Реферат: Давид Рикардо Начало политэкономии и налогообложения

В 1819 г. Рикардо был избран в парламент. В своей пар­ламентской деятельности он, как пишет Лесли Стефен, автор биографии Рикардо, в «Dictionary of National Biography», «соглашался почти безоговорочно с политикой радикальной партии того периода... резко изобличал всякие религиозные преследования, нападал на хлебные законы, на законы о ро­стовщичестве и вообще на всякого рода подачки и ограничения».

Эта характеристика парламентской деятельности Рикардо вуалирует суть вопроса: экономист-теоретик, поддерживавший промышленную буржуазию против лендлордов, Рикардо как политик стоял на левом фланге этой борьбы, принадлежа к радикалам. Он боролся против хлебных законов, за свободу торговли, за свободу коалиций и рабочих союзов и за парламент­скую реформу.

Защищая интересы промышленной буржуазии как класса, пришедшего на смену феодалам, Рикардо в то же время не солидаризируется полностью с партией вигов, выражавшей интересы промышленной буржуазии.

«Партия вигов,— писал он в письме к Мак-Куллоху,— владеет сама большим количеством гнилых местечек, но с чем виги менее всего захотят расстаться, так это с тем влиянием, которое они оказывают на избирателей как крупные землевла­дельцы или просто капиталисты».

Две черты характерны для Рикардо как учёного: его научное беспристрастие и известная способность к самокритике.

Маркс подчёркивает научное беспристрастие Рикардо, со­поставляя его позиции с позициями Мальтуса. Последний мог поддерживать интересы промышленной буржуазии лишь постольку, поскольку они совпадали с интересами земельной аристократии, поскольку, следовательно, оба класса дружно выступали «против массы народа, против пролетариата». Но там, где интересы промышленной буржуазии и земельной аристократии расходились (как по вопросу о хлебных пошли­нах, например), Мальтус всегда становился на защиту ленд­лордов.

Рикардо же стоит прежде всего на точке зрения развития производительных сил и, как замечает Маркс, «с полным для своего времени правом рассматривает капиталистический спо­соб производства как самый выгодный для производства во­обще...». Его прямолинейность в этом вопросе является, по мнению Маркса, «не только научно добросовестной, но и научно обязательной для его точки зрения».

Рост производительности человеческого труда для него выше всего, и в жертву ей он согласен принести даже стои­мость основного капитала, поскольку последняя падает при росте первой. «Нельзя отрицать,— пишет Рикардо,— что некоторое количество капитала было бы потеряно. Но что такое представляет собой владение капиталом или сохранение его — цель или средство? Несомненно, средство. В чём мы нуждаемся, так это в изобилии товаров; если бы могло быть доказано, что, пожертвовав одной частью нашего капитала, мы могли бы уве­личить годичное производство тех предметов, которые служат для нашего наслаждения и нашего счастья, тогда, конечно, мы не должны были бы роптать на потерю части нашего капита­ла»

Рикардо готов также пожертвовать интересами и лендлор­дов и рабочих, если технический прогресс затрагивает ренту или заработную плату или является причиной безработицы.

По последнему пункту необходимо, однако, сделать ого­ворку: что технический прогресс приводит в условиях капи­тализма к безработице, это не всегда было ясно Рикардо. Но именно тут он и дал любопытный образец самокритики. В XXXI главе своих «Начал», анализируя экономические по­следствия введения машин для разных классов общества, Рикардо пишет:

«Когда я впервые обратил своё внимание на изучение во­просов политической экономии, я придерживался взгляда, что применение машин... поскольку оно сберегает труд, является бла­гом для всех...». И далее: «Класс рабочих, думал я тогда, также выиграл бы в одинаковой степени от введения машин, потому что при той же самой денежной заработной плате рабочие могли бы теперь покупать больше товаров. Я полагал при этом, что заработная плата не понизилась бы, так как капиталист мог бы предъявлять спрос и занять такое же количество труда...»

Но ошибочность этих представлений скоро стала ясна Ри­кардо: «...Я теперь убедился,— пишет он в следующем абзаце,— что замена человеческого труда машиной часто приносит очень большой ущерб интересам класса рабочих... Теперь я имею основание думать, что фонд, из которого извлекают свой доход землевладельцы и капиталисты, может возрастать, в то время как другой, от которого главным образом зависит трудящийся класс, может уменьшаться».

Конечно, Рикардо не делает никаких политических выво­дов из этого признания и даже находит смягчающие обстоя­тельства: машины, говорит он, вводятся не сразу, а посте­пенно, т. е. «влияние их сказывается скорее при решении во­проса о применении сберегаемого и накопляемого капитала, чем при перемещении капитала, фактически уже применён­ного». Мало того, дело не столько во ведении машин, сколько в вывозе капитала за границу: «Вкладывая часть капитала в усовершенствованные машины, мы только задерживаем про­грессивное возрастание спроса на труд; вывозя капитал в другую страну, мы совершенно уничтожаем этот спрос» . Итак, не вывозите капитала и не бойтесь применять машины; пусть процветает промышленный капитализм, хотя положение рабоче­го будет ухудшаться,—таков объективный смысл констатации Рикардо, показывающих, с одной стороны, его научную бес­пристрастность и способность к самокритике, а с другой — его полную готовность пожертвовать интересами рабочих во имя развития производительных сил капитализма.

Научное беспристрастие и вместе с тем научная ограни­ченность Рикардо выражаются также в весьма своеобразной форме и в его отношении к своему современнику — утописту Роберту Оуэну. Будучи членом парламентской комиссии, кото­рая должна была рассмотреть оуэновский проект, он выска­зался против него. В одном из писем к Троуэру он говорит, что «такое общество, какое проектируют они» (т. е. Оуэн п Престон), не может процветать, ибо «опыт веков против него». Это совершенно закономерно для Рикардо, теоретика промыш­ленной буржуазии, но это не помешало, однако, Рикардо вы­соко ценить Оуэна как человека и общественного деятеля и открыто защищать его от нападок буржуазии.

Мало того, в вышецитированной работе «О покровительстве земледелию», анализируя влияние высокого урожая на цены, Рикардо говорит: «Если бы мы жили в одном из параллелограм­мов Оуэна и пользовались всеми нашими продуктами сообща, то никто не пострадал бы в результате изобилия; но, пока об­щество устроено так, как в настоящее время, изобилие часто будет убыточно для производителей, а недостаток будет для них выгоден»

Выше мы уже привели характеристику, данную Марксом Рикардо и его роли в истории политической экономии. Глубо­кая критика, которой подвергает Маркс Рикардо, исходит именно из признания этой исторической роли. Так, в «Нищете философии», говоря об экономистах-фаталистах, т. е. тех тео­ретиках, которые «индифферентны в своей теории к тому, что они называют неудобствами буржуазного производства», Маркс разделяет их на классиков и романтиков. О первых он гово­рит: «Классики — как, например, Адам Смит и Рикардо — являются представителями той буржуазии, которая, находясь еще в борьбе с остатками феодального общества, стремилась лишь очистить экономические отношения от феодальных пятен, увеличить производительные силы и придать новый размах промышленности и торговле... Миссия экономистов, вроде Адама Смита и Рикардо, являющихся историками этой эпохи, состоит лишь в том, чтобы уяснить, каким образом приобре­тается богатство при отношениях буржуазного производства,сформулировать эти отношения в виде категорий и законов и показать, насколько эти законы, эти категории в деле про­изводства богатства стоят выше, чем законы и категории феодального общества».

2. НАЛОГИ

Налоги составляют ту долю продукта земли и труда страны, которая поступает в распоряжение правительства; они всегда уплачиваются в конечном счёте или из капитала, или из дохода страны.

Капитал страны является или основ­ным, или оборотным в зависимости от степени своей долговеч­ности. Трудно определить с точностью, где начинается разница между основным и оборотным капиталами, потому что число степеней долговечности капитала почти бесконечно. Пища страны потребляется и воспроизводится по крайней мере раз в год; платье рабочего потребляется и воспроизводится, вероят­но, не чаще, чем каждые два года; дом его и обстановка рассчи­таны на десяти-двадцатилетний период.

Когда годовое производство данной страны значительно пре­вышает её годовое потребление, говорят, что капитал её возра­стает; когда её годовое потребление даже не покрывается её годовым производством, говорят, что её капитал уменьшается. Таким образом, капитал может увеличиться или вследствие уве­личения производства, или вследствие уменьшения [непроиз­водительного] потребления.

Если потребление правительства возрастает вследствие взи­мания добавочных налогов и покрывается или увеличением про­изводства, или уменьшением потребления со стороны народа, то налоги падают на доход, и национальный капитал остается нетронутым; но если производство не увеличится или [непро­изводительное] потребление всего народа не уменьшится, то налоги необходимо упадут на капитал [т. е. будет затронут фонд, предназначенный для производительного потребления ].

Соразмерно уменьшению капитала страны необходимо умень­шится и её производство; поэтому если такие [непроизводитель­ные] расходы народа и правительства продолжаются и если годовое воспроизводство постоянно уменьшается, то ресурсы народа и государства будут падать с возрастающей быстротой, и результатом будут нищета и разорение.

Несмотря на огромные расходы английского правительства за последние 20 лет, едва ли можно сомневаться в том, что воз­растание национального производства более чем уравновеши­вало их. Национальный капитал не только не был затронут, но и значительно возрос, и годовой доход народа даже за вычетом налогов в настоящее время, вероятно, больше, чем в какой-нибудь прежний период нашей истории.

В доказательство этого мы можем сослаться на увеличение населения, расширение земледелия, развитие судостроения и промышленности, сооружение доков, прорытие многочислен­ных каналов и на многие другие дорогостоящие предприятия;

всё это указывает на умножение как капитала, так и годового производства.

[Верно, однакоже, что, не будь налогов, это увеличение ка­питала было бы гораздо больше. Таких налогов, которые не имели бы тенденции уменьшать силу накопления, нет. Все на­логи необходимо падают или на капитал, или на доход. Если они падают на капитал, то должен соответственно уменьшиться тот фонд, размером которого всегда регулируется производи­тельная деятельность страны, а если они падают на доход, то они или уменьшают накопление, или заставляют налогопла­тельщиков уменьшать для покрытия их на соответствующую ве­личину своё прежнее непроизводительное потребление предме­тов жизненной необходимости и комфорта. Одни налоги] оказывают такое действие в большей степени, чем другие, но великое зло налогового обложения заключается не столько в том, что оно падает на те или другие объекты, сколько в его действии, взятом в целом.

Налоги не необходимо падают на капитал, когда обложен капитал, пли на доход, когда обложен доход. Если из дохода в 1 тыс. ф. ст. в год мне приходится уплачивать 100 ф. ст., то это действительно будет налог на доход в том случае, если я удов­летворюсь расходованием остальных 900 ф. ст., но если я рас­ходую попрежнему 1 тыс. ф. ст., то это будет налог на капитал.

Рикардо рассуждал так, пусть капитал, приносящий мне доход в 1 тыс. ф. ст., рав­няется 10 тыс. ф. ст., а налог в 1% на такой капитал составит 100 ф. ст., но если, уплатив этот налог, я буду тратить на себя только 900 ф. ст., то мой капитал не будет опять-таки затронут им.