Курсовая работа: Защита конфиденциальной информации в гражданском процессе
Переход большинства стран в эпоху информационного общества требует адекватного правового регулирования отношений, связанных с информацией. Появление новых информационных технологий влияет как на материальное, так и на процессуальное право.
При этом в настоящее время не решены многие проблемы, связанные с традиционными гражданскими процессуальными правоотношениями, а действующее законодательство не отвечает полностью современному уровню развития общества, изменениям, происходящим в других отраслях права, не осуществляет в достаточной мере защиту прав и законных интересов граждан и организаций.
В современном обществе большое значение имеют отношения связанные с конфиденциальной информацией. Защита государственной тайны, персональных данных и других видов тайн активно обсуждается во всем мире. В информационном обществе названные вопросы имеют особую важность. Механизмы защиты конфиденциальной информации должны быть четко разработаны для всех случаев, в том числе и при осуществлении правосудия.
Нормы гражданского процессуального права, регламентирующие порядок получения и использования конфиденциальной информации, присутствуют во многих институтах гражданского процесса. В первую очередь это относится к принципам судопроизводства вообще, и гражданского процесса в частности. Наибольшее значение для исследуемой темы имеют принципы состязательности и гласности судебного разбирательства, закрепленные в Конституции РФ и ряде законов.
Согласно ст. 123 Конституции РФ и ст. 14 ГПК гражданское судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Наиболее четко суть данного принципа и его связь с необходимостью сохранения тайны и неприкосновенности частной жизни отражена в работах русских процессуалистов конца XIX - начала XX века. К. И. Малышев писал о состязательности: «Под этим названием известен тот принцип гражданского судопроизводства, по которому разные действия суда в процессе зависят от требований сторон, от их инициативы, и спорные отношения сторон обсуждаются по тем только фактам, которые сообщены суду тяжущимися. Мы уже имели случаи заметить, что это начало вытекает из существа гражданских прав... Семейный круг и частное имущество хозяина – это такие сферы индивидуальной свободы, которые необходимо охраняются законом от вторжения посторонних лиц, даже облеченных властью и действующих ex officio... Уже одно неудобство огласки весьма важно. Гражданские отношения составляют ближайшую обстановку жизни каждого лица: процесс более или менее разоблачает этот сокровенный мир, в котором приютилось и действует лицо. Но такое разоблачение часто бывает вредно для него... Вот почему, даже когда начался процесс, судебная власть не должна проникать ex officio за ту завесу домашних и хозяйственных отношений, которую не хотят поднять сами тяжущиеся... Состязательное начало указывает нам на некоторую деликатность в отношениях общественной власти к частным правам и интересам, которая является результатом продолжительного исторического опыта и развития понятий» [1] .
Аналогичные мысли высказывал Е. В. Васьковский: «Характер тех прав, о которых идет речь в гражданском процессе, не допускает применения следственного принципа. Частные права определяют отношения между гражданами в их частной жизни. А вмешательство в нее органов государственной власти, к которым относится и суд, нежелательно. Частная и в особенности семейная жизнь должна быть неприкосновенна» [2] .
Между тем, согласно ст. 2 ГПК задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел, а в соответствии со ст. 192 ГПК решение суда должно быть законным и обоснованным. Для того чтобы решение было обоснованным, необходимо установление истины по делу. Таким образом, возникает некоторое противоречие между необходимостью информирования суда для вынесения им обоснованного и законного решения с одной стороны, и обеспечением защиты конфиденциальной информации с другой. И. Е. Энгельман еще в начале XX века указывал на необходимость «согласовать между собой власть суда требовать от сторон истину с правом сторон защищать дело по своему усмотрению» [3] .
Вопросам соотношения защиты неприкосновенности частной жизни и необходимости установления истины по делу уделено внимание, например, в п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 23 декабря 1999 г. № 14 «О повышении культуры судебной деятельности и улучшении организации судебных процессов»: «Выяснение сведений о личности и роде занятий потерпевших и свидетелей, характере взаимоотношений с подсудимым производится только в пределах, допускаемых процессуальным законодательством, а в сферу личной жизни граждан суд может вторгаться лишь тогда, когда это необходимо для выяснения существенных обстоятельств дела и является предметом доказывания».
