Курсовая работа: Тема снов в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"

Второй и третий сон

Второй сон посещает Раскольникова уже после убийства. Он находится в полусознательном состоянии. Родиону Романовичу снится, что Илья Петрович избивает хозяйку "Он бьет ее ногами, колотит ее головою о ступени".

Раскольников был поражен жестокостью людей, что и отразилось в этом сне:

"Он вообразить себе не мог такого зверства, такого исступления". Скорее всего, здесь Раскольников подсознательно оправдывает себя, как бы говоря: "Не я один такой". Читатель способен здесь понять, что не только Илья Петрович изображается здесь жестоким убийцей, но и любой человек способен на преступление, если на это толкнет его судьба или обстоятельства, а может даже искаженное понимание всего того, что происходит вокруг, того, что способно толкнуть на убийство.

В следующем сне студент Раскольников вновь совершает убийство старухи, он словно возвращается туда, где однажды совершил несправедливость, последовав принципам своей теории. Но теперь он чувствует свою вину, он видит, как огромное количество людей смеётся над ним. Раскольников видит этот сон непосредственно перед приходом Свидригайлова, человека демонического и своеобразно олицетворяющего зло. Сон этот, как и первый, кошмарный: старуха процентщица смеется в ответ на попытки Раскольникова убить ее. Достоевский нагнетает, сгущает краски: смех у старухи «зловещий», гомон толпы за дверью явно недоброжелательный, злобный, насмешливый; сон четко и достоверно отражает состояние взволнованной, отчаявшейся, мятущейся души героя, особенно усилившееся после провала «эксперимента над собой». Раскольников оказывается не Наполеоном, не властелином, имеющим право с легкостью переступать через чужие жизни ради достижения своей цели; муки совести и страх разоблачения делают его жалким.

Старуха же, которую он никак не может снова убить, смеется, но почему-то старается не показать смех нашему герою. "Раскольников заглянул ей снизу в лицо, заглянул и помертвел: старушонка сидела и смеялась, - так и заливалась тихим, неслышным смехом, из всех сил крепясь, чтоб он ее не услышал".[2] В душе героя творится нечто ужасное, он чувствует гнет из-за убийства процентщицы и ее несчастной сестры Лизаветы, которая оказалась не в том месте и не в то время. Раскольников понимает, что, убив старуху, он не почувствовал себя свободней, он не стал "властелином", не доказал правильность своей теории, и смех старухи — это торжество зла над не сумевшим убить в себе человечность Раскольниковым.

И в итоге всё осталось по-прежнему, проба не дала никакого результата, никто не был спасён, ни идея, ни миссия Раскольникова не осуществилась, да и не могла осуществиться.

Раскольников думал о спасение обездоленных, но себя отдать за них не мог, себе он из спасённого человечества хотел создать пьедестал, в отличие от Сони, которая без раздумий, без страха готова была в любой момент без остатка отдать себя за других.

Что бы остаться при своей идее, Раскольникову необходимо было отречься от Сони, потому что Соня не примириться с убийством во имя его гипотетического благодетельного всемогущества, и в таком случае ему придётся предать и Соню, как он предал уже Лизавету.

Четвёртый сон

Самое большое значение для воплощения замысла романа “Преступление и наказание” имеет четвётрый сон Раскольникова, который имеет место уже в самом эпилоге. Здесь автор вступает в неявный спор с Чернышевским, полностью отрицая его теорию “разумного эгоизма”.

В четвёртом сне Раскольникова мы видим, как мир погружается в атмосферу эгоизма, делая людей "бесноватыми, сумасшедшими", при этом, заставляя их считать себя "умными и непоколебимыми в истине". Эгоизм становится причиной непонимания, возникающего между людьми. Это непонимание, в свою очередь, влечет за собой волну стихийных бедствий, что приводит к тому, что мир погибает. Становится известно, что спастись из этого кошмара могут далеко не все люди, а только "чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей". Очевидно, говоря об избранных, автор имеет в виду таких людей, как Соня, являющаяся в романе воплощением истиной духовности. Избранные, по Достоевскому это люди, наделенные глубочайшей верой. Именно в четвёртом сне Достоевский говорит о том, что индивидуализм и эгоизм представляют для человечества реальную и страшную угрозу, они могут привести к тому, что человек забудет все нормы и понятия, а также перестанет различать такие критерии, как добро и зло.

Четко начинает прослеживается общение Достоевского с социалистами, в то время призывавшими к революции как к единственно правильному выходу из сложившегося кризиса; писатель пророчески описывает ужасные последствия такого пути развития, при котором люди, зараженные “язвой” — гордыней, не уважая и не замечая других, начинают бороться за свои “права”, пытаются лезть наверх, считая свою теорию единственно верной. В этом сне Раскольников смотрит на свою теорию по-новому, видит ее антигуманность и расценивает ее уже как возможную причину возникновения ситуации, угрожающей по своим последствиям. Таким образом, происходит переосмысление героем назначенных целей, изменение его мировоззрения, постепенное приближение к духовному совершенству — то есть начинается нравственное возрождение Раскольникова, трудное, болезненное, но все же очистительное и светлое, купленное ценой страдания, а ведь именно через страдание, по мнению Достоевского, человек может прийти к настоящему счастью.

