Курсовая работа: Совладающее поведение в экстремальных ситуациях
3.Экспериментально изучить особенности совладающего поведения в экстремальных ситуациях
а) обосновать замысел эксперимента;
б) определить и описать выборку испытуемых (не менее 10 человек);
в) реализовать процедуру эксперимента;
г) представить экспериментальные данные в табличном виде;
д) провести количественный анализ экспериментальных данных;
е) проинтерпретировать результаты эксперимента в контексте выдвинутой гипотезы и теоретических выводов;
4.Содержательно обобщить теоретические выводы и результаты эксперимента, сформулировать выводы о справедливости выдвинутой гипотезы.
Глава I .Теоретические основы совладающего поведения в экстримальных ситуациях
1.1 Совладающее поведение
В последние десятилетия в зарубежной психологии широко обсуждается проблема преодоления конфликта в формах его компенсации или совладающего поведения (копинг-поведения). Понятие "копинг", или преодоление стресса, рассматривается как деятельность личности по поддержанию или сохранению баланса между требованиями среды и ресурсами, удовлетворяющими требованиям. Копинг-поведение реализуется посредством применения копинг-стратегий на основе личностных и средовых копинг-ресурсов. Оно является результатом взаимодействия блока копинг-стратегий и блока копинг-ресурсов. Копинг-стратегии — это актуальные ответы личности на воспринимаемую угрозу, как способ управления стрессом. Относительно стабильные личностные и социальные характеристики людей, обеспечивающие психологический фон для преодоления стресса и способствующие развитию копинг-стратегий, рассматриваются в качестве копинг-ресурсов [8, c. 745].
Одним из самых важных средовых копинг-ресурсов является социальная поддержка в виде информации, приводящей субъекта к утверждению, что его любят, ценят, заботятся о нем, и что он является членом социальной сети и имеет с ней взаимные обязательства. Как показывают исследования, лица, получающие разные виды поддержки от семьи, друзей, значимых для них людей, отличаются более крепким здоровьем, легче переносят повседневные жизненные трудности и заболевания. Социальная поддержка, смягчая влияние стрессоров на организм, тем самым сохраняет здоровье и благополучие индивида, облегчает адаптацию и способствует развитию человека. К личностным копинг-ресурсам относят Я-концепцию, локус контроля, восприятие социальной поддержки, низкий нейротизм, эмпатию, аффилиацию и другие психологические характеристики. С когнитивной сферой связаны такие стратегии, как отвлечение и проблемный анализ, с эмоциональной — эмоциональная разрядка, оптимизм, пассивное сотрудничество, сохранение самообладания, с поведенческой — отвлечение, альтруизм, активное избегание, поиск поддержки, конструктивная активность [10, c. 17].
Копинг-поведение, наряду с механизмами психологической защиты, рассматривается в качестве важнейших форм адаптационных процессов и реагирования индивидов на стрессовые ситуации. Отличие защитных механизмов и механизмов совладания проводится по параметрам "активность-конструктивность" и "пассивность-неконструктивность". Психологическая защита пассивна и неконструктивна, в то время как копинг-механизмы активны и конструктивны. Карвасарский отмечает, что если процессы совладания направлены на активное изменение ситуации и удовлетворение значимых потребностей, то процессы компенсации и, в особенности, психологической защиты направлены на смягчение психического дискомфорта.
Идея развития защитных механизмов претерпела существенные изменения, возникло представление о структурной и уровневой организации защитных механизмов, учитывающее их связь с другими механизмами саморегуляции личности. Тем не менее все еще неоднозначны критерии их дифференциации от механизмов совладающего поведения (copingbehavior) — репертуара стратегий активного и конструктивного взаимодействия с проблемными, кризисными или стрессовыми ситуациями. С одной стороны, утверждается, что защитные механизмы являются низкоэффективными и примитивными механизмами совладания (coping), с другой — предполагается градация защитных механизмов по степени активности в противодействии стрессу. При этом некоторые из них могут приближаться к механизмам копинга. В противовес защитным механизмам как бессознательным и в определенном смысле врожденно-рефлекторным способам регуляции аффективного конфликта, копинги считаются осознаваемыми стратегиями взаимодействия с реальностью, овладение которыми осуществляется через активное обучение. Таким образом, различие между механизмами защиты и копинга видится в разной степени их осознанности, рефлексивности, целенаправленности, подконтрольности, активности во взаимодействии с реальностью [9, c. 7-8]. Также допускается возможность преобразования защитных механизмов в копинги; в частности, в психотерапии, когда пациент приобретает способность вербализации, рефлексии и осознания конфликта в качестве интенционального источника защитного механизма, он может также выбирать и произвольно использовать те или иные защиты, которые были необходимы для выживания в прошлом, но стали бесполезными или вредными в настоящем. Тогда последние способны преобразоваться в рациональные, конструктивные, принципиально новые стратегии разрешения и переработки субъективно сложных ситуаций. Защиты утрачивают свою навязчиво повторяющуюся динамику и хроническую способность искажать внутреннюю и внешнюю реальность, "обезвреживаются" и поднимаются на более зрелый уровень функционирования [20, c. 73].