Защита тайны в ходе судебного процесса также тесно связана с реализацией принципа гласности. Этот принцип означает, что при рассмотрении дела в судебном заседании могут присутствовать любые лица, в том числе и представители средств массовой информации. Согласно ст. 123 Конституции РФ разбирательство дел во всех судах открытое, а слушание дела в закрытом заседании допускается в случаях, предусмотренных федеральным законом. Ст. 9 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г. дословно воспроизводит приведенную формулировку. Анализ ст. 9 ГПК позволяет сделать вывод о том, что в настоящее время в гражданском процессе охраняются только государственная тайна, а также отдельные элементы личной и семейной тайны («сведения об интимных сторонах жизни участвующих в деле лиц» и тайна усыновления). В этом случае суд выносит определение о рассмотрении дела в закрытом заседании. Однако в соответствии со ст. 24 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 г. дела о возмещении вреда, причиненного террористической акцией по решению суда могут рассматриваться в закрытом судебном заседании.
Вопросам гласности и ее ограничений уделялось довольно большое внимание в работах русских ученых конца XIX – начала XX века. Отмечая, что данный принцип является важной юридической гарантией законности правосудия, некоторые из них в то же время были далеки от его абсолютизации и идеализации. И. Е. Энгельман справедливо указывал, что «гласность сама по себе, как доказывают гласные суды во время французской революции, не в состоянии предупредить самый вопиющий произвол». Действовавшее в то время российское процессуальное законодательство устанавливало значительно больший перечень случаев проведения закрытого заседания, к которым относились как некоторые дела из семейных правоотношений, так и необходимость защиты коммерческой тайны.
Анализируя указанные случаи, К. И. Малышев отмечал: «... исключения основываются на внимании к интересам самих тяжущихся, частью же на соображениях общественной пользы... Судебные заседания могут происходить при закрытых дверях, когда обе стороны просят об этом и суд признает просьбу их заслуживающую уважения. Стороны не имеют права безусловно устранять гласность суда по взаимному соглашению, но закон дает суду право принимать в уважение их законные интересы в сохранении тайны» [4] .
Е. В. Васьковский указывал: «Публичность заседания может быть устранена по взаимному соглашению сторон, если, притом, суд признает их просьбу заслуживающей уважения. Предоставить сторонам право возбуждать подобные ходатайства необходимо в виду того, что иногда для них было бы очень неприятно или даже вредно разглашение обстоятельств, относящихся к данному процессу, например, семейных неурядиц, коммерческих тайн и т. п. Однако гласность производства установлена не только в интересах тяжущихся, но в качестве одной из гарантий правильного отправления правосудия, то есть, в государственных интересах, поэтому нельзя ставить ея устранение в зависимость от одной воли частных лиц. Оттого-то закон предписывает суду проверять, оправдывается ли просьба сторон о закрытии дверей заседании действительными обстоятельствами дела [5] .
На наш взгляд, приведенные теоретические разработки дореволюционных ученых не потеряли своей актуальности и вполне применимы для совершенствования действующего ГПК. Интересно отметить, что в соответствии со ст. 17 ГПК Республики Беларусь от 11 января 1999 г. по просьбе сторон или одной из них при отсутствии возражений юридически заинтересованных в исходе дела лиц суд может рассмотреть в закрытом судебном заседании любое дело. Аналогичную норму целесообразно внести в российский ГПК.
Часть 5 ст. 9 ГПК содержит положение о том, что решение суда во всех случаях провозглашается публично. Согласно ч. 3 ст. 263-4 ГПК дела об установлении усыновления суд рассматривает в закрытом заседании. Пленум Верховного Суда РФ в п. 6 Постановления «О применении судами законодательства при рассмотрении дел об установлении усыновления» от 4 июля 1997 г. указал, что в целях обеспечения охраняемой законом (ст. 139 Семейного кодекса РФ) тайны усыновления суд в соответствии с ч. 3 ст. 263-4 ГПК РСФСР рассматривает все дела данной категории в закрытом судебном заседании, включая объявление решения. В данном случае существует противоречие между законом и Постановлением Пленума Верховного Суда РФ. Однако, на наш взгляд, при формальном противоречии в Постановлении Пленума содержится норма, направленная на реальное обеспечение охраны тайны усыновления. В противном случае лишается смысла само проведение закрытого заседания, ведь все равно решение, содержащее сведения, составляющие тайну усыновления, будет оглашено публично. Интересно, что в процессуальном законодательстве Беларуси содержится положение, направленное на защиту тайны. Согласно ч. 5 ст. 17 ГПК Республики Беларусь, ч. 4 ст. 23 УПК, и ст. 11 Закона Республики Беларусь «О судоустройстве и статусе судей в Республике Беларусь» от 13 января 1995 г. по делам, рассмотренным в закрытом судебном заседании, публично оглашается только резолютивная часть решения.
