Курсовая работа: Жизнестойкость у мужчин с разным уровнем субъективного контроля
Жизнестойкие убеждения, с одной стороны, влияют на оценку ситуации – благодаря готовности активно действовать и уверенности в возможности влиять на ситуацию она воспринимается как менее травматичная. С другой стороны, жизнестойкость способствует активному преодолению трудностей. Она стимулирует заботу о собственном здоровье и благополучии (например, ежедневная зарядка, соблюдение диеты и т.п.), за счет чего напряжение и стресс, испытываемые человеком, не перерастают в хронические и не приводят к психосоматическим заболеваниям [4].
С. Мадди различает регрессивное и трансформационное совладание со стрессом. Трансформационное совладание, в отличие от регрессивного, подразумевает открытость новому, готовность действовать и активность в стрессовой ситуации. Он описывает пять основных механизмов, благодаря которым проявляется буферное влияние жизнестойкости на развитие заболеваний и снижение эффективности деятельности:
- оценка жизненных изменений как менее стрессовых;
- создание мотивации к трансформационному совладанию;
- усиление иммунной реакции;
- усиление ответственности по отношению к практикам здоровья;
- поиск активной социальной поддержки, способствующей трансформационному совладанию[19].
При всем изобилии теорий, объясняющих секреты жизнестойкости, Диана Кутейль отмечает в своей статье [18] то, что есть три главных качества, выделяющие людей, которые умеют быстро адаптироваться, среди остальных, так как обычно встречаются одни люди, жизненные невзгоды которых, согнуть не способны, а другие же, наоборот, впадают из-за них в полное отчаяние.
Первое – это способность видеть и принимать действительность такой, какова она есть. Внимательно вглядываясь в окружающий мир, люди готовят себя к тому, чтобы действовать такими способами, которые позволят им легче пережить неприятности. Поэтому человек учится выживать еще до того, как в этом возникает необходимость.
Вторая способность, которой обладают хорошо адаптирующиеся люди, – умение находить смысл в различных сторонах жизни. Не менее важна и приверженность определенным ценностям.
Третий составной элемент живучести связан со способностью импровизировать. Искусство находить непривычные или неочевидные методы решения проблем, не выходя за рамки собственных возможностей, дает его обладателю огромные преимущества [18].
В результате присутствие одного или двух из этих качеств поможет оправиться после той или иной жизненной неудачи, но истинно высокая жизнеспособность требует всех трех характеристик.
В большинстве теорий, исследуемых Д. Кутейль, было замечено, что практически все они сходятся в трех пунктах. В них утверждается, что жизнестойкие люди обладают тремя важными качествами. Они умеют принимать действительность такой, какова она есть; они глубоко убеждены, что наша жизнь имеет смысл (основу для этой убежденности часто дает приверженность тем или иным ценностям); они отличаются незаурядным умением импровизировать и находить нетривиальные решения [20].
Присутствие одного или двух из этих качеств помогает людям оправиться после той или иной жизненной неудачи, но истинно высокая жизнеспособность требует всех трех характеристик. Это утверждение справедливо и в отношении целых организаций. Рассмотрим каждое из перечисленных качеств подробнее.
Принято думать, что корни жизнестойкости лежат в оптимистичном взгляде на мир. Это так, но лишь при условии, что такой оптимизм не приводит к искаженному восприятию реальности. Взгляд сквозь розовые очки в экстремальной ситуации может спровоцировать настоящую катастрофу. Жизнестойкие люди отличаются очень трезвым и прагматичным отношением к тем аспектам действительности, от которых зависит выживание. Это вовсе не значит, что оптимизм никогда не приносит пользы; например, вдохнув в деморализованный торговый персонал веру в возможность будущих свершений, можно существенно поднять его рабочий настрой. Однако в более сложных ситуациях гораздо важнее сохранять холодный, граничащий с пессимистичным взгляд на вещи [3].
