Реферат: Чехия в период правления Карла I (IV)

Правовые документы в целом показывают юридическое положение крестьян и городской бедноты, но в практике феодалов нарушения правовых норм представляли собой обычное явление. Много материала о жизни народных масс предгуситского периода содержится в судебных документах церкви, которые сохранились луч­ше, чем аналогичные светские материалы. По каноническому праву высшим судьей в том или ином церковном округе был епископ или архиепископ. От его имени викарии решали споры между лицами духов­ными и светскими. Записи хода этих споров и решений по ним являют­ся содержанием так называемых «судебных актов». Так, сохранились судебные акты консистории Пражской. В них зафиксирована сеть прихо­дов, рассеянных по всей стране, имеются инвентарии владений и иму­щества приходов, записи о содержании споров священников со светскими феодалами по поводу размера десятины, встречаются упоминания о ере­сях и т.п. Все эти сведения дают представление об экономическом и правовом положении чешской деревни.

Некоторые стороны жизни народных масс предгуситского периода отразились и в литературных произведениях светских феодалов, за­щищавших и прославлявших существующий порядок, а также представителей духовенства, составлявших в основном «легенды», т.е. жития святых. Крестьяне и вообще народ упоминались в этом виде литературы лишь как символ всего дурного, а слово «хлап» (холоп) упот­реблялось как бранное.

Городское творчество эпохи представлено сатирическими стихами, поэзией вагантов, критиковавших церковную иерархию и вообще власть имущих, но, с другой стороны, пренебрежительно относившихся к крестьянам. Критические мотивы особенно ярко выражены в драмати­ческих произведениях, которые ставились на подмостках городов и местечек.

В числе источников по истории предгуситской Чехии следует еще назвать трактаты и проповеди. Все они без исключения вышли из-под пера представителей духовенства. Из этих сочинений, строившихся по определенной, фиксированной схеме, мы иногда узнаем и о жизни на­рода: авторы иногда обращаются непосредственно к массам или вклю­чают в текст эпизоды из жизни города и деревни.

Глава 2. Социально-экономическое развитие Чехии XIV века.

XIV век – период экономического подъема: развивается сельское хозяйство, растет добыча металлов - золота и серебра. С 1300 года чеканится пражский грош – одна из самых твердых валют Европы. Развитие металлургии и чеканки денег способствует развитию товарно-денежных отношений. Товаризируется промышленность и сельское хозяйство, начинается переход на денежную ренту.[6;59]

Естественно, что параллельно с этим происходят и изменения в социальной сфере. Наиболее всего изменилось положение церкви.

Церковь к концу XIV века была крупнейшим феодалом Чехии. Большая часть пахотных земель (подсчита­но, что церкви принадлежала примерно треть всего зе­мельного фонда страны) — основного средства произ­водства в эпоху феодализма — находилась в руках именно цер­ковных феодалов. Начиная с XIII века церковь ввела целибат (в частности и в Чехии), который препятствовал дроблению ее земель­ных владений. Земельные пожалования церковным уч­реждениям, захват и скупка земель, а также получен­ные церковью привилегии привели к концентрации все большего количества земель под властью церквей, мона­стырей, капитулов и епископств. Увеличению земельных владений церкви способствовала политика Карла IV, ко­торый нашел в церкви главную опору для осуществления своих политических замыслов; именно поэтому он стре­мился привлечь церковь пожалованиями и привилегиями. Обращает внимание тот факт, что целью монастырей бы­ло присоединить близлежащие деревни к своим владениям и создать компактные, объединенные земельные угодья. Однако созданию таких компактных церковных владений препятствовали феодалы — владель­цы смежных с церковными землями поместий, что приводило к бесконечным распрям. [1;112]

Кроме прямых феодальных повинностей крестьянин платил также десятину т.е. десятую часть всех доходов своего хозяйства. Этим, од­нако, его повинности по отношению к церкви не исчер­пывались. За каждый обряд — за крестины, исповедь, погребение — верующие должны были платить церкви.

Служители церкви хозяйничали и в городах, они спекулировали незаложенными мона­стырскими поместьями и получали с владельцев домов фиксированные проценты — вечную ренту, что опустоша­ло карманы бюргеров. Мелкие ремесленники также вы­нуждены были закладывать дома и из года в год выпла­чивать своим кредиторам (церковным магнатам или патри­циату) проценты; таким образом, должники несли тяжкое, бремя наследственной (пожизненной или вечной) ренты. Богатые прелаты нередко ссужали бюргерам необходимые им средства, несмотря на то, что церковное право запрещало духовенству заниматься ростовщическими операциями. Pенты, богатство, привилегии — все это приводило к засилью церкви в городах, и вызывало неприязнь к ней населения городов. Таким образом, церковь возбуждала ненависть не только у крепостных и феодалов, но и у горожан. Все­общая неприязнь к церкви усиливалась также в результа­те наглой финансовой политики папской курии, в резуль­тате упадка и разложения, которые переживала церковь.[7;14]

В XIV и XV веках аппетиты церкви резко возросли, она требовала все больше и больше средств. И она добывала их из своей паствы. Постепенно церковь-экс­плуататор теряла ореол святости и в конце концов стала подвергаться всеобщим нападкам. Начиная с XIV века хищнические тенденции финан­совой политики Рима в Чехии все более усиливались. Епископы и прелаты при назначении на должность дол­жны были утверждаться папской курией, которая пре­доставляла им эту милость отнюдь не даром. В форме так называемых сервиций в папскую казну текли из Чехии потоки золота. Следует при этом учесть, что все плате­жи банкирам святых отцов производились в золоте, и притом в твердой валюте, и никоим образом не в мест­ных деньгах (например, не в чешских грошах).

Так, епископы и прелаты направляли в Рим немалые суммы. Так, например, сервиции за пражское архиепископство достигали 2 800 злотых, за оломоуцкое епископ­ство — 2 500, за литомышльское — 800. Но и остальные бенефиции духовных лиц предоставлялись за очень высо­кую плату — так называемые аннаты (например, аннаты "за место декана в Кроморжиже составляли 425 злотых), причем кандидаты на вакантные должности должны были заплатить заблаговременно. Постепенно установил­ся такой порядок, при котором лица, заинтересованные в получении бенефиция, платили за еще не освободив­шуюся должность. Доходные бенефиции нередко рас­продавались заранее. Рост такого рода церковных побо­ров начался главным образом со времени папы Иоан­на XXII (начало XIV века), но уже в первой половине XIV века эти поступления достигли огромных разме­ров (так, например, в 1342—1352 годах в чешских обла­стях такого рода платежи производились в 600 случаях). Рост аннатов и других платежей был связан также с тем, что новый папа отнимал все бенефиции, пожало­ванные его предшественниками. Всякий заинтересован­ный в закреплении за собой должности обязан был, та­ким образом, платить за нее вновь.[7;16]

В XIV веке необычайно возросла также папская де­сятина. Если на протяжении всего XIII века папская десятина взималась лишь два раза, то в последнее де­сятилетие XIV века ее взимали уже восемь раз и в немалых размерах — кошели ненасытных папских сбор­щиков были бездонны. По одному только Пражскому архи­епископству десятина приносила папе 1 400 коп грошей. Помимо десятины Рим взимал еще и чрезвычайные сбо­ры — они чаще всего шли на создание наемных армий, необходимых папской курии для ведения постоянной борьбы с итальянскими феода­лами. Огромные доходы приносила торговля индуль­генциями. Все это следует иметь в виду, чтобы предста­вить себе, каким образом из карманов верующих вытря­хивали все до последнего гроша. Нужно принять во внимание, что сами служители церкви платили деньги папской курии не из своего кармана. За церковных фео­далов платили их крепостные, вносившие так называе­мую «помощь». Финансовое бремя, лежащее на населе­нии Чехии, возросло после 1378 года, когда в связи с церковной схизмой объявились два претендента на пре­стол «наместника Христа на земле», а к началу XV века к ним присоединился третий. Эти три претендента на папский престол старались превзойти друг друга не нравственными качествами, а богатством, роскошью и силой оружия.

Во времена Карла I лучшие и наиболее доходные церковные должности в Чехии получали иностранцы, прежде всего немцы, собравшиеся вокруг императорско­го двора, который использовал свою тесную связь с па­пой, чтобы оказывать им поддержку. У чешского духо­венства, особенно низшего, была, таким образом, еще одна причина ненавидеть высших сановников церкви, бывших, как правило, чужеземцами.

Резко подает и нравственность священнослужителей. Из отчетов ревизионной комиссии мы узнаём о некоем священнике Людвике Кояты из прихода св. Яна в Подскалии: «У него также была возлюбленная, проживавшая в Вышеграде, кроме того, в своем доме, находящемся близ монастыря св. Екатерины, что против школы св. Апполинария, он устроил публичный дом, в котором содер­жал четырех, иногда шесть и даже восемь проституток, принимавших гостей со стороны. Помимо того, он был страстным игроком в кости. Он ходил играть в кости на Старое Место в дом Гензла Глазера и Марка Плетлова, нередко он проигрывал там всю свою одежду и ночью возвращался нагим в дом своей сожительницы в Вышеграде. Дважды рихтарж Нового Места прогонял его в таком обличье как бродягу, но ему удавалось скрыться в своем доме, что против школы св. Апполи-нария». Следует добавить, что, по всей вероятности, Людвик Кояты не был исключением; безнравственных церковнослужителей было тогда множество.[7;18]

Получать бенефиции и связанные с ними доходы становилось делом нелегким. С другой стороны, большой приток желающих полу­чить бенефиций и должность священника приводил к то­му, что кандидатов было больше, чем свободных мест. Поэтому значительно возросло количество низшего духовенства, куда входили священники из бедноты, прежде всего из чешских семей, не имевших средств на покупку бенефи­ция и вынужденных поступать на службу к бенефициариям в качестве держателей приходов, наниматься в церковные сторожа или становиться бродячими проповедниками. Таким образом произошла дифференциация духовенства, разделившегося на так называемых прела­тов, то есть высших служителей церкви, или высшее ду­ховенство, и низшее духовенство, положение которого все более ухудшалось. Го­лодный и бедствующий проповедник сравнивал «церковь христову» — бедную, смиренную, какой ее описывали в Евангелиях, с тогдашней церковью — распущенной и без­нравственной, крупнейшим феодальным владельцем. Это вопиющее противоречие показывало, как «далеко зашла церковь». Не удивительно, что именно из рядов низшего бедного духовенства выходили люди, требовавшие исправления церкви, передовые борцы, лучшие органи­заторы и вожди гуситского народного движения.[2;71]

Класс светских феодалов также не был единым. В зависимости от размеров владений, происхождения и общественного положения светские феодалы делились на высшее дворянство (панство) и низшее дворянство, то есть рыцарей, земанов и паношей. Паны, так же как и монастыри, стремились к объединению своих рас­пыленных владений. Эти владения в значительной своей части были раздроблены и состояли из отдельных уча­стков, на которых сидели крестьяне. Мы уже видели, что подобные же стремления ду­ховенства наталкивались на сопротивление соседних феодалов. Точно так же усилия какого-либо пана увели­чить или округлить свои владения наталкивались на противодействие других феодалов.

Несравненно хуже было положение низшего дворян­ства, мелких феодалов, которые в экономическом отно­шении не могли конкурировать с владельцами крупных поместий. Владения низшего дворянства уменьшались в результате посягательств со стороны соседних панов. С подобным явлением мы встречаемся в южной Чехии. Так, например, панский род Рожемберков с середины XIV века расширил свои владения прежде всего за счет мелких дворян, которые вынуждены были продавать свои обремененные долгами замки и усадьбы и поступать на службу к Рожемберкам в качестве бургграфов и служа­щих. В стремлении расширить свои владения Рожемберки не останавливались даже перед захватами церковной собственности, именно это-то стремление и привело к будущему переходу части панства в гуситский лагерь.[3;238]

Панские роды, могущество которых теперь возросло, претендовали на неограниченное господство, стремясь захватить в свои руки как центральную, так и местную власть, вследствие чего возникали постоянные трения между панством и королем. Если Карлу I, нашедшему опору в церкви, еще удавалось держать в повиновении крупных феода­лов, то Вацлаву IV пришлось не только испытать на собственном горьком опыте, насколько паны сильнее его, но и познакомиться с панской тюрьмой[6;61].

Вопрос шел также и о том, удастся ли низшему дворянству получить доступ к местному управле­нию. Мелкий дворянин или прилагал все силы на борьбу с могущественным и знатным соседом, или вынужден был продавать собственный замок и искать пропитания либо при дворе, либо у тех же панов. Много мелких дворян шло в наемную армию, а часть же прибегала к иным средствам — к грабежу и разбою. В полном соответствии с духом феодального права ры­царь, по отношению к которому соседний пан совершил какую-либо несправедливость, мог объявить ему войну, брался за меч и возмещал убытки за счет панского иму­щества. Он нападал на панские усадьбы и деревни, уго­нял скот и грабил крестьян. Эти феодальные усобицы, столь обычные для эпохи феодализма, превращающие­ся иногда в настоящую «виселичную войн?