Курсовая работа: Трагедия церковного разделения: "Речь идет об оппозиции восток-запад"
- Другими словами, Вы хотите сказать, что в основе современной цивилизации лежит неправославное мировоззрение, и поэтому она не имеет права на существование в православной стране.
- Я не думаю, что мы можем прибегать к таким выражениям как "право на существование". Христианин не должен прельщаться идеей созидания "рая на земле". Это уто-пия, и как любая иная утопическая идея, она чревата насилием.
Земная жизнь есть путь человека к своему предельному совершенству. Уже здесь, на земле Христос призывает нас быть совершенными как совершенен наш Небесный Отец… Господь заповедал нам быть "нищими духом", "милостивыми", "алчущими и жаждущими правды", "миротворцами", "правдолюбцами"… И мы всецело должны стремиться к стяжанию этих добродетелей, ясно отдавая себе отчет в том, что полнота их жизненного воплощения достижима лишь в Царствии Славы, Царствии Небесном.
Цивилизация - это область кесарева... Не все, далеко не все, что есть в нашей жизни - войдет в Царствие Небесное... Но если, скажем, в этом Царстве не будет дорожных знаков или такой чисто земной институции, как суд, то это еще не значит, что мы должны упразднить суд и дорожные знаки здесь, на земле. Ведь иначе нашу жизнь захлестнет хаос. Просто мы должны сделать так, чтобы человеческий суд был как можно более милосердным. В этом смысле и возможно говорить о той или иной степени "воцерковления" или "православности" цивилизации.
Смысл цивилизации - дать человеку возможность жить, дать ему свободу от внешней среды, от насилия, от хаоса. Но она не должна заслонять собою Присутствия. Она не должна поглощать собой человеческое существование. Свобода, которую дает нам цивилизация, не должна быть иллюзорной. Важно, чтобы человек чувствовал себя свободным и от цивилизации, понимая при этом, что она есть не самоцель, но лишь средство - средство реализации Божией правды.
- И вы думаете, что восточная цивилизационная модель такую свободу человеку дает?
- Именно. Только я предпочел бы говорить не о "восточной", а о "православной" модели. Сегодня только ленивый не пишет о "западной и восточной ментальности", об отличии двух созерцательных установок - западной, выражающей себя в "горизонтальном", социальном действии, в оформлении и усовершенствовании мира и восточной: созерцательной, направленной "перпендикулярно" миру и сосредоточенной на Боге. И надо признать, эти высказывания, в той или иной мере правомерны. Запад, действи-тельно, расположен к действию, а Восток, действительно, расположен к созерцанию. Но Православие это не только Восток, не только "восточная ментальность". Православие - это сама, обретшая историческую плоть, Истина. Мы верим, что именно в православном Предании, окрыленная благодатью мысль может видеть "как Он есть", может обрести истинное видение как Самого Первообраза, так и его отображения - человека. Наше глубинное отличие от западного мировоззрения не в той или иной "ментальности", которая суть производное, вторичное, а в понятии личности. Западноевропейское сознание традиционно склонно к схоластическому (рациональному) представлению о Боге как о Сущности... Божие Самооткровение "Аз есмь Сущий" воспринимается в этой традиции как откровение прежде всего природное. Истоки этого мировоззрения в догматическом нововведении Запада - догмате Filioque, который подчеркивает во внут-рибожественном бытии единство природы в ущерб Троичности Лиц, ибо утверждение того, что Дух исходит от Отца и Сына как единого (сущностного) начала "возможно лишь при допущении онтологического первенства Сущности перед Ипостасями в Бо-жественном Бытии". И именно в этом принижении личностного начала, по слову Владимира Лосского, и заключается основной порок латинского богословия. Восточное же умозрение избирает иной путь и, смиренно умолкнув в преддверии тайны, - обнаруживает реальность личностного Бога. Реальность, которая не может быть постигнута ни в рамках "платоновского и аристотелевского противопоставления абстрактного и конкретного", ни в рамках античного мышления вообще... Так, "согласно каппадокийцам, ипостась не может быть сведена ни к понятию "особенного", ни к понятию "отношения". Ипостась - не производное от природы, но то, в чем природа существует, самый принцип ее существования" (прот. Иоанн Мейендорф). Отсюда и свойственный восточному богословию и образу жизни акцент на личностном. Общение между Богом и человеком в православной традиции суть общение личностное...
В бытии человека отображена тайна Троичности... В его бытии есть "нечто" неподдающееся никакому определению, есть некая таинственная, ускользающая от всяческого определения сообразность Богу... Все мы единосущны друг другу, имеем одну и ту же природу. И вместе с тем все мы друг от друга отличаемся, являемся различными личностями. Таким образом, человечество и единосущно и многоипостасно. И именно в этом строе человеческой жизни и проявляется сообразность человека Богу.
- Позвольте, но разве западное христианство отрицает единосущие человечества и то, что каждый из нас является личностью?
- Нет. Дело не в теоретическом отрицании, которого там, конечно же, нет. Я говорю об ином - о том, что в силу неких догматических причин понятие личности на Западе сведено к чему-то вторичному. Это тема отдельного разговора. Повторюсь лишь, что истоки таковой антропологии лежат в западном догмате об исхождении Духа Святого "от Отца и Сына", то есть в догмате Filioque. Рациональное представление о Боге - неминуемо ведет и к рациональному представлению о человеке.
- Мы возвращаемся к теме нашего разговора - к западной цивилизации и Украине, в которой сейчас эта цивилизация утверждается. Однако, как мне помнится, разговор о цивилизации зашел у нас в контексте украинской автокефалии. Признаюсь, мне еще не вполне понятно, в какой связи находятся эти два явления - споры об автокефалии и западная цивилизационная модель. К тому же, как мы видим, эти споры ведутся и между учеными, и между простыми христианами.
- Вы правы, острые дискуссии ведутся сегодня не только между богословами или культурологами, но и между простыми верующими. Это значит, что проблема обуславливается актуальными для всех причинами. Ведь цивилизация это не какая-то "выспренняя", отделенная от нашего обыденного существования сфера. Напротив, нет ничего более "обыденного", чем цивилизация. А значит, нельзя говорить о том, что мнение "обычного человека" здесь, так сказать, некомпетентно. Дело не в том, какова "теоретическая подготовка" христианина: знает ли он, что такое "апофатика" и "катафатика", осознает ли в полной мере содержание понятий "усия" и "ипостась". Важно, что каждый христианин, пребывающий в общении с Кафолической Церковью в послушании Ее святым канонам, опытно знает, что значит "пребывать в Христовой любви", пребывать в несказанном единстве с Богом. И было бы ошибочным думать, что этот христианин не чувствует, что значит цивилизация, которая не посягает на его свободу, и что значит цивилизация, которая редуцирует его бытие к сугубо рационалистическим схемам, и тем самым скрадывает у него глубинное измерение его свободы - личностность...
- Но разве не на Западе, о котором Вы только что выразились, что он якобы отнимает у человека свободу, родилась идея суверенных прав личности? И разве Византия или Российская империя могут быть названы свободными обществами, где уважительно относились к личной и национальной свободе?
- Действительно, Запад в ходе своего развития пришел к идее "прав человека". Но это еще не значит, что в созданной им цивилизации человеку предоставляется свобода - свобода в глубинном смысле слова. Западное сознание трактует человека как субъект социума, субъект социальных отношений. Поэтому и та свобода, которую предоставляет человеку западная цивилизация суть свобода внешняя.
- А о какой еще свободе может идти речь? Разве "свобода внутренняя" - не от одного лишь Бога?
- Речь идет не о предоставлении этой свободы. Она действительно от Бога, и дать ее человеку цивилизация не способна. Но, к сожалению, предоставляя внешние права, западная цивилизация внутренне человека порабощает. Она не нуждается в нем как в личности, не нуждается в его творчестве, не воспринимает его как абсолютно уникальное, неповторимое бытие. Напротив, человек в этом строе жизни воспринимается только как часть общего, как часть социального организма. В западной цивилизации, особенно в современной цивилизации, которая является цивилизацией преимущественно атеистической, отсутствуют вертикальная "система соотношений". Западное сознание всегда очень высоко ценило "человечность". И это бесспорно является одним из главных преимуществ западного общества. Но человек не самодостаточен, и он не может быть поставлен во "главу угла". Человек - образ Бога. Поэтому, для того чтобы увидеть истинную красоту человеческого бытия - человеку необходимо обрести иное видение. "Точка зрения человека" недостаточна. Тайна человека может открыться лишь взгляду, который обращен к Богу.
- Но вправе ли мы утверждать, что человеку доступна иная "точка зрения"?
- Да, религиозный человек превосходит самого себя. В акте любви человек исступает из себя, перестает быть "только человеком". И становится богом, богом по благодати. Христианин - тварь "двухприродная", он обладает и присущей ему по рождению природой человеческой и "природой" божественной - благодатью, которую даруется ему Духом Святым. И когда человек исходит из самого себя, из своего опыта, из своих мыслей и чувствований навстречу Невечернему Свету, в Котором приходит в сердце человека Бог, человек обретает иную "точку зрения". И с этой новой, благодатной, "точки зрения" он видит свое существование уже по-иному. Он видит в глубине своего собственного существования таинственное Присутствие. И все бытие человека в свете этого Присутствия видится уже иначе.
- Другими словами, если Восток отчасти ограничивает свободу внешнюю, но предоставляет личности свободу внутреннюю, Запад, напротив, в свободе внешней как бы "срастворяет" свободу внутреннюю?
- "В человеке я вижу тайну богословия", - сказал как-то святой патриарх Фотий. И здесь православное сознание "почитает неведомое - молчанием". В известном смысле, Восток о человеке "молчит". В этом и заключается залог свободы, возможность свободного существования. Действительно, исторические судьбы Византии или России показывают, что здесь нередко царил деспотизм, а человек был внешне угнетен, лишен определенных прав. Было бы несправедливым об этом забывать и совсем несправедливо было бы это внешнее ограничение свободы человека оправдывать. Нельзя забывать о том, что и Византия, и царская Россия никогда бы не пали, если бы на то не было Божьего попущения…
Но ведь на Востоке легче "быть самим собой". Жизнь здесь душевнее, сердечнее, прозрачнее. Человек, живущий на Западе, одинок. И это объясняется тем, что духовный опыт вытеснен на Западе на периферию человеческого существования. В каком же пространстве нам предлагают существовать? Это пространство секулярной культуры. Религиозный опыт вытесняется опытом секулярным. На вопрос "что есть человек?" отвечают ныне из опыта культурного. Есть ли здесь место тайне? Свободен ли этот человек? Если мы обратимся к современной культуре, то увидим: человек сведен к своей социальной проекции. А истоки этого - в тех метафизических установках, которые лежат в основе западной цивилизации. Для западной теологии преимущественно характерна тенденция редуцировать личность к отношению, умаляя при этом ее субстанциональное ядро. Отсюда и проистекает стремление к подмене личностной жизни "социальной проекцией"... Ведь современная западная культура пришла к таким устрашающим антропологическим "выводам" не самостоятельно. В известном смысле она шла вослед схоластической мысли.
- И если теология может представляться современному человеку суммой неких абстракций, то этого не скажешь о культуре, жить в пространстве которой обречен каждый из нас...
- Хотим мы того или нет, но мы живем не в культурном вакууме, а в конкретной культурной ситуации. А эта культурная ситуация в свою очередь рождается не из вакуума, а из нашего мироощущения, ибо культура всегда суть объективизация - объективизация состояния нашего духа.
- Да, но тогда неправославная культурная ситуация для человека с православным мировоззрением...
- Есть ситуация "культурной шизофрении", когда человеческое существование как бы раздваивается между "внутренним человеком", который живет религиозным опытом, и человеком "внешним", живущим в ситуации культуры... Культура, в которой мы живем, - неправославна. И более того - она является "плотью" иного миросозерцания, миросозерцания, которое Православию предельно чуждо...
- И именно этого, по Вашему мнению, боятся люди, которые протестуют против поместности Украинской Церкви?
- В начале нашего разговора я заметил, что в основе церковного разделения лежит оппозиция "Восток-Запад". Это не значит, что христиане, не желающие чтобы Украинской Православной Церкви был предоставлен статус Церкви Поместной, боятся именно Запада - они могут бояться и так называемой "филаретовщины". Но до тех пор, пока автокефальное движение будет оставаться верным могилянской концепции "восточной веры и западной культуры", идея поместности на Восточной Украине будет восприниматься как нечто чужеродное. Автокефальное движение родилось на Западной Украине и впитало в себя соответствующие настроения. Автокефалия здесь мыслится не как способ организации церковной жизни, а как "бегство от Москвы". На Востоке же "бежать от Москвы" православные не хотят. Напротив, в молитвенном единстве с Русской Православной Церковью, в пребывании под омофором Московского Патриарха, здесь видят залог того, что "западный ветр" не проникнет в церковные стены... "Автокефалисты это скрытые униаты", - говорят несведущие в церковных вопросах люди. И за этим стоит боязнь Запада, боязнь окцидентальной цивилизации, неким олицетворением которой почему-то (и, надо сказать, сегодня уже не совсем верно) выступает католицизм. С большей или меньшей степенью осознанности значительная часть наших сограждан не приемлет "западного выбора" Украины. И это неприятие невозможно свести лишь к политическому моменту - к сильным прокоммунистическим тенденциям на Восточной Украине. Не приемлют скорее саму цивилизацию, саму западную культуру.
- Но разве можно не принимать западную культуру и ходить в западной одежде, смотреть западные фильмы, а отчасти и вести себя на западный манер?
Думаю, что да. И более того - мне кажется, что в такой ситуации неприятие Запада может носить еще более жесткий характер.