для русской жизни фигур ("хозяйка углов", "халатник", "блюститель порядка", "барыня", "дворники"), благодаря контрастной характеристике уголка русской провинции, откуда приехал герой ("деревянные низенькие домики" со ставнями, темнота, собаки) и столицы, описание которой близко описанию Петербурга с его фантастическими, миражными огнями в "Невском проспекте". "Вот здесь так раздавят наверно; как они все кричат, бегут и едут, а свету-то, свету-то!" - замечает герой. Так, Достоевский с одной стороны создает образ Петербурга, с другой - выделяя слово какой-то курсивом, желает подчеркнуть универсальный характер происходящего: дети гибнут от холода и голода в любом российском городе. В этих целях писатель не дает и имя мальчику, желая заострить внимание на том, что события, описываемые в рассказе, могли произойти с любым брошенным и забытым ребенком.
В городе, в котором оказывается мальчик, находим, как отмечают исследователи, взбалмошное кипение жизни, эгоизм, холодность, отъединенность всех друг от друга, поэтому чувство одиночества и ощущение суеты вокруг не покидает того, кто оказывается в этом огромном пространстве: "И тоска берет его, потому что стало ему вдруг так одиноко и жутко…" [11, с.460]. Результатом всеобщей разъединенности является равнодушие к детскому страданию: "Мимо прошел блюститель порядка и отвернулся, чтоб не заметить мальчика" [11, с.459]. Е. Душечкина в своих статьях указывает на то, что некоторые писатели XIX века считали Петербург самым несвяточным местом в России [1].И. И. Панов - большой любитель русских святок - жаловался: "Может быть, внутри России святки сохраняют ещё и теперь поэзию старины … но Петербург давно утратил её" [1].
Ю.В. Стерликова в своей статье пишет о том, что "герои-дети Достоевского способны смягчить души черствые, преступные, возродить святые и спасительные чувства, скрытые в глубине души каждого человека. По мысли писателя, дети живут как "некое указание нам", они - посланники Божии на земле. Эту идею воплощает автор, раскрывая удивительное влияние ребенка на взрослого. Дети напоминают о возможности возрождения" [9, с.87]. Подобного мотива возрождения черствой души в рассказе "Мальчик у Христа на елке" нет. Здесь герой встречается, как отмечалось ранее, с поразительным бездушием и равнодушием к нему со стороны взрослых. В этом произведение Достоевского расходится с традиционными рождественскими (святочными) рассказами, где образ ребенка напоминал взрослому о чем-то добром и вечном.
Во встречах героя рассказа с блюстителем порядка, дамой, большим мальчиком людям предлагается узнать в мальчике Младенца-Христа и в себе - друга Христова. Это так легко - ведь на дворе Рождество, и все вот сейчас вспоминают события и образы двухтысячелетней давности. Но никто не оказывается способен увидеть их вновь вокруг себя. Никто не узнает Христа в "рабском виде". Снова и снова реализуется предсказанное в Евангелии: "ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня" [4]. И когда спросят Его: "Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному и