Реферат: Джеймс Бьюдженталь

М: Меньше, потому что Бьюдженталь не занимается психодрамой. Мы познакомились там с дочерью Роджерса. Такая очень энергичная женщина.

Е: Натали?

М: Да. Это очень энергичная женщина, просто ну на редкость энергичная, давшая нам свои статьи. Я, к сожалению, в этот день не могла, а наши ездили к ней в студию, она там с ними проводила урок рисования. Джим к ней относится с огромным уважением. Да и вообще к коллегам относится с уважением. Он всегда представляет какого-то следующего ведущего: «Этот человек отличается тем-то, тем-то». Так они сразу становятся в его представлении выпуклыми.

Е: Как они отнеслись к русским? Что для них вообще русская культура?

М: О загадочной русской душе? Похоже, что в любом случае им это интересно, им это любопытно. И когда мы появились там первый раз – это был такой культурный шок. Русские приехали к ним учиться. И обо всем сообществе и тех, кто в Сан-Франциско, можно сказать, что они были смущены нашей действительной широтой (смеется). И какой-то, наверное, наивностью нашей тогдашней. Ялом, например, вообще связан очень близко с Россией. Его родители эмигрировали, по-моему, с Западной Украины. А для Джима это просто чужая, но очень большая культура. И, конечно, те фамилии, которые упоминались плюс-минус постоянно – это Толстой, Достоевский, это Бердяев. Ялом в своей «Экзистенциальной психотерапии» называет ближайших родственников, кузенов экзистенциально-гуманистического направления, и у него звучат фамилии русских писателей, русских философов. В любом случае, и Джим, и Ирвин очень образованны. Другое дело, что Джим это почти не использует в терапии, т.е. образование пропущено через него, существует как свое, нет никаких ссылок. А Ялом, как эквилибрист, искусно этим пользуется, для него это такой красивый инструментарий.

К русским терапевтам отнеслись очень хорошо, много задавали вопросов про то, как мы относимся к тому, как мы относимся к этому, как развивается психотерапия в России. Называли нас в первый наш приезд энтузиастами. В их представлении совсем полная неразбериха тогда была в России. Очень поддерживающе и очень не осуждающе относились к тому, что, с их точки зрения, у нас нет терапевтических рамок, что у нас дешево стоит терапия. Им не очень понятно, как у нас проходит становление психотерапевтов потому, что организаций в России, которые дают то психотерапевтическое образование, к которому они привыкли, минимум, и большинство российских психотерапевтов моего возраста - это самоучки. Т.е. они относятся к этому с большим уважением, но одновременно и скептично так.

Е: Вы бы сами обратились в качестве клиента, если бы у Вас была такая возможность? К Ялому или Бьюдженталю? Кого бы выбрали для себя?

М: У! Вопрос, вопрос! Мне сложно ответить, действительно сложно ответить, интересный очень вопрос. Ну, скажем, Ялом мне представляется более человечным в каком плане? Больше с недостатками. Джим представляется почти святым, хотя это совсем не так, и я уже говорила, что его канонизируют насильно. Но это сила личности. Надеюсь, что наше общее подобострастие не такое тотальное. Это сила личности. И мне очень этого не хочется, но он для меня почти святой. А Ялом, он более грешный. Да, и это притом, что я знаю, что Джим бы гораздо лучше принял меня, и мою грешность, и мои какие-то темные стороны, а Ялом бы попробовал повернуть все по-своему.

Е: Джим признается в своих ошибках?

М: Да, и это так греет душу.

Е: А как выглядит то, как он работает с клиентом?

М: Это отдельное впечатление. Это и в записи, и вживую я видела сама неоднократно. Он проводил довольно много сессий на нашем семинаре, как минимум 1 в день. И когда я смотрела его сессию в видеозаписи, и когда я видела вживую, - это то же самое впечатление, что как будто разговор начинается ни о чем. Просто встретились два знакомых или малознакомых человека, и это никак не обставлялось как терапия. Ну, т.е. не было вводного вопроса: «Как Вы себя чувствуете?», или «Чего бы Вы хотели получить от этой сессии?», или «На что жалуетесь?». Он завязывал беседу, и каждый раз при этом удивительно беседа завязывалась, она как-то текла, возникали какие-то слова и … каждый раз, на удивление быстро, 5-10 минут - и повисала пауза. Он задавал какой-то вопрос или, наоборот, молчал и делал что-то (тогда было совершенно непонятно, что он делает), но тот человек, который выступал клиентом - он как будто уходил, погружался, и Джиму было совершенно наплевать, что на него смотрят. Клиенту всегда было не наплевать, что на него смотрят - группа целая рядом! Ну и еще это ощущение свободы, это не ощущение работы. Он плавно перетекает из состояния учителя в состояние терапевта, и то, и другое является составной частью его жизни, а не какой-то определенной формой существования.

Е: Он очень конгруэнтный…

М: Очень, очень.

Е: Как будто он ничего не делает для того, чтобы выполнить сейчас какие-либо функции.

М: Абсолютно. Т.е. вот действительно, как будто ничего не делает.

Е: Когда Вы говорили о том, что он очень аутентичный, вы тогда именно это вкладывали?

М: И это тоже, и то, что он не строит каким то специальным образом сессию. Он полностью доверяет тому, как она идет. Он полностью доверяет процессу, который может возникнуть между терапевтом и клиентом, совершенно. Как будто у него нет заранее никакого плана, и это не как будто, это действительно так. Как будто нет заранее определенной цели. Да. Это такое свободное течение. И при этом кажется, что невозможно быть настолько включенным, насколько включен он. Вся его поза, глаза, руки, тело - такое впечатление, что все сосредоточено на том человеке, который сидит рядом.

Е: При этом, когда смотришь эти сессии, его там очень мало.

М: Как будто нет.

Е: Да, и при этом он говорит, что «это демонстрация, поэтому я буду гораздо более активным, чем обычно».

М: Да.

Е: И при этом ощущение, что его там очень мало.

М: Да, совершенно верно.

Е: Видимо, он очень точен. Как связано для Вас доверие и точность? Вы говорили, что он очень точен, и говорили, что это связано с доверием. И это из-за доверия.

М: Понимаешь, он точен не в интерпретациях. А он точен в тех словах, которые он иногда себе позволяет. И там нет ничего лишнего, нет мусора.

Это, с моей точки зрения, возможно тогда, когда ты чувствуешь клиента. Для меня чувствовать - это и доверять тоже, понимаешь? Доверять ему настолько, чтобы знать, что он какую-то работу может сделать сам, его не надо подталкивать лишними словами. Доверять ему настолько, что какое-то одно «И…», - и оно во что-то разовьется. В этом смысле точность. Это не точность интерпретаций, это не точность называния…

Не называет он почти ничего сам. Он дает возможность выразиться клиенту. И в этом смысле он точен.

Е: Он прозрачен.