Анализируемый пункт Постановления Пленума Верховного Суда РФ содержит также важные положения, которые необходимо внести в соответствующие статьи ГПК. В частности, указание на обязательность предупреждения участвующих в рассмотрении дела лиц о необходимости сохранения в тайне ставших им известными сведений об усыновлении, а также о возможности привлечения к уголовной ответственности за разглашение тайны усыновления вопреки воле усыновителя в случаях, предусмотренных в ст. 155 УК РФ, что отражается в протоколе судебного заседания. Данное положение является важной правовой и процессуальной гарантией сохранения тайны усыновления. Использование аналогичных положений по отношению к другим видам тайн, которые будут рассматриваться далее, также весьма целесообразно.
Реализация принципа гласности тесно связана с проблемами, возникающими при взаимодействии судов и средств массовой информации. Эта тема, в частности проблема присутствия телекамер в зале судебного заседания, активно обсуждается и за рубежом [6] . В настоящее время отношения судов со СМИ в РФ отличаются сложностью, которая в значительной мере обусловлена не только правосознанием судей и журналистов, но и некоторыми проблемами законодательства. По мнению судьи Конституционного Суда РФ в отставке, председателя Совета при Президенте РФ по вопросам совершенствования правосудия Туманова В. А., средствам массовой информации не хватает правовой культуры [7] . В тоже время сами судьи не склонны прилагать усилий для формирования адекватного представления о своей деятельности. Между тем, в соответствии с Рекомендациями Высшей квалификационной коллегии судей РФ от 16 июля 1997 г. судья должен с уважением и пониманием относиться к стремлению средств массовой информации освещать деятельность суда и оказывать им необходимое содействие, если это не будет мешать проведению судебного процесса или использоваться для оказания воздействия на суд. [8]
Основными проблемами, возникающими при взаимодействии суда и СМИ, являются следующие. Присутствие журналиста в открытом судебном заседании является допустимым независимо от разрешения суда. Однако на практике это право часто нарушается.
Возникает вопрос о том, как быть с распространением ранее собранных журналистом материалов в случае, если вынесено определение о проведении закрытого заседания. Очевидно, что такое распространение возможно, однако оно не должно приводить к тому, что в СМИ появятся какие-либо сведения о конфиденциальной информации и тем самым будет нанесен вред интересам лиц, участвующих в деле. На это указывает ст. 4 Закона РФ «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 г., в соответствии с которой не допускается использование средств массовой информации для разглашения сведений, составляющих государственную или иную специально охраняемую законом тайну, и ст. 51 названного закона, согласно которой не допускается использование прав журналиста в целях сбора информации в пользу постороннего лица или организации, не являющейся средством массовой информации. Как отмечает окружной судья У. Дж. Янг, данная проблема существует и в США. В таких случаях пресса вправе публиковать все, что она узнает, несмотря на то, что суд настаивает на секретности [9] . На основе действующего законодательства суд не вправе удалять журналистов из зала открытого судебного заседания, сославшись на неприкосновенность частной жизни (ст. 23 Конституции РФ). По нашему мнению, в данном случае следует либо выносить определение о рассмотрении дела в закрытом заседании по ходатайству заинтересованного лица, либо вообще вносить изменения в ГПК, устанавливающие необходимость получения согласия на присутствие журналиста от суда и сторон, как это существует, например, в Италии, в отношении возможности видеозаписи для телевидения. Между тем, по данным мониторинга Фонда защиты гласности, за последние годы было зарегистрировано несколько десятков случаев нарушений прав журналистов на присутствие в зале заседания практически во всех регионах РФ [10] . Вопрос о возможности использования аудио- и видеозаписи, трансляции судебного заседания по радио и телевидению пока не решен в ГПК. Однако Пленум Верховного Суда СССР в п. 11 Постановления «О дальнейшем укреплении законности при осуществлении правосудия» от 5 декабря 1986 г. указал, что в целях обеспечения гласности судебного разбирательства судам следует принимать меры к точному соблюдению требований закона в том, что рассмотрение дел проводится в открытых судебных заседаниях, за исключением случаев, прямо указанных в законе. Устранить факты воспрепятствования лицам, присутствующим в зале суда, в ведении записей по ходу судебного разбирательства. При этом необходимо иметь в виду, что фото-, кино-, и видеосъемка в зале суда могут производиться только по разрешению председательствующего по делу. Это положение поддерживается и учеными [11] . Интересно отметить, что еще в конце XIX века А. Х. Гольмстен считал, что «могут быть печатаны стенографические и другие отчеты о заседаниях» [12] .