Хорошо известно, что в эмоциональных ситуациях не всегда достаточно четко удается проследить последовательность перехода от самоконтролирования к самовоздействию на эмоциональную сферу в силу довольно слитного протекания этих процессов, быстроты их следования друг за другом. У людей с цельным характером самоконтроль происходит быстро, и поэтому он почти незаметен, а у людей колеблющихся, нерешительных самоконтроль продолжителен [31, c. 270]. По мнению Я. Peйковского, трудности и неудачи в попытках обнаружить специальный контролирующий механизм, включенный в обеспечения эмоциональной устойчивости, привели к возникновению у многих исследователей скептического отношения к самому предположению о возможности его существования [31, c. 284].
В принципе эту же сторону вопроса затрагивает и О. А. Черникова, когда говорит, что "большие трудности возникают при контроле за собственными эмоциональными процессами. Эмоциональные переживания отношений человека к внешним явлениям и собственной деятельности, эмоциональные состояния и реакции далеко не всегда доступны полному сознательному их контролю и управлению. Часто, даже осознавая их, мы все же не можем подчинить их нашей воле" [7, с. 38]. Трудность в развитии приемов сознательного овладения своими эмоциями автор видит в непреднамеренности их возникновения, непосредственном характере переживаний, инертности и стойкости, сложности их осознания. И все же из существующих трудностей вовсе не должен следовать вывод о том, что эмоции вообще недоступны сознательному саморегулированию, а следовательно, и самоконтролю за их протеканием.
1.2Совладающее поведение в экстремальных ситуациях
При обязательном построении внутренней прогностической модели своей деятельности субъект предвидит и вероятностно оценивает возможность возникновения разного рода нежелательных обстоятельств, характер их отрицательных влияний на его деятельность и реальную угрозу, которую они могут для нее представлять. В профессиях, сопряженных с риском, отражаемая реальная вероятность неблагоприятных исходов деятельности создает отрицательный эмоциональный фон, выраженность которого может меняться на разных этапах деятельности, но который сохраняется на всем ее протяжении.
Нормальный человек, адекватно отражающий действительность, не может не переживать отрицательно ситуацию потенциальной угрозы здоровью и жизни. В таких условиях "способность человека создавать "внутренние модели", заранее проигрывать будущие ситуации и свою линию поведения в надвигающихся событиях вызывает чувство тревожного ожидания" [9; c. 10-11]. Тревожное ожидание, переходящее иногда в переживание страха, является отрицательной эмоцией, типичной для многих опасных ситуаций. В достаточно сложном чувстве тревоги существенным может являться компонент страха [7, c. 40-42] перед какими-то возможными конкретными событиями или определенными, особенно сложными для субъекта элементами деятельности. Различия между эмоциями тревоги и страха в контексте нашей, проблемы достаточно условны. Оба чувства являются отрицательными переживаниями по поводу, во-первых, возможности неблагоприятного развития событий, возникновения в ходе деятельности потенциально опасных обстоятельств и, во-вторых — отсутствия у субъекта полной уверенности в способности преодолеть эти обстоятельства средствами своих действий.
Какова же регуляторная роль эмоции тревоги? Субъект, конечно, не в силах изменить вероятность возникновения целого ряда событий, нарушающих его деятельность и опасных для него самого. Однако тревога как генерализованное переживание опасной ситуации в целом стимулирует активность, направленную на выделение и предвидение наиболее вероятных конкретных событий, способных нарушить нормальный ход деятельности, а также на поиск и программирование действий, предотвращающих возможные отрицательные последствия этих событий. Снимая субъективную неопределенность относительно развития ситуации и своих действий в ней и поддерживая в актуальном состоянии программы своих аварийных действий, субъект повышает реальную надежность и результативность своей деятельности.
В ситуации повышенного риска регуляторная роль отрицательных эмоций выступает наиболее выпукло. Можно сказать, что отрицательные эмоции при определенной степени выраженности играют незаменимую положительную роль, создавая необходимые предпосылки для осуществления осознанного целенаправленного поведения. Большинство видов деятельности (кроме самых простых и стандартных по исполнению), будучи лишены ориентирующей и стимулирующей "помощи" отрицательных переживаний (от неудовольствия до тревоги и др.), не имели бы шансов на успешное осуществление [25, c. 73-75].
Отрицательные эмоции способны продуктивно участвовать в осознанной регуляции до момента, пока их интенсивность не превысит определенного уровня. Далее они оказывают уже не стимулирующее, а разрушающее влияние на регуляторику. Негативные переживания человека в связи с осуществляемой деятельностью могут широко варьировать от неприятного предчувствия и недовольства до озабоченности и тревоги, в которой может отчетливо проявляться страх.
