Курсовая работа: Влияние модуса жизни на ценностные позиции и групповое ориентирование студентов
2.1 Модус обладания
Понятие «иметь». Поскольку мы живем в обществе, которое зиждется на трех столпах: частной собственности, прибыли и власти , наше суждение не может не быть беспристрастным. Приобретение, владение и получение – вот неотъемлемые и безусловные права индивида в индустриальном обществе. При этом никакого значения не имеет происхождение этой собственности, а также обязательства, которые несет ее владелец. «Никого не касается, где и когда приобретено мое имущество и как я с ним поступаю. Мое право безгранично и абсолютно, пока я не преступаю закон».
Такая собственность называется частной, или приватной собственностью, ибо всех остальных она исключает из пользования и наслаждения ею, кроме своего владельца. Она считается в нашем обществе естественной и универсальной, хотя в действительности (если заглянуть в историю неевропейских культур, где экономика не играла главенствующей роли в жизни человека) ее скорее можно считать исключением из правила.
Социальные нормы, в соответствии с которыми функционирует общество, формируют также и характер членов этого общества («социальный характер»). В нашем обществе такой нормой является стремление приобретать собственность, приобретать ее и приумножать (то есть извлекать прибыль), и поэтому богачи становятся предметом восхищения и зависти как существа высшего порядка. Однако наивысшее наслаждение состоит в обладании не столько вещами, сколько живыми существами. В патриархальном обществе даже беднейший мужчина имел в своей собственности жену, детей и скот, которыми он владел безраздельно.
Сегодня человек испытывает чувство обладания собственностью в отношении огромного количества объектов – живых и неживых. Ведь не случайно мы видим в языке возрастание роли притяжательного местоимения «мой» (мой врач, мой шеф, мои рабочие и т.д.). Можно назвать массу предметов и ситуаций, которые люди склонны ощущать как свою собственность.
Идеи и убеждения также зачисляются в разряд частной собственности, от которой при случае можно избавиться. Даже привычка воспринимается как собственность (малейшее отклонение от привычного ритуала будет воспринято как утрата, которая может поколебать уверенность собственника в незыблемости его бытия).
Сущность обладания коренится в самой природе частной собственности. В модусе обладания смыслом становится приобретение и неограниченное право сохранить все то, что приобретено и накоплено. Модус обладания исключает всех, кроме меня: он не требует от меня каких-либо дальнейших усилий с целью сохранять мою собственность или продуктивно пользоваться ею. Это такой способ существования, который превращает все вещи и всех людей в неодушевленные объекты, подвластные только мне.
Предложение «я имею нечто» как раз отражает отношение между субъектом (я или ты, он, она, они, мы) и объектом О. При этом заведомо предполагается, что и субъект и объект существуют долго. Ну, а на самом деле присуще ли постоянство субъекту? Ведь он может умереть, может утратить свое положение в обществе. Да и объект не вечен: он может разбиться, потеряться, утратить свою ценность. И таким образом, утверждение о том, что я обладаю чем-то долго, основано на моей иллюзии, что существует вечная неуничтожимая субстанция. Если мне кажется, что у меня есть все, то я заблуждаюсь, и на самом деле у меня не т ничего, ибо само обладание объектом – это лишь миг, один из мимолетных моментов процесса жизни.
В конечном счете, утверждение: «Я (субъект) обладаю О (объектом)» – это просто дефиниция: определение меня через мое обладание объектом. То есть субъектом являюсь не «я как таковой », а «я как владелец того, чем обладаю », то есть «Я есть я, поскольку я имею Х», где Х означает все объекты живой и неживой природы, на которые я распространяю свою власть и право им управлять и держать под постоянным контролем.
Таким образом, обе стороны стали вещами – и я, и мое имущество, поскольку в утверждении «я имею объект Х» заключена такая степень моей идентификации с объектом, что не только объект Х находится в моей власти, но и я нахожусь во власти этого объекта (т.е. мое психическое здоровье зависит от того, имею ли я возможность обладать этим и возможно большим числом других объектов). Поэтому, мое отношение к объекту – в модусе обладания – это не активный процесс, а превращение и субъекта, и объекта в вещи. И связь между ними не животворна, а смертоносна.