В проектах нового ГПК РФ предусматривается возможность кино - и видеозаписи с разрешения суда. На наш взгляд, при этом также обязательно должно быть и согласие лиц, участвующих в деле. Следует отметить, что в зарубежной прессе высказывается однозначное мнение о целесообразности трансляции заседаний по телевидению.
Конфликты между судами и журналистами возникают также относительно возможности ознакомления последних с материалами дела. Существует коллизия между нормами Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации» от 26 июня 1992 г., согласно ч. 2 ст. 10 которого судьи не обязаны предоставлять кому бы то ни было для ознакомления находящиеся в производстве или рассмотренные дела, за исключением случаев, предусмотренных процессуальным законом, и ст. 47 Закона РФ «О средствах массовой информации», в соответствии с которой журналист имеет право получать доступ к документам и материалам, за исключением их фрагментов, содержащих сведения, составляющие тайну. По мнению А. Е. Воинова и В. К. Ефремовой, приоритет в данном случае имеет норма Закона «О статусе судей» в силу его более позднего принятия [13] .
Наибольшее число проблем исследуемой темы связано с порядком получения и использования доказательств в гражданском процессе.
Современная теория гражданского процесса рассматривает доказательства как единство материальной формы (материального носителя, средства доказывания) и информационного содержания (фактических данных).
Поскольку конфиденциальную информацию, как правило, можно получить либо из письменных доказательств, либо из показаний свидетелей или объяснений сторон и третьих лиц, то проанализируем порядок получения и использования только этих средств доказывания. Надо отметить, что отношение к объяснениям сторон и третьих лиц как к средству доказывания у многих ученых неоднозначное, а, как отмечают И. В. Решетникова и В. В. Ярков, в Англии и США они называются показаниями свидетелей с одинаковой процедурой их исследования [14] .
Общий порядок получения письменных доказательств установлен ст. ст. 64-65 ГПК. Однако эти нормы никак не решают вопрос о том, как быть с документами, содержащими сведения, составляющие тот или иной вид тайны, и обязано ли лицо в данном случае предоставлять такие документы. Общее правило в данном случае неприменимо потому, что, например, в соответствии со ст. 16 Закона РФ «О государственной тайне» передача сведений, составляющих государственную тайну, осуществляется ... с санкции органа государственной власти, в распоряжении которого находятся эти сведения. Возникает коллизия норм, и, по нашему мнению, в данном случае должна применяться норма Закона РФ «О государственной тайне» как lex specialis (лат. «специальная норма») и в силу ее более позднего принятия. В этой связи интересно проанализировать нормы УПК и Таможенного кодекса РФ, регламентирующие порядок выемки и изъятия документов, содержащих сведения, составляющие государственную тайну. Согласно ст. 167 УПК выемка документов, содержащих сведения, являющиеся государственной тайной, производится ... в порядке, согласованном с руководителем соответствующего учреждения. В соответствии со ст. 338 ТК изъятие документов, содержащих сведения, составляющие государственную тайну, производится ... в порядке, согласованном с руководителем соответствующего государственного органа, предприятия, учреждения или организации. В то же время ГПК содержит одну немаловажную гарантию сохранения государственной тайны, устанавливая исключительную подсудность исков, связанных с государственной тайной, судам субъектов РФ (ст. 119). Аналогичная норма содержится в ст. 14 Федерального конституционного закона « О военных судах в Российской Федерации» от 23 июня 1999 г., в соответствии с которой гражданские дела, связанные с государственной тайной, рассматриваются окружным (флотским) военным судом.
