Курсовая работа: Участие Китая в интеграционных процессах АТР в 1990-е годы
2.1 Экономическое и политическое возвышение Китая
Почти все китаеведы, международники, экономисты пишут о неизбежном возвышении КНР. Для одних это возвышение представляется в виде появления экономического гиганта, образующего центр, прежде всего экономической силы. Другие, как С. Хантингтон, усматривают в этом появление цивилизационного анклава или блока, бросающего вызов западной (точнее, американской) цивилизации[23] . Третьи фиксирует геостратегическую значимость китайского центра[24] .
Надо отметить, что все они об этом пишут с тяжелым сердцем как о явлении почти неизбежном и крайне неприятном, рассматривая сильный Китай как дестабилизирующий фактор в системе международных отношений. Мнения, правда, расходятся в том, в какой сфере мировой политики и экономики этот фактор проявит более всего свои негативные качества.
Существует зависимость третьего мира от первого, слабых от сильных, Юга от Севера, Востока от Запада. Теория «взаимозависимости» на базе концепций «открытой экономики» для Запада нужна только для того, чтобы воспрепятствовать созданию самостоятельных экономических блоков, способных бросить вызов их собственным блокам типа НАФТА или ЕС. Немецкий ученый Герд Юнн, имея в виду именно Китай, справедливо пишет: «Чем более блоки становятся объединенными и связанными, тем выше вероятность межблоковых конфликтов»[25] . Как раз, чтобы предотвратить образование китайского блока, многие американские экономисты и настаивают на содействии вовлеченности КНР в различные международные организации с тем, чтобы «повязать» Китай правилами игры этих организаций, которые фактически находятся под контролем ТНК и США[26] .
Тактика «приручения» Китая, следовательно, имеет важную стратегическую цель.
Более серьезный вариант угрозы от возвышения Китая усматривается в формировании китаецентристской культуры, претендующей на цивилизационную миссию мирового масштаба. Дело в том, что до поры до времени китайская культура мало кого интересовала за исключением специалистов по китайской культуре. Например, когда между Пекином и Токио начались перепалки из-за островов Дяоюйдао (Сенкаку), Тайвань и Гонконг уже тогда (с начала 70-х годов) также выступили против Японии. В те годы этот факт просто фиксировался без больших культурологических обобщений[27] . Когда же эта проблема вспыхнула в конце октября 1996 г., причем не по инициативе официального Пекина, а снизу, по «зову души» простых гонконгцев и тайваньцев, поддержанных простыми материковыми китайцами, СМИ всех стран заговорили об общей китайской культуре. Появился даже новый термин - китайство (Chineseness). В своих комментариях, например, «Эйшауик» писала: «Часто, глубоко разделенные политикой и другими каждодневными реалиями, они (потомки дракона), тем не менее, гордятся своей культурной самобытностью как китайцев - наследников одной из старейшей и величайшей цивилизации мира»[28] .
Но это китайство мало кого бы волновало, если бы за общекитайской культурой не стояла объединенная экономическая мощь всех китайцев мира, демонстрирующая не просто динамизм в развитии, но главное - тенденцию к объединению вокруг естественного центра - Пекина.
