Важную группу источников по данной теме составляют документы разведорганов Красной Армии, рассматривающими белую эмиграцию как источник военной угрозы из-за рубежа. Разведсводки за 1920-1923 гг. дают обширную и весьма близкую к истине информацию: Карпенко С.В. «Разведсводки штабов Красной армии как источник внутренней контрреволюции и интервенции (на примере врангелевщины)».

Глава 1. Процесс эмиграции русских и их пребывание в гражданских и военных лагерях

В январе-марте 1920 г., когда армии генерала А.И. Деникина отступали на всем фронте и из российских черноморских портов хлынул поток беженцев в Турцию и на Балканы, британские оккупационные власти в Константинополе организовали регистрацию прибывающих из России, система которой была далека от совершенства. В мае решением Центрального объединенного комитета российских общественных организаций было создано Главное справочное бюро, в задачу которого входила справочная работа с целью повторной регистрации русских беженцев в Константинополе и окрестностях.

В ноябре 1920 г., после прибытия в Константинополь гражданских лиц, эвакуировавшихся из Крыма вместе с остатками Русской армии генерала П.Н. Врангеля, картотека бюро стала быстро пополняться и в конце 1920 г. достигла 190 тыс. имен с адресами.

К сожалению, регистрационные данные бюро за 1921 г. не сохранились. В октябре 1921 г. оно было закрыто из-за отсутствия средств, хотя еще около месяца единственный служащий продолжал заниматься справочной работой. Данные Главного справочного (регистрационного) бюро в Константинополе в основном совпадают со сведениями, полученными разведорганами Красной армии. В январе 1920 г. разведка зафиксировала начало организованной эвакуации из Новороссийска, Севастополя и Одессы больных и раненых офицеров, чиновников Вооруженных Сил на юге России и членов их семей. Вывозимых размещали в лагерях, устроенных союзниками в районе Константинополя и на Принцевых островах, а также в Болгарии. В конце апреля, когда положение врангелевского Крыма несколько упрочилось, эвакуация оттуда прекратилась. К этому времени, с учетом гражданских беженцев, выехавших из Севастополя и эвакуированных из Одессы и Новороссийска, в Турции и Болгарии находилось около 45 тыс. русских, среди которых почти половину составляли офицеры.

Одновременно с апреля по октябрь Крым покидали представители высшей аристократии и бюрократии, а также торговцы, нажившиеся на спекулятивных махинациях в белом тылу или вывозившие сырье. Этим людям вполне были по карману визы, билеты, установленные сборы и взятки. Минуя лагеря, они разъезжались из Севастополя по Европейским странам, главным образом во Францию и Германию. Поток этот резко возрос в октябре и начале ноября, составив 35-40 тыс. человек.

Советские историки традиционно относили начало возвращения белоэмигрантов в Советскую Россию ко второй половине 1921 г. Между тем уже летом 1920 г. стали возвращаться офицеры деникинских армий, покинувшие родину в январе-марте. Как правило, это были выходцы из средних слоев. Они пробирались в Россию в одиночку и мелкими группами, тайно или по подложным документам, через Румынию, Польшу и Закавказье, а также морем с помощью рыбаков и контрабандистов.

С 11 по 14 ноября завершилась операция по эвакуации последней белой армии с юга России. Ввиду острой нехватки тоннажа врангелевское командование стремилось переправить за рубеж главным образом военнослужащих. По данным войсховой и агентурной разведки красных, из крымских портов было эвакуировано до 15 тыс. казаков боевых частей, 12 тыс. офицеров и 4-5 тыс. солдат регулярных частей, 10 тыс. юнкеров военных училищ, 7 тыс. раненых офицеров, более 30 тыс. офицеров и чиновников тыловых частей и учреждений и до 60 тыс. гражданских лиц, среди которых большую долю составляли семьи офицеров и чиновников.

В конце 1920 - начале 1921 г. разведорганы Красной армии получали самые разные, порой сильно расходившиеся данные о численности войск, сосредоточенных в военных лагерях беженцев Галлиполи, Чаталджи и Лемноса, а также о количестве гражданских беженцев, живущих в Константинополе и специальных лагерях в его окрестностях и на Принцевых островах. По уточненным сведениям, численность войск определялась в 50-60 тыс., из которых почти половину составляли офицеры; количество гражданских беженцев - в 130-150 тыс., из них около 25 тыс. детей, около 35 тыс. женщин, до 50 тыс. мужчин призывного возраста от 21 до 43 лет, находившихся вне армии, и около 30 тыс. мужчин пожилого возраста, неспособных к службе в армии.

В декабре 1920 г. мировую и русскую эмигрантскую печать обошли сообщения о первой попытке подсчета численности эмигрантов из России, предпринятой Американским Красным Крестом на основании сообщений государственных и общественных организаций. На 1 ноября 1920 г. число бывших российских граждан было определено в 1 млн. 194 тыс. человек. 130 тыс. военных и гражданских беженцев врангелевской "волны" довели эту цифру до 2 млн. 92 тыс. человек. Разведорганы Красной армии неизменно включали эти данные в сводки, в том числе и те, где содержалась наиболее важная и достоверная информация, предназначенная для высшего военно-политического руководства страны. Очевидно, В.И. Ленин, стоявший первым в списке рассылки разведсводок Полевого штаба РВСР, приводя в своих выступлениях данные о двухмиллионной численности русских эмигрантов, пользовался именно этим источником.

Количество российских эмигрантов в Константинополе и прилегающих к нему районах постоянно менялось. Самая состоятельная их часть в течение одной - двух недель, быстро получив визы и купив билеты, уехала в Европу. В Константинополе остались прежде всего малоимущие и неимущие, а также офицеры, казаки и солдаты Русской армии, обладавшие лишь казенным обмундированием и оружием. Одновременно началась стихийная реэвакуация. В Россию устремились крестьяне и пленные красноармейцы, захваченные общим эвакуационным потоком или силой удержанные в строю, солдаты и даже офицеры, кто не был тесно связан с белой армией и считал, что не может опасаться репрессий со стороны советской власти. С декабря мелкие партии возвращавшихся высаживались в различных пунктах Черноморского и Азовского побережья, от Одессы до Новороссийска. К концу февраля 1921 г. морским путем, а также через Румынию на территорию России и Украины возвратилось до 5 тыс. человек.

Расселение русских эмигрантов по Балканским государствам проходило следующим образом:

Государство	По сведениям русского командования	По сведениям французского командования
Сербия	21887	22306
Болгария	3650	3840
Румыния	2000	-
Греция	2000	1742
Тунис (порт Бизерт)	4800	4585

Общее количество войск и беженцев крымской эвакуации составляет 20 388 человек (по данным русского командования на 5 апреля 1921 г.).

В городе резко обострились продовольственная и жилищная проблемы, безудержно росли цены, возникла угроза массовых эпидемий. Центрами эмигрантской жизни стали здания российского посольства, представительства Российского общества Красного Креста, Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов. Все эти учреждения были центральным нервом всей жизни беженцев в Константинополе. Если кто желал что-нибудь узнать, навести справку, разыскать знакомого, найти или предложить работу,- все шли сюда со всех концов города.

Далеко не всем удавалось находить работу, даже временную, самую тяжелую, за самую мизерную плату. Наиболее предприимчивые и удачливые, вывезя из Крыма некоторые средства и сохранив нужные связи, открыли множество ресторанов, кафе, клубов и увеселительных заведений

Беженцы, потерявшие последнюю надежду выжить, имели возможность попасть в лагеря, где союзниками выдавались продовольственные пайки и старое военное обмундирование. Однако жизнь там была сопряжена с выполнением тяжелых работ по нарядам и моральными унижениями, которым попавшие в лагерь подвергались как со стороны колониальной охраны, так и русских комендантов и их помощников.

Лагеря были построены наспех, не были рассчитаны на длительное использование, в них зачастую не хватало самого необходимого. Такие условия деформировали человеческие отношения. Несмотря на запрещение комендантов, беженцы, назначенные в наряд, нередко посылали вместо себя детей. При этом, если женщины в освободившееся время занимались домашним хозяйством, то мужчины тратили его на карты, выпивку, политические " дискуссии" с мордобоем и обсуждение слухов ("пластинок", по местной терминологии). Жизнь в лагерях развращала вынужденным бездельем и пьянством. Многие успокаивали себя надеждой вернуться через какое-то время к нормальной жизни. Но ничегонеделание приводило к нравственному опустошению, и большинство оставалось "в гостях" до расформирования этих учреждений в конце 1921 г.

Материальное положение беженцев второй волны эмиграции, проходившей весной 1920 г. из Одессы, Севастополя и Новороссийска и размещенной, главным образом, в Константинополе, не было столь катастрофическим, как положение третьей - крымской волны. Вся знать и аристократия, эвакуировавшаяся из России весной 1920 г., в большинстве своем владеющая двумя языками - французским и английским, быстро нашла применение своим способностям на службе полиции англичан и жандармерии французов. Оплата труда была более чем приличной, потому что самыми лучшими службистами в полиции были русские.

Другая, не военная, категория беженцев занялась торговлей и комиссионерством. В течение короткого времени вся набережная Галаты и Стамбула была усеяна всевозможными торговыми и агентурно-комиссионными конторами. Вся улица Пера была занята торговыми предприятиями беженцев: мясными, колбасными, книжными магазинами, кооперативами и огромным числом ресторанов. На улице Тарля-Баши - русские промышленные предприятия: прачечные, пекарни, водочные заводы Крамского, Смирнова с сыновьями, Романенко.