Источники обладательной тенденции. Самым важным фактором усиления ориентации на обладание является язык. С помощью языка в жизни и в сознании человека фиксируется понятия, которыми он дорожит.
Мы упускаем из вида, что общество (социум) учит нас переводить наши телесные ощущения в привычные восприятия, которые позволяют нам управлять окружающим нас миром (и самим собой), чтобы мы могли приспособиться и выжить в условиях данной культуры. И как только мы эти восприятия назвали (присвоили им имя), создается впечатление, что это имя гарантирует их окончательную и неизменную реальность.
Потребность обладать имеет еще одно основание, а именно: биологически обусловленное желание жить. Независимо от того, счастливы мы или нет, наше тело побуждает нас стремиться к бессмертию. Но поскольку опыт подсказывает нам, что мы не можем жить вечно, мы ищем таких решений, которые создают у нас иллюзию, что, вопреки эмпирическим фактам, мы все равно бессмертны (так, например, фараоны верили, что их имена, помещенные в пирамиды, становятся бессмертными).
Но более всего распространению обладательной тенденции в обществе все же способствует тот факт, что наличие собственности самой о себе «работает» на удовлетворение человеческой потребности в бессмертии. Если моя самость конституируется вещами, владельцем которых я являюсь, то я бессмертен постольку, поскольку эти вещи неуничтожимы. Со времен древнего Египта и до наших дней – от физического бессмертия в форме бальзамирования и до психического бессмертия в форме «завещания» – люди вопреки всему и вся сохранили за собой право «оставить по себе живой след». Ведь выражением «своей последней воли» я законным образом оставляю будущим поколениям распоряжение о том, как использовать мое состояние. Благодаря механизму наследования «я есмь» , и я становлюсь бессмертным, коль скоро я владелец капитала.
Экзистенциальное обладание. Чтобы лучше разобраться в модусе обладания, необходимо охарактеризовать такое понятие, как «экзистенциальное обладание», и уточнить его отличие от модуса обладания. Каждому понятно, что для жизни (для простого выживания) мы нуждаемся в каких-то вещах, которые мы приобретаем, используем, сохраняем, держим в порядке и т.д. Это относится к нашему телу, пище, жилищу, одежде, предметам домашнего обихода, которые служат удовлетворению наших основных потребностей. Такое обладание можно назвать «экзистенциальны», потому что оно коренится в самих условиях человеческого существования. Оно представляет собой рационально обусловленное стремление к самосохранению, в отличие от характерологического обладания (жажда собственности), о котором шла речь до сих пор. Эта страстная тяга к сохранению и присвоению вещей не является врожденной, а развивается под влиянием общественных условий.
«Обладание ради бытия» («экзистенциальное обладание») не вступает в конфликт с бытием. Даже «праведник» или «святой», если он – человек, может (и должен) обладать чем-то (в экзистенциальном смысле). Что касается обычного среднего человека, то он чаще всего склонен к обоим видам обладания – и к экзистенциальному (что неизбежно), и характерологическому (что свойственно капиталистическому миру).
2.2 Модус бытия
Понятие «быть». Понятие «иметь» относится к вещам, а вещи конкретны и поддаются описанию. Понятие «быть» относится к переживаниям, а их в принципе невозможно описать.
Легко описать, например, то, что называют словом «persona»: это маска, которую носит каждый из нас. Это социальная роль, штамповка, фактически то же самое, что вещь. Но человек, живой человек, – это не плоский образ, не фотография, не портрет, его нельзя описать как вещь. По сути дела живое существо вообще не поддается описанию. Можно многое рассказать о человеке: о его характере, жизненной позиции. Эти замечания могут помочь разобраться в психической структуре личности. Но в каждом случае целостное «я» человека, его индивидуальность во всех ее проявлениях, его самость так же единичны, как и отпечатки пальцев. Никого нельзя охватить полностью, даже приблизиться к этой полноте, ибо нет двух людей, которые были бы совершенно идентичны. Даже отдельный фрагмент поведения не поддается исчерпывающему описанию. Мы можем исписать сотни страниц по поводу улыбки Моны Лизы и при этом не сумеем выразить в словах эту улыбку. И не потому, что она так «загадочна». Улыбка любого человека представляет загадку. Никто не может описать человеческий взгляд, выражающий интерес, восторг, жизнелюбие, ненависть или нарциссизм. А кА описать богатство мимики, жестов, походки, интонаций – у каждого человека они многообразны и неповторимы.
Важнейшей же предпосылкой для возникновения у человека ориентации на «бытие» (модус бытия) является свобода и независимость, а также наличие критического разума. Главным признаком такого состояния духа является активность не в смысле деятельности, а в смысле внутренней готовности к продуктивному использованию человеческих потенций.
«Быть» значит давать выражение всем задаткам, талантам и дарованиям, которыми наделен каждый из нас. Это значит преодолевать узкие рамки своего собственного «я», развивать и обновлять себя и при этом проявлять интерес и любовь к другим, желание не брать, а отдавать. Ни одно из перечисленных состояний души фактически не поддается адекватному словесному выражению. Слова лишь дают намек на переживания, но не совпадают с ними.
Э. Фромм так описывает это явление: «В тот миг, когда мне полностью оформить в мысли и слова то, что я испытываю, само переживание улетучивается: ослабевает, блекнет и превращается в чистую мысль, без эмоций. Следовательно, состояние «подлинного бытия» не поддается описанию, и приобщиться к нему можно лишь на уровне совместных переживаний. В модусе обладания господствует мертвое слово, а в модусе подлинного бытия – живой опыт, для которого нет ни слов, ни выражений».
Можно приблизиться к модусу подлинного бытия лишь в той мере, в какой мы расстанемся в модусе обладания (то есть перестанем искать в собственности надежность и удовлетворение, перестанем держаться за свое «я» и свое имущество). Чтобы «быть» надо отказаться от эгоцентризма и себялюбия.
Но большинству людей очень трудно справиться с обладательной направленностью своей личности; каждая попытка подобного рода наполняет их глубоким страхом: им кажется, что они утратили всякую безопасность, что их бросили в воду, не научив плавать. Они не знают, что только тогда смогут воспользоваться своими силами и способностями, когда отбросят прочь свои частнособственнические костыли. А удерживает их от этого иллюзия, что они не смогут передвигаться самостоятельно и упадут, если лишаться такой опоры, как собственность. Они ведут себя как несмышленые дети, которые после первого падения начинают бояться, что они никогда не научаться ходить. Но природа и помощь других людей не допускают, чтобы человек превратился в инвалида. А тот, кто боится погибнуть без костылей частной собственности, тот как раз и нуждается в человеческой поддержке.
Бытие и активность. «Быть» подразумевает способность к активности; в этом смысле бытие и пассивность исключает друг друга.
В современном языке слово «активность» обычно подразумевает такое поведение субъекта, при котором приложение энергии приводит к зримому результату. Так, к активным будут причислены: крестьянин, обрабатывающий землю; рабочий у конвейера; акционер, вкладывающий свои деньги в производство; врач, осматривающий пациента и даже бюрократ, перекладывающий с места на место бумажки. Некоторые из видов этой деятельности требуют большего интереса и больших усилий, но с точки зрения понятия «активность» это не имеет значения. Ибо активность – это целенаправленное поведение, получившее общественное признание и направленное на определенные социально полезные изменения.
Активность – в современном смысле слова – относится только к поведению, а не к личности, ведущей себя соответствующим образом. В этом смысле не имеет значения причина активности, сюда попадает и поведение раба, действующего по принуждению, и поведение любого озабоченного человека, решающего свои личные проблемы. Неважно и то, интересна ли человеку его работа – как она интересна творческой личности, будь то ученый, или садовник, или писатель, – или же ему совершенно безразлично, что делать, ибо он не получает удовлетворения от своего труда.
Современное понимание активности не проводит различия между активностью и просто занятостью. Однако между этими двумя понятиями существует фундаментальное различие, соответствующее терминам «отчужденный» и «неотчужденный», применительно к различным видам труда. В случае отчужденного труда человек не ощущает себя субъектом своей деятельности; скорее он считает результат своего труда чем-то посторонним, даже противоречащим ему самому. При отчужденной активности, в сущности, не он действует, а действие совершается им по?