Способность видеть действительность такой, какова она есть, тесно связана со вторым важнейшим компонентом жизнестойкости – умением даже в самые нелегкие времена находить смысл в том, что происходит. Такие люди считают себя жертвами и не извлекают уроков из пережитых испытаний. В то же время люди с высокой жизнестойкостью находят конструктивный элемент в своих страданиях и тем самым наполняют содержанием свою жизнь и жизнь окружающих.
Третья составляющая жизнестойкости – умение решать проблемы, обходясь тем, что есть в наличии.
Исходя из всего вышеизложенного, можно заключить, что жизнестойкость включает в себя три сравнительно автономных компонента: вовлеченность, контроль и принятие риска. Большое количество исследователей рассматривает "hardiness" в связи с проблемами преодоления стресса, адаптации-дезадаптации в обществе, физическим, психическим и социальным здоровьем.
Жизнестойкие убеждения, с одной стороны, влияют на оценку ситуации, а с другой стороны, жизнестойкость способствует активному преодолению трудностей.
Есть три главных качества, выделяющие людей, которые умеют быстро адаптироваться, среди остальных, где в результате присутствие одного или двух из этих качеств поможет оправиться после той или иной жизненной неудачи, но истинно высокая жизнеспособность требует всех трех характеристик.
1.2. Проблема субъективного контроля в психологии
Предметом психологического анализа все чаще становятся различные формы произвольной активности индивида, его обыденное сознание, типы объяснения окружающего мира, мировоззренческие установки, отношение человека к своей судьбе. Категория судьбы обладает богатой историей философского и религиозного осмысления: она предстает как проблематика связи предопределения и свободы воли, которая решается по–разному в различных философских системах. В психологии использование таких понятий, как «моральная ответственность», «атрибуция ответственности», «выученная беспомощность» [17, 5], объясняется связью с той или иной научной школой. При этом движение от феноменологического анализа к экспериментальному, от качественных рассуждений к количественным измерениям — довольно сложный процесс, не застрахованный от ошибок.
Под уровнем субъективного контроля (УСК) понимают обобщенную характеристику личности, которая оказывает регулирующее воздействие на многие аспекты поведения человека, играет важную роль в формировании межличностных отношений, в способе разрешения кризисных ситуаций семейного и производственного характера, в отношении к болезни и терапевтическим мероприятиям и т.д. [6]. Понятие субъективного контроля сугубо отечественное. В зарубежной психологии под этой же категорией выступает понятие «локус контроля», вышедшее из теории социального научения Дж. Роттера [17].
Теория социального научения Роттера появилась в середине 1950–х годов и за 20 лет окончательно сформировалась [11]. Она возникла в контексте американской науки, направленной на позитивное знание. Правда, большое влияние на выбор ценностных оснований оказала адлеровская психология, ориентированная на социальные детерминанты поведения. Так, например, появились аксиомы [14]: психология должна исследовать индивида в контексте значимого для него окружающего мира (аксиома 1); личностные конструкты не могут быть редуцированы к конструктам других наук (аксиома 2). Но сильнее оказалось воздействие психологии Э. Толмена, ориентированной на естественнонаучный подход. Это отразилось в следующих аксиомах: поведение целенаправленно и зависит от подкрепления (аксиома 6); целеориентация определяется антиципацией, основанной на опыте уже имеющихся действий (аксиома 7). При этом необихевиористкая традиция проявляется в теории социального научения и как некоторый эталон научности, предписывающий строгую формализацию исходных понятий. Поэтому, переходя от методологических постулатов к построению теоретической модели, Роттер старается выводите сложные, «молекулярные» формы поведения, на которые нацелена социальная или клиническая психология, из элементарно простых, «молярных», воспроизводимых в регламентированных условиях эксперимента [11].
Основная задача теории Роттера — прогноз поведения в ситуации выбора из четко определенных альтернатив. В соответствии с первым концептом теории в ситуации выбора будет реализовываться то действие, «поведенческий потенциал» которого выше. Сам «поведенческий потенциал» предстает как интеграция двух составляющих: субъективной вероятности подкрепления после действия, или «ожидания», и субъективной «ценности» этого подкрепления.