Наряду с водочными заводами, большое значение в жизни беженцев играло бесчисленное количество комиссионных магазинов на улице Пера. Группа беженцев из 3-4 человек, в прошлом адвокаты, купцы, врачи, чиновники складывали капитал 100-200 турецких лир и открывали комиссионный магазин. Клиентами-продавцами становилась вся беженская масса; покупателями союзная армия и моряки с военных судов союзников. Весь беженский багаж, вывезенный из России, начиная с бриллиантов и золота, старинных картин и вещей русского искусства - все сносилось сюда и продавалось за бесценок. Успех выставки-распродажи был колоссальным. В первый же день выручка достигла 8 тыс. турецких лир. За все время существования выставки, около 1,5 месяцев, было продано вещей на сумму 200 тыс. турецких лир. Считая, что вещи продавались по минимальной цене в 5-10 раз дешевле их действительной стоимости, можно судить о масштабах богатства, вывезенного из России.

Ситуация резко меняется после падения Крыма с прибытием в Турцию третьей волны эмигрантов. Вечером 20 ноября 1920 г. начали группами и в одиночку прибывать отдельные пароходы, баржи, буксиры. К утру 22 ноября весь транспорт с войсками и беженцами расположился в бухте Мода напротив Константинополя. Бедствия беженцев начались еще в пути. Их положение на пароходах было ужасно. За время пути все продовольствие было съедено и беженцы в течение первых двух суток пребывания в бухте Мода голодали. На некоторых пароходах не было даже пресной воды. Только на третьи сутки союзники и русские власти организовали подвоз воды и продовольствия. Главный недостаток ощущался в хлебе, так как каждый беженец получал на 5-6 дней по одной галете.

Выход на берег, под страхом ареста, был запрещен. Но, несмотря на предпринятые меры, началось массовое бегство с пароходов, и после отправки транспортов с беженцами на Галлиполи и Лемнос, большое количество их осело в Константинополе, пополнив все социальные слои довольно дифференцированной к тому моменту русской эмиграции.

Осложнял положение русских беженцев и жилищный кризис, многим приходилось ночевать прямо на улице из-за непосильных цен на жилье. Частично спасала положение ночлежка, устроенная в бывших турецких казармах Мак-Магон и представлявшая собой огромный зал, освещенный тремя пятисвечевыми электрическими лампами.

Помимо занятий предпринимательством, часть беженцев работала по вольному найму среди местного населения, у союзников в армии. Некоторые расселялись по окрестностям Константинополя в качестве пастухов, сторожей, дворников, лакеев и тому подобное.

Другие были заняты на работах у союзников. У французов, почти в течение полутора лет, весь автомобильный парк обслуживался исключительно русскими беженцами. Только в начале 1922 г. они постепенно заменялись французскими солдатами. Условия труда и оплата здесь были вполне удовлетворительны.

Англичане также брали к себе на работу беженцев, но исключительно на окопные и земляные работы на позициях против возможного наступления армии Кемаль-паши.

Намного тяжелее складывалась ситуация в беженских и военных лагерях. Помимо "обычных" проблем с питанием, жильем и нищетой в лагерях часто вспыхивали эпидемии, уносившие жизни многих и многих. Так, в Чилингирском лагере вспыхнула эпидемия азиатской холеры, приводившей к смертельному исходу в течение одних суток. Ситуация осложнялась тем, что недалеко от Чилингира находилось озеро Деркос, которое питало водой Константинополь. Холера легко могла проникнуть в озерную воду и передаться по водопроводу в столицу.

Весной 1921 г. положение беженцев в Константинополе стало катастрофическим. В этой ситуации особое значение приобретала способность российской эмиграции к самоорганизации, к созданию действенной структуры для решения всего комплекса проблем, связанных с жизнеобеспечением. Такой структурой стал Центральный объединенный комитет Российского общества Красного Креста, Всероссийского земского союза и Всероссийского союза городов. Он субсидировался державами Антанты и фактически превратился в своего рода министерство по гражданским делам, если иметь в виду, что штаб главнокомандующего Русской армией П.Н. Врангеля и функционировавшие при нем учреждения занимались прежде всего вопросами обеспечения и размещения войск. Через Центральный объединенный комитет шло снабжение российских беженцев продуктами питания и предметами первой необходимости, им были организованы и содержались два госпиталя, приемные покои, амбулатории, общежития и инвалидный дом в различных районах города и беженских лагерях. Была создана целая система по реабилитации и устройству чинов белых армий, получивших увечья.

Глава 2. Деятельность российских и международных правительственных и общественных организаций по оказанию помощи беженцам

В порядке своей деятельности Красному Кресту удавалось сохранить независимость от учреждений, к которым он прибегал за получением средств на свою работу. Он имел собственный контроль в виде Ревизионной комиссии, избранной Главным управлением, контролирующей отчетность всех местных органов. Но и Финансовый совет при Совещании Российских Послов как орган учреждения, отпускающего Красному Кресту часть средств из состоящих в его ведении остатков русских государственных сумм, подчинил своему последующему контролю все проводимые на эти средства операции и Главного, и местных красно-крестных управлений и представительств. Вторым источником поступлений денежной помощи являлась благотворительная деятельность иностранных Красных Крестов в Турции, в частности, американского и французского.