Кроме того, с защитой государственной тайны связан еще один вопрос. В соответствии со ст. 21-1 Закона РФ «О государственной тайне» члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, судьи на период исполнения ими своих полномочий, а также адвокаты, участвующие в качестве защитников в уголовном судопроизводстве по делам, связанным со сведениями, составляющими государственную тайну, допускаются к сведениям, составляющим государственную тайну, без проведения проверочных мероприятий. Указанная норма содержит два пробела. Во-первых, в ней не указан порядок допуска к сведениям, составляющим государственную тайну, представителей по гражданским делам. Во-вторых, ни в данной статье, ни в Федеральном законе «О народных заседателях федеральных судов общей юрисдикции в Российской Федерации» от 2 января 2000 г. не определен порядок допуска и ответственность за разглашение сведений, составляющих государственную тайну, для народных заседателей. Данные пробелы необходимо восполнить путем внесения соответствующих изменений в законодательство.
Гораздо сложнее решить данный вопрос относительно других видов тайн, поскольку в законодательстве существуют пробелы. В частности, ст. 139 ГК РФ не предусматривает обязанности передачи суду сведений, составляющих коммерческую или служебную тайну, а согласно ст. 67 ГК участники хозяйственного товарищества или общества обязаны не разглашать конфиденциальную информацию о его деятельности. В силу ст. 15 Закона РФ «О валютном регулировании и валютном контроле» от 9 октября 1992 г. органы, агенты валютного контроля и их должностные лица обязаны сохранять ставшую им известной при выполнении функций валютного контроля коммерческую тайну резидентов и нерезидентов. Согласно ст. 946 ГК РФ, страховщик не вправе разглашать полученные им в результате своей деятельности сведения и несет за это ответственность. В отношении банковской тайны такая обязанность установлена ст. 26 Закона «О банках». Однако эта обязанность существует только в ходе судебного разбирательства, и на стадии исполнения решения кредитная организация не обязана передавать сведения, составляющие банковскую тайну судебным приставам-исполнителям. Однако в ряде случаев должностные лица неправомерно применяют меры ответственности к работникам банков за отказ в предоставлении информации. Так, решением Фокинского районного суда г. Брянска от 12 мая 1999 г. установлена незаконность применения меры ответственности судебным приставом к заместителю председателя Брянского банка Сбербанка РФ за отказ в предоставлении сведений, составляющих банковскую тайну. Указанная точка зрения в научной литературе имеет как своих сторонников, так и противников [15] . Точку зрения последних, основанная на ст. 12 Федерального закона «О судебных приставах», нельзя признать обоснованной, поскольку в данном случае норма Закона «О банках» является lex specialis.
Не решен также вопрос о порядке получения сведений, составляющих профессиональные тайны. В частности, что касается аудиторской тайны, то согласно ст. 26 Закона «О банках» аудиторские организации не вправе раскрывать третьим лицам сведения об операциях, о счетах и вкладах кредитных организаций, полученные в ходе проводимых ими проверок, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами. Но в настоящее время деятельность аудиторов регламентируется Временными правилами аудиторской деятельности в РФ, утвержденными Указом Президента РФ «Об аудиторской деятельности в Российской Федерации» от 22 декабря 1993 г. В соответствии с п. 14 Временных правил, аудиторы и аудиторские фирмы обязаны не разглашать содержания документов, получаемых и составляемых ими в ходе аудиторской проверки без согласия собственника (руководителя) экономического субъекта, за исключением случаев, предусмотренных законодательными актами РФ. Данные, полученные в ходе аудиторской проверки, проводимой по поручению органа дознания, прокурора, следователя, суда или арбитражного суда, могут быть преданы гласности до вступления в силу приговора (решения) суда (арбитражного суда) только с разрешения указанных органов и в том объеме, в каком они признали это возможным. Однако вопрос о возможности предоставления сведений, составляющих аудиторскую тайну, в ходе гражданского процесса в остальных случаях остается открытым.
Интересным является изучение проблем, связанных с тайной связи. Необходимо отметить, что появление этого правового института восходит к глубокой древности. Так, еще в Древнем Риме частные письма не распечатывались даже в тех случаях, когда ознакомление с ними принесло бы пользу правосудию [16] .
ГПК в отличие от УПК, не содержит, к сожалению, специальных норм, посвященных порядку истребования и использования в ходе процесса почтовой и телефонно-телеграфной информации. Лишь порядок оглашения данной информации регламентирован в ст. 176 ГПК, согласно которой личная переписка и личные телеграфные сообщения граждан могут быть оглашены в открытом судебном заседании только с согласия лиц, между которыми эта переписка и телеграфные сообщения происходили. В противном случае такая переписка и телеграфные сообщения оглашаются и исследуются в закрытом судебном заседании.
--> ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ <--