Реферат: Человек в информационном мире
"разорванность"/гармоничность социального бытия человека информационного общества (например, как следствие превращения его в "круглосуточный магазин" или же в члена "соединенного мира");
противоречивость/согласованность содержания социального влияния винформационном мире (например, как следствие возрастания ситуаций социальной неопределенности или же максимальной зависимости).
Представляется наиболее интересным остановиться в основном на первой из выделенных дихотомий и рассмотреть имеющиеся исследования влияния Интернет-коммуникации на личность с этой точки зрения.
Каковы по результатам прикладных психологических исследований возможности и ограничения "обычного" человека выступать подлинным субъектом в компьютерно-опосредованной коммуникации? Иными словами: субъектность человека в мире информационных технологий - pro или contra?
Начнем с аргументов "pro", тем более, что для исследователей Интернет-коммуникации они являются преобладающими.
Как правило, исследователи, их придерживающиеся, апеллируют к описанию феноменологии Интернет-коммуникации. Отмечается, что в силу ряда своих объективных характеристик виртуальная коммуникация задает для пользователя максимальные возможности в самоопределении и непосредственном самоконструировании. Иными словами - особенности Интернета позволяют пользователю экспериментировать с собственной идентичностью, создавая "виртуальные личности", которые часто отличаются и от персональной идентичности, и от реальной самопрезентации пользователей. Психологический анализ данной феноменологии в основном центрирован вокруг проблемы мотивации подобных "игр с идентичностью". Он исходит из некой общей посылки: Интернет обеспечивает человеку возможность "убежать из собственного тела" - как от внешнего облика, так и от индикаторов статуса во внешнем облике. А, следовательно, и от ряда оснований социальной категоризации: пола, возраста, социально-экономического статуса, этнической принадлежности и т.п. Соответственно, утверждается, что именно возможность максимального самовыражения вплоть до неузнаваемого самоизменения является одной из распространенных мотиваций Интернет-коммуникации у наиболее активных ее участников [Turkle, 1996, Семпси, 2000, Жичкина, 2001 и др.].
Среди мотивационных причин создания "виртуальных личностей" прежде всего, выделяются, так сказать, "поисковые причины" - желание испытать новый опыт, выступающий как некоторая самостоятельная ценность [Turkle, 1996, Семпси, 2000].
В диссертационном исследовании, выполненном под нашим руководством, также было показано, что создание "виртуальной личности" не является компенсаторным стремлением по преодолению объективных или субъективных трудностей реального общения и взаимодействия: довольно часто "виртуальная личность" оказывается не соотносима ни с "идеальным", ни с "реальным" Я [Жичкина, 2001].
То, что "виртуальная личность" создается именно с целью испытать новый опыт, подтверждают и наше исследование Интернет-коммуникации в подростковом и юношеском возрасте [Жичкина, Белинская, 2000]. Факторный анализ оценок различных Я-конструктов у активных пользователей 14-17-ти летнего возраста показал, что "виртуальная личность" и "реальное" Я занимают прямо противоположные позиции в семантическом пространстве респондентов по факторам активности и социальной желательности. Образ "Я в Интернете" противопоставлен всем остальным конструктам и наделяется чертами любознательности, активности, раскованности в общении и, одновременно, агрессивности. Подобное стремление испытать нечто, ранее не испытанное, может быть объяснено чисто возрастным стремлением к самовыражению, реализуемым через "примерку" на себя различных ролей (в том числе - и антисоциальных). Но не следует забывать, что Интернет-среда предоставляет для этого идеальные возможности, а значительную часть пользователей Интернета составляют именно подростки и молодежь.
Таким образом, в целом можно утверждать, что создание "виртуальной личности" служит одним из доказательств расширяющихся возможностей субъектности участника компьютерно-опосредованной коммуникации.
Другое обоснование позиции "pro" исходит не столько из технологических, сколько из социальных особенностей Интернет-среды. Сегодня, в отличие от ранних исследований Интернета начала 90-х г.г., "пространство" Интернет-коммуникации оценивается как социальная среда в силу многих причин. А именно - наличия специфического языка взаимодействия ("смайликов", аббревиатур, удвоения глаголов, повышенной вербализации различных аспектов телесного опыта и пр.); специфических норм взаимодействия (допущения большей раскрепощенности, следовательно, – как большей агрессивности, так и дружелюбия); избирательной трансляции социальных стандартов (так, например, большая часть "виртуальных персон" наделяется атрибутами физической красоты и силы); социальной иерархии, в основе которой лежит возможность влияния на ход коммуникации (максимально это представлено в играх типа MUD).
Но в отличие от обычной реальности, Интернет-среда характеризуется гораздо большей социальной неопределенностью – и в силу своей динамики, и в силу принципиальной безграничности, и в силу наличия большего разнообразия возможностей коммуникации. Иными словами – если бытие человека в социальном мире остается относительно структурированным, то его "виртуальная жизнь", не имея привычных рамок для самокатегоризации, ставит необходимым условием существования решение задачи самоопределения, поиска идентичности.
Однако последнее возможно не только через виртуальную реконструкцию персональной идентичности или создание "виртуальной личности", но и через осмысление человеком мотивационных ориентиров своей деятельности. С этой точки зрения доказательством субъектности человека информационного мира могут служить, например, следующие эмпирические факты.
Прежде всего, в ряде прикладных исследований отмечается, что влияние Интернет-коммуникации на личность связано не с опытом виртуального общения как такового, а с характером осознания личных целей, которым удовлетворяет компьютерно-опосредованное общение. Так, по этому принципу В. Фриндте, Т. Келер и Т. Шуберт делят пользователей Интернета на "хакеров", "любителей" и "прагматиков". "Прагматики" – те, кто интересуется Сетью эпизодически, в соответствии с конкретной задачей; межличностная коммуникация, активное участие и идентификация с сетевыми сообществами играют для них второстепенную роль. "Любители" не идентифицируются с пользователями Сети в целом или же с конкретными ее сообществами, но и не используют ее в узко прагматических целях. "Хакеры" же максимально идентифицируются с пользователями Интернета как с социальной категорией [Фриндте, Келер, Шуберт, 2000].
В уже упоминавшемся нашем исследовании виртуальных самопрезентаций подростков-пользователей оказалось, что возможны три основных "линии включения" опыта Интернет-коммуникации в идентификационные структуры личности, что, по сути, подтвердило типологию зарубежных авторов. Контент-анализ результатов методики "Кто Я?" и структурированных интервью позволил определить роль опыта виртуальной коммуникации в общей структуре идентичности подростков-пользователей, а именно: "включение" его в персональную идентичность ("любители"), в социальную идентичность ("хакеры") и отсутствие его влияния на идентичность ("прагматики"). В самоописаниях "хакеров" по сравнению с остальными пользователями оказалось также больше характеристик, связанных с пользованием компьютерами в широком смысле, что позволило предположить, во-первых, большую субъективную роль принадлежности к социальной группе, а во-вторых, то, что роль виртуальной коммуникации для "хакеров" заключается в обеспечении принадлежности к группе "продвинутых пользователей". Сопоставление отдельных групп пользователей показало большее количество семейных ролей в идентичности "прагматиков", а также большее количество метафор в самоописаниях [Жичкина, Белинская, 2000]. Результаты ряда других отечественных исследований Интернет-коммуникации также позволяют подчеркнуть, в общем-то, очевидный факт: активность и, соответственно, субъектность поведения человека во всемирной Паутине связана с определенным характером мотивации. Преимущество в данном случае закономерно отдается познавательной мотивации в противовес собственно коммуникативной и тем более игровой [Бабаева, Войскунский, Смыслова, 2000].
С этой точки зрения интересен также сопоставительный анализ мотивационных особенностей зарубежных и отечественных пользователей. По результатам различных социологических опросов (Мониторинг.Ру, РОЦИТ, АРПИ и др.) для ядра русскоязычной аудитории Интернета характерна следующая структура интересов. Наука и образование интересуют около 40% пользователей, на втором по популярности месте – новостные ресурсы (более 30%); минимальные показатели характерны для потребительского поведения в Интернете – приобретения товаров и услуг [подробнее см. об этом в: Гуманитарные исследования в Интернете, 2000].
Эти данные могут иметь разнообразные объяснения. Во-первых, по сравнению с остальными секторами Интернета, ядро русскоязычной аудитории значимо отличается по своему образовательному статусу в пользу лиц с законченным высшим образованием. Во-вторых, для российской аудитории в целом характерно большее доверие к Интернет-ресурсам как к СМИ. В-третьих, в силу ряда социально-экономических причин ресурсы, связанные с Интернет-торговлей, еще крайне недостаточно представлены в Рунете и не завоевали доверия потребителя.
С точки зрения динамических изменений за период с 1992 по 1998 год у российских пользователей Сети устойчиво возрастает интерес к научной информации (преимущественно естественнонаучной, особенно – к программному обеспечению) с одновременным ростом интереса к источникам, связанным с юмором, хобби и проведением досуга. И если первая тенденция, пусть и в меньшей степени, характерна и для зарубежных пользователей Сети, то вторая особенность является спецификой собственно русскоязычного сектора: М. Кастельс интерпретирует популярность многочисленных "анекдотов.ру" как отражение традиционного для России способа выживания – народной смехотерапии [Кастельс, 2001].
Однако существует ряд теоретических и эмпирических обоснований позиции "contra", ставящей под сомнение активность человека как субъекта информационного мира. Одно из соображений этого рода состоит в утверждении компенсаторного характера Интернет-коммуникации в целом. Тогда даже такие внешне активные, субъектные формы поведения в ней как создание "виртуальных личностей" оцениваются скорее как репродуктивные, нежели креативные.
Так, отмечается, что "виртуальная личность" может представлять собой реализацию "идеального Я": абсолютно контролируемая и управляемая самопрезентация позволяет "воплотить", пусть только в пространстве виртуального общения, все недостижимые в реальности мечты о "себе хорошем" [Young, 1998]. Но эта же "виртуальная личность" может быть и "плохой" - создаваемой с целью реализации свойственных человеку агрессивных тенденций, которые не могут реализоваться в обычном общении в силу их социальной нежелательности [Turkle, 1996]. Но и в том, и в другом случае "виртуальное Я" окажется ориентировано на некие нормативные образцы, а не будет являться собственным "творческим продуктом". Иными словами – "конструирование Я" в Интернете подчинено тем же ограничениям, что и реальное социальное конструирование личности.
Другое обоснование позиции "contra" ряд исследователей находит в характере определенных технологических особенностей Интернет-коммуникации, в частности – ее возможной анонимности. В основе этой точки зрения лежит многократно доказанный социально-психологический факт деиндивидуализации поведения человека (и, следовательно, снижения его субъектности) в условиях анонимного взаимодействия. Интересной попыткой его проверки в условиях Интернет-среды являются экспериментальные работы Р. Спирса и Т. Постмеса [Spears, Lea, 1992; Postmes, Spears, Sakhel, de Groot, 1996; Postmes, Spears, 1998]. Утверждается, что в условиях анонимности, обеспеченной компьютерно-опосредованной коммуникацией, человек не теряет чувство "Я" вообще (согласно классической точке зрения на деиндивидуализацию), а переходит от персонального уровня идентификации к социальному. На уровне поведения это проявляется в повышенном стремлении ориентироваться на групповые нормы, а при отсутствии их явного обозначения