Имеющиеся в литературе данные (эксперименты и наблюдения) [26, c. 14-15] позволяют утверждать, что состояния тревоги и страха (в их разных вариантах) могут нарушать восприятие внешней (в том числе вербальной) информации, процессы мышления (ошибки в вычислениях, в рассуждениях, в оценке обстановки и пр.), координацию произвольной моторики и др. Суммарные деструктивные влияния отрицательных эмоций на процесс и результаты деятельности в целом имеют место, естественно, в первую очередь в ситуациях риска и опасности. Случается, что успешные в прошлом профессионалы отказываются от работы из-за постоянного страха, в основе которого лежат растущие стойкие сомнения в собственной способности справиться с очередной аварией. Причиной актуального отрицательного переживания может выступать даже само воспоминание об уже испытанном страхе, как и предвидение его возможного возникновения.
Нарушения операторской деятельности способствовали появлению в инженерной психологии специальной проблемы надежности оператора и его деятельности, в которой важное место заняло понятие "эмоциональная устойчивость", определяемое различными индивидуальными особенностями человека. По-видимому, эмоциональную устойчивость не следует ограничивать лишь аспектом "противодействия" человека (мужество, разум, привычки и пр.) чувству страха и его деформирующим влиянием на целенаправленное поведение. Эмоциональная устойчивость проявляется в первую очередь в тех случаях, когда в объективно опасной ситуации у субъекта вообще не возникает страха как негативного переживания, а имеет место положительное эмоциональное состояние. Б.М. Теплов пишет, что "опасность может совершенно непосредственно вызывать эмоциональное состояние стенического типа, положительно окрашенное, т.е. связанное со своеобразным наслаждением и повышающее деятельность" [29, c. 264] Это те случаи стенического влияния опасности на человека и его действия, которые хорошо известны, но не получили достаточного объяснения. Полное, т.е. системное объяснение механизмов различных форм аффективных реакций человека на опасность предполагает выход за рамки собственно психологического анализа и требует учета нейрофизиологического и биохимического уровней соответствующих эмоциональных состояний, что, однако, лежит за пределами задач данной статьи.
Специфическое влияние на процессы саморегуляции в разных видах деятельности оказывает также присущий данному человеку устойчивый эмоциональный тон, который предопределяет качество (знак, модальность) характерных для индивида переживаний. Такой общий эмоциональный тон восприятия субъектом своих отношений с действительностью, с одной стороны, интегрирование отражает его опыт в разных областях жизнедеятельности, а с другой — является специфическим эмоциональным прогнозом успеха в решении возможных будущих задач. Это фоновое относительно отдельных деятельностных актов ощущение себя и своих способностей и возможностей в окружающем мире может быть разным: и озабоченно-тревожным, и беззаботно-веселым. На фоне такого исходного эмоционального настроя и под его влиянием возникают ситуативные переживания отдельных деятельностных актов.
Замечено, что некоторая легкая степень тревожности субъекта может определять достижение им высокого уровня регуляции за счет тщательности, ответственности и мобилизации всех своих возможностей при выполнении деятельности. Требовательность к себе и стремление обязательно добиться высокого уровня результатов позволяют субъекту, реально достигая успеха, компенсировать отсутствие априорной уверенности в удаче и является средством самоутверждения и получения столь нужных для него положительных переживаний. Специальное сопоставление уровня саморегуляции сенсомоторной деятельности у лиц положительного и отрицательного эмоционального типов выявило реальное преимущество вторых в обычных, ненапряженных условиях. Однако внезапное непредусмотренное изменение или усложнение условий деятельности лишает их возможности точного упреждающего программирования действий, снижает успешность их деятельности и выводит вперед исполнителей с положительным эмоциональны модусом [18, c. 515-517].
Ссылаясь на данные ряда ученых, П.В. Симонов считает, что "для каждой деятельности существует некий оптимум эмоционального напряжения, при котором эта деятельность выполняется наиболее эффективно" [24, c. 123]. Именно к такому оптимуму за счет ответственности и самомобилизации, по-видимому, приближаются в условиях "нормальной" или привычной деятельности люди с отрицательным эмоциональным модусом. А при затрудненных, усложненных условиях ближе к названному оптимуму оказываются люди с положительным модусом переживаний.
В целом же можно констатировать, что индивидуальный эмоциональный модус жизнедеятельности является реальным и неизбежным внутренним фактором, постоянно участвующим в регуляции субъектом своей целенаправленной активности.
Следует рассмотреть еще один достаточно специфический вариант участия эмоций в регуляции поведения, деятельности человека, когда сами эмоции как таковые выступают личностными ценностями и выполняют роль мотивов целенаправленной активности человека. Они могут инициировать, активизировать и "поддерживать" тот вид деятельности, в процессе которого происходит "насыщение" человека необходимыми ему переживаниями.