Затем, пытаясь дать анализ этих составляющих и переходя к рассмотрению «ценности», Роттер выходит на уровень «молекулярных» форм поведения. «Ценность» результата действия выражается в интеграции «ценности» самого действия и «ценности» сопутствующих ему следствий.
При этом он совершает важный шаг — осуществляет не обусловленное исходной аксиоматикой и не формализованное введение типология ценностных состояний. Они организуются в шесть классов, которые затем с минимальными изменениями попадают в опросник ROT–IE: признание, доминантность, независимость, безопасность, любовь и физическое благополучие [11]. Внутренняя логика классификации ценностных состояний остается скрытой; при анализе конкретного поведения они рассматриваются как константы и «выносятся за скобки».
Но автор теории социального научения делает акцент на развертывании понятия «ожидания», что дает следующую формализацию: субъективна вероятность наступления события в определенной ситуации предстает как сумма «специфического ожидания», обусловленного опытом взаимодействия с аналогичными ситуациями, и «генерализованного ожидания», основанного на опыте решения более широкого круга задач. При этом роль «генералированного ожидания» в новой ситуации будет решающей; в типичной же ситуации, наоборот, реализуется «специфическое ожидание», сформированное опытом взаимодействия с данным типом ситуаций.
Роттер не вводит понятий, которые создавали бы контекст для понятий «ценности» и «ожидания», например: «динамика мотивационно–потребностной сферы» или «Я–концепция» [7]. Это приводит к тому, что ряд эмпирических данных начинает вступать в противоречие с его теорией. В частности, «ценности» и «ожидания», рассматриваемые им как независимые, в действительности оказываются взаимосвязанными: при неуспехе «ценность» цели снижается из–за ассоциации с неприятными эмоциями [11]. X. Хекхаузен видит в этом принципиальные ограничения внеситуативных (генерализованных) конструктов в целом по сравнению с ситуационно–специфическими [23], что вызывает у нас некоторые сомнения. Возможное решение рассматриваемого вопроса заключается в том, чтобы дать описание «генерализации» как качественного процесса, происходящего вместе с развитием личностных структур. Для Роттера же генерализация — линейный, количественный процесс, в котором происходит обобщение ряда опытов, поэтому данное понятие остается у него чисто описательным, не имеющим экспериментального обоснования и не выходящим на механизмы создания Я–концепции.
Скорее всего, именно формализм понятия «генерализация» позволяет объяснить то, что движение от него к понятию локуса контроля происходит неравномерно. Так, высказываются два положения. Первое — индивид во взаимодействии с окружающим миром (при «генерализации» частных опытов, локализованных в конкретных ситуациях) приобретает обобщенный опыт, который свидетельствует о том, наступает ли обычно подкрепление в результате действий (успех — неуспех). Второе — этот генерализованный опыт может быть представлен двумя формами локуса контроля: 1) интернальностью — ожидание результативности собственных действий и 2) экстернальностью — ожидание результативности действий окружающего мира; т.е. решается вопрос «кто ответственен?» [8]. При этом прерывается последовательность описания, и происходит потеря одного звена — механизма выдвижения (на основе имеющегося опыта успеха и неуспеха) гипотезы об ответственности. Действительно, если в генерализованном опыте обобщены по преимуществу успешные случаи, то это не значит, что индивид обязательно приписывает результаты себе. И наоборот, при генеразизации неуспехов виновными не всегда признаются другие. Сложность этого потерянного звена прослеживается при сравнении схемы Дж. Роттера со схемой Б. Вайнера, в которой задействованы суждения об ответственности четырех видов: события можно объяснить за счет усилий, способностей, случая или степени трудности задачи. Следует отметить, что схема Вайнера описывает прежде всего психологическую ситуацию, а Роттера — психологию индивида («интернал» — «экстернал») [11].