В этом сне Раскольникова в трансформированном виде предстало всё то, что он думал о страшном, реальном капиталистическом мире, с его распадением и разъединением, с изоляцией в нём личности от массы, с его все общей свалкой, с его конкуренцией всех против всех и каждого против каждого, с его гордыней и его несчастиями, с его социальной антропографией, с его войнами, с его многочисленными и противоречащими друг другу программами спасения, с его тщетными поисками выхода и тщетным ожиданием праведников, искупителя и вождя.

Творческому гению Достоевского свойственно было вбирать в свои искания и в свои свершения чужие литературные источники, перерабатывая, переваривая их на свой лад, для своих целей, ассимилируя их себе. Возможно, что в основании заключительного сна Раскольникова лежит одно место из евангелия, подобно тому, как в основании первого сна лежит стихотворение Некрасова. Когда Иисус сидел на горе Елеонской, к нему приступили ученики и стали расспрашивать, “когда это будет?”, когда кончится старый век и начнётся новый и что является “признаком” пришествия Мессии. Иисус говорил:

“…услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь: ибо надлежит всему тому быть. Но это ещё не конец:

ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут и глады, моры и землетрясения по местам,

все же это – начало болезней…

и тогда соблазнятся многие и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга;

и многие лжепророки восстанут и прельстят многих;

и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь;

претерпевший же до конца спасётся”.

Главное в задевшем воображение Достоевского отрывке – сознание необходимости и в то же время близости исхода: чем хуже идут дела в мире, тем необходимей и ближе перелом, чем гибель всеобщей, тем необходимей и ближе спасение, чем шире распространялась мировая язва, чем неотвратимей казалось всеобщее уничтожение, тем ближе был свет, который должен был всех согласить и объединить.

Заключение

Многие русские писатели и до, и после Достоевского использовали сны как художественный прием, но вряд ли кто-либо из них смог так глубоко, тонко и ярко описать психологическое состояние героя посредством изображения его сна. Сны в романе имеют разное содержание, настроение и художественную микрофункцию, но общее назначение художественных средств, использованных Достоевским в романе, одно: наиболее полное раскрытие основной идеи произведения — опровержения теории, убивающей в человеке человека при осознании этим человеком возможности убийства им другого человека. Положение снов в ткани романа тонко продумано, оно позволяет автору сделать нужные акценты в нужных местах. Так, второй сон Раскольников видит непосредственно перед приходом Свидригайлова, образа демонического и своеобразно олицетворяющего зло. Сон этот, как и первый, кошмарный: старуха-процентщица смеется в ответ на попытки Раскольникова убить ее. Достоевский нагнетает, сгущает краски: смех у старухи “зловещий”, гомон толпы за дверью явно недоброжелательный, злобный, насмешливый; сон четко и достоверно отражает состояние взволнованной, отчаявшейся, мятущейся души героя, особенно усилившееся после провала “эксперимента над собой”. Раскольников оказывается не Наполеоном, не властелином, имеющим право с легкостью переступать через чужие жизни ради достижения своей цели; муки совести и страх разоблачения делают его жалким, и смех старухи — это смех и торжество зла над не сумевшим убить в себе совесть Раскольниковым. "Все и всё погибало. «.» Спастись во всем мире могли только несколько человек, «.» но никто и нигде не видел этих людей, никто не слыхал их слова и голоса". Достоевский понимал, что таких людей может и не быть, поэтому в завершении сна нет той ясности, которую читатель хотел получить. Пожалуй, Федору Михайловичу пришлось изрядно потрудиться над снами, посещавшими Раскольникова. Каждый из них является зеркалом души Родиона Романовича, которое отражает именно то, что и хотел донести до нас автор. Я считаю, что именно с помощью снов Раскольникова, мы можем сопереживать герою, почувствовать атмосферу того времени, наиболее полно понять цели и мысли людей девятнадцатого столетия. Ведь только во сне человеческое подсознание высвобождается и способно о многом поведать читателю.

Список литературы

1. Белов С.В. – Роман Ф.М. Достоевского “Преступление и наказание” комментарии.

2. Кирпотин В.Я. – Разочарование и крушение Родиона Раскольникова.

3. Общеобразовательный интернет ресурс – Litra.ru

4. «Преступление и наказание» – Русофил - Русская филология Образовательный ресурс.mht – Абельтин Э.А., Литвинова В.И.

5. Сочинения по русской литературе – Базлова Н.Ю., Зеленкова Е.В., Константинова К.И., Чихалова. Ю.М.

[1] Н. Щедрин (М.Е. Салтыков). Полное собрание сочинений, т. 3. Л., Гослитиздат, 1934, стр. 62.