Обычно за китайством усматривают антизападную или антиамериканскую силу. Не столь однозначны японцы. Хотя в самой Японии есть сторонники объединения со всей Азией, в том числе и с китайцами, там же, что тоже отмечалось, есть и прозападники, и «всемирники» (те, кто хочет дружить со всем миром). Китай их беспокоит не менее чем американцев. «Беспокойство» у некоторых из них выражается в своеобразной форме; в попытках принизить значение китайской цивилизации, и вообще развеять «миф» о наличии азиатской цивилизации. В откровенной форме это было сделано, например, японским драматургом и профессором сравнительных исследований по культуре Восточно-азиатского университета Масакадзу Ямадзаки в статье, опубликованной в американском официозном журнале «Форин Афиерс» (что, кстати, тоже симптоматично). Он считает, что нет никакой восточной цивилизации, а есть национальные культуры типа китайской или японской. В частности, он пишет: «Западная цивилизация доминирует в Европе и в Северной Америке, но Азия знает только индивидуальные национальные и этнические культуры и цивилизации, которые возникли в разных районах региона»[29] . А раз нет восточной цивилизации, то не может быть и никаких столкновений цивилизаций. Главная же мысль автора - подчеркнуть, что китайская цивилизация - это никакая не цивилизация, а всего лишь культура, поскольку цивилизация - явление всемирное, а культура ограничена «семьей, общиной, государством»[30] . От японских профессоров ни раз и ни два приходилось слышать о том, что у Японии, в отличие от «азиатов», под которыми имелись в виду китайцы, свой путь, свое видение мира. Конечно, культура японская отличается от китайской, но японскую культуру, так же как и китайскую, можно также рассматривать как культуру цивилизационного масштаба. Но даже если полностью согласиться с позицией Ямадзаки, то это всего лишь подводит к выводу о том, что в перспективе маячит не только столкновение между китайской и западной культурой, но и между китайской и японской. И кстати, в истории это уже происходило. Японский милитаризм, опираясь на синтоизм как исконно японскую культуру, уже демонстрировал свои попытки удушения китайской культуры. И это хорошо запомнили все китайцы, независимо от того, где они проживают.
Эта не праздная тема, которая стала часто обсуждаться на страницах прессы стран Восточной Азии. Появились предостережения против того, как бы культурная общность «потомков дракона» не переросла в национализм, а через него в панкитайский национализм - то, что по-другому называется шовинизмом. Такая трансформация возможна, считают многие в Азии, исходя из того же «японского опыта». Поначалу «здоровый» национализм дал толчок бурному экономическому развитию, который в свою очередь привел к яматоизму - самосознанию превосходства японцев над всеми азиатами, затем к паняпонизму - идеологии, в соответствии с которой японцы берут на себя миссию защиты всей Азии от «белых», отсюда агрессия, объектами которой оказались как «белые», так и «желтые», и в конце естественный результат - поражение.
Шовинизм - это крайняя форма переоценки достоинств той или иной культуры или нации. С другой стороны, это отражение комплекса неполноценности культуры или нации, поскольку шовинизм навязывает представления о достоинствах, а реальные достоинства не требуют навязывания, они видны невооруженным взглядом. Поэтому шовинизм - это психологическая болезнь. И в то же время шовинизм - это предтеча краха культуры или нации, так как он неадекватно оценивает свою культуру, он неадекватно действует в мировой системе и, следовательно, противоречит реальности, за что реальность наказывает уничтожением шовинизма в лице нации, или даже культуры[31] .
Усиление Китая, очевидно, приведет к новой раскладке геостратегических сил в мире, т. е. к новой структуре международных отношений. К такому повороту событий, считают многие аналитики, необходимо готовиться заранее. Сценариев подготовки к такому ходу событий немало. Один из них, к примеру, предлагает немецкий ученый из Исследовательского института социологии (Кёльн) Эрих Вэеде. Во-первых, он фиксирует нынешнюю однополярность мира, которая, на его взгляд, является неестественным состоянием в мировой политике. Во-вторых, он приходит к выводу, что ни Россия, ни Европа, ни Япония, а только Китай способен бросить вызов «гегемонии США». В-третьих, чтобы противодействовать этому вызову, у Запада «существует только один очевидный выбор: Западный союз, возможно, своего рода Конфедерация между Северной Америкой и Европой. Для этого существует общая культурная основа и общее историческое наследство. Западный или Североатлантический союз, скажем, к 2010 году, сразу же восстановит западное лидерство»[32] . (Про Японию Вэеде почему-то не упомянул) Эта же идея была основной и в статье Хантингтона о «столкновении цивилизаций»[33] .
Если все, что упоминающиеся в западных работах, привести к обобщению, то мы наблюдаем классическое противоречие между надстройкой и базисом. Надстройка остается социалистической, базис «размыт» капитализмом. Дальнейших ход событий может протекать только в следующих направлениях. При сохранении социалистической надстройки базис еще больше капитализируется, что ведет к антагонистическому противоречию, и, следовательно, к взрыву, к коллапсу китайского общества. Другое направление. При сохранении нынешнего многослойного базиса при доминирующем госсекторе (70 %) надстройка начинает «демократизироваться», как и советуют западники. Как следствие, капитализируется (приватизируется) госсектор. Этот вариант ведет также к коллапсу, продемонстрированному опытом России. Именно этот вариант и стимулируется Западом. Третий вариант - это сохранение нынешнего варианта, т.е. сильная социалистическая надстройка, а в условиях присоединения Гонконга и Макао, даже усиление ее социалистичности с точки зрения сдерживания рыночной стихии, которая объективно работает на расслоение населения и территорий на бедных и богатых. В принципе именно этот вариант пока и обеспечивал стабильность и экономический рост Китая. От пропорций в соотношении базиса и надстройки зависит будущее КНР. Пока нынешние руководители могли находить оптимальные пропорции.
Прежние ссылки на официальные лица свидетельствовали только о негативном отношении китайцев к навязыванию «американских ценностей», поскольку за ними слишком обнажено прослеживается политическое давление на Китай. Хотя тема цивилизации выходит на все сферы человеческой деятельности, в том числе, естественно, на политику и экономику, в то же время она имеет и самостоятельное значение.
Вопреки общепринятому мнению на Западе о том, что китайские ученые мыслят одинаково из-за единой социалистической идеологии или из-за принадлежности к одной партии (хотя партий в КНР много), на самом деле это не так. Среди них есть и свои «проамериканцы», «прояпонцы», «прорыночники» и «государственники». И тем не менее они действительно едины, когда речь идет о культуре, о конфуцианстве, и вообще о цивилизациях. В данном случае едины не только они, едины и ученые других восточно-азиатских стран, чья общественная жизнь пропитана конфуцианской системой ценностей.
На это, в частности, указывает директор Института американских исследований Китайской академии общественных наук Ван Дзиси. Профессор Ван вынужден признать, что многие лидеры Восточной Азии, в частности Южной Кореи и Сингапура, заговорили о превосходстве «азиатских ценностей» над западными, и это мнение разделяется учеными в Китая. В то же время, подчеркивает молодой профессор, они не говорят о столкновении цивилизаций, а предпочитают говорить о «сосуществовании» цивилизаций, взаимодополняющих друг друга. Он же считает, что статья Хантингтона как раз носит провокационный характер, поскольку предлагает сплачивание Запада против Азии[34] .
Профессиональный культуролог, профессор Пекинского университета Сю Яньчун четко выделяет разницу между культурой Запада и Китая. Ссылаясь на древнекитайскую литературу, он подчеркивает, что для последней характерна склонность к миру, к мирному решению конфликтов. Запад же, напоминает он, со времен Гомера, наоборот, воспевал героев-воинов, т.е. силу. Разницу между двумя культурами можно представить в формулировке, которую когда-то использовал великий китайский философ Фэн Юлань, а именно: «традиция vs. мощь» («rite vs. might»). Традиция предполагает упорядоченность во вселенной, в то время как мощь - категория Запада - ориентируется на силу, которая всегда права («might is right»). Следовательно, китайская культура более ориентирована на гуманность и мир, западная - на материализм и воинственность[35] .
Любопытна его интерпретация известного библейского высказывания. «Библия говорит: «Делай другим то, что бы ты хотел сделали в отношении тебя». В сборнике конфуцианских изречений эта идея звучит так: «Не делай другим того, что ты не хотел бы получить от других». Хотя эти два высказывания звучат почти одинаково, между ними большая р?