Реферат: Архип Иванович Куинджи и его загадка
В своей заметке Шеллер-Михайлов выделяет мастерскую Куинджи из всего конкурса и, сравнивая с работами "куинджистов" картины учеников других преподавателей, отмечает в последних дух обычной академической рутины... Буквально то же - словно сговорились! - отмечали и все другие рецензенты, писавшие о "конкурсной выставке" 1897 года... Выходило так, что обновление Академии исчерпывалось одной мастерской Архипа Ивановича: все прочее оставалось как было в течение десятилетий перед тем... Зато здесь, в мастерской Куинджи, действительно повеяло новым, живым духом, тут жизнь закипела вовсю!
Опять настала яркая, оживленная полоса, может быть, даже самая оживленная полоса, - может быть, даже самая оживленная полоса, - в его существовании... С 12 часов дня до позднего вечера, а иногда и до ночи, живет он в кругу молодежи, в своей академической мастерской... Не ведая устали, переходит он от одного ученика к другому, зорко следит за их работой и проповедует свои выношенные, - а после предыдущего изложения я могу сказать: и выстраданные, - взгляды на искусство... С неизменным энтузиазмом говорит он о значении творчества, о задачах художника-творца, о важности и серьезности предстоящего служения искусству, стараясь внушить ученикам свое религиозное отношение к этому служению... Неустанно зовет он молодежь к тому претворению действительности, до которого доработался сам путем долгих исканий, в котором видит условие подлинного творчества. И всегда и от всех требует стремления к тому общему, что живет во всех деталях мира и что составляет сокровенный смысл, объединяющее внутреннее начало, уловить и выяснить которое, по его мнению, призван художник...
И он умел передавать ученикам свое воодушевление и ту любовь к искусству, которою сам горел. Молодые сердца "занимались" - загорались тем же огнем...
Вспоминая впоследствии в одной газетной заметке годы своего ученичества в мастерской Куинджи, Н.К. Рерих метко сравнивает Архипа Ивановича с художниками-учителями эпохи Возрождения: "Оживал мастер-художник далекой старины... Ученики были для него не случайными объектами деятельности наставника, а близкими ему существами, которым он всем сердцем желал лучших достижений... Как и в старинной мастерской, где учили действительно жизненному искусству, ученики в мастерской Куинджи знали только своего учителя, знали, что ради искусства он отстоит их на всех путях, знали, что учитель - их ближайший друг, и сами хотели быть его друзьями. Канцелярская сторона не существовала для мастерской. Что было нужно, то и делалось..."
Ученик Куинджи, А.А. Борисов, приобретший известность картинами Ледовитого океана, в своей книге "У самоедов" ярко описывает минуту, когда ему, оторванному от людей и культуры, на далеком севере вспомнились Архип Иванович и кружок товарищей: "Скоро поставили чум, и с каким наслаждением, один Бог только видел, мы уплетали мерзлую оленину и попивали горячий чаек... Горе и несчастье были забыты... Вернулся я к своим художественным задачам, размышляя, как хорошо бы изобразить на полотне многое из недавно пережитого... Вспоминался Петербург и те беспечные вечера в мастерской дорогого А.И. Куинджи, где мы так горячо судили и рядили о чем угодно, и где для каждого суждения так же легко было найти товарищескую поддержку, как и возражение... Но где все они - любимый профессор и дорогие товарищи? Здесь я все решаю один, никто не осудит, но и никто не поддержит. Тут-то особенно чувствуешь, насколько сам ты слаб в желании передать все, что видишь, и что творится в душе..."
Первый год преподавания он почти не делал замечаний и никогда не притрагивался собственной кистью к ученическим работам. Он только внимательно и зорко присматривался и изучал: он хотел понять и человека, и его наклонности, и заложенные в нем возможности. После, изучив индивидуальность каждого, он как мог облегчал своими советами, помогал каждому проявлять себя, двигаться вперед по тому пути, который вытекал из его художественной натуры. Изучив ученика, он уже "спорил" с ним и опровергал, и поправлял, и направлял.
Манера его при этом, по словам его учеников, была все та же, какую описывает в своей статье и И.Е. Репин. Только зоркие глаза его смотрели теперь сквозь очки, - но так же впивался он ими в картину, затем долго составлял краску на палитре, брал ее на кисть и, вытянув руку, еще раз "сверял" составленный тон, щурясь и оценивая его на фоне тех, которые он должен был дополнить, и тогда уже быстро и решительно проводил свой "победный" мазок...
В самое первое время он советовал делать копии. Копирование чужих картин, по мысли Архипа Ивановича, было лишь дополнением к писанию этюдов, лишь пособием к изучению методов, какими передаются элементы действительности... Летом ученики разъезжались на этюды. Осенью все приносили плоды летней работы в мастерскую, и тут шло совместное обсуждение и оценка. Желая похвалить, он говорил только: "Ну, это попало".
"У Куинджи весело!" - говорили про мастерскую Архипа Ивановича баталисты, жанристы, архитекторы... И еще говорили: